Собрание сочинений. Том четвертый. Рассказы

Собрание сочинений. Том четвертый. Рассказы
Сергий Чернец

Собрание сочинений рядового писателя включает в себя рассказы и повести, написанные на протяжении нескольких лет. В своих рассказах писатель описывает жизненные ситуации, которые мы не замечаем, а если видим, то проходим мимо. Его герои отчасти списаны с его жизни. Жизнь страшно интересная, именно страшная иногда, но интересная.

Собрание сочинений

Том четвертый. Рассказы

Сергий Чернец

© Сергий Чернец, 2020

ISBN 978-5-4498-5656-2 (т. 4)

ISBN 978-5-4498-5657-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Анжелика «особенная» женщина

Женщина (вообще) находится под обаянием не самого искусства, а под обаянием шума, который производится теми, кто при этом искусстве состоит: художники, артисты, певцы и музыканты.

    Эпиграф.

В 20 лет Анжелика любила Игоря. В 24 года вышла замуж за Леонида, – не по любви, а по расчету, – расчёт был такой: что это добрый, умный, идейный человек (не материальный расчёт).

Супруги, Анжелика и Леонид живут хорошо, все им завидуют. И в самом деле жизнь проходит у них гладко, ровно, она довольна и, говоря с подругами о любви её высказывание не совпадает с мнениями других. Она говорит, что для семейной жизни нужна не любовь, и не страсть, а привязанность, привычка.

Но как-то вдруг заиграла музыка, знакомая с того времени, с двадцати лет:

(Листья жёлтые над городом кружатся\
С тихим шорохом нам под ноги ложатся\
И от осени не спрятаться, не скрыться,\
Листья жёлтые, скажите, что вам снится…, —

и внутри груди Анжелики всё тронулось, точно весенний лёд, который треснул и поплыл, – поплыла и она, – вспомнила своего Игоря, свою любовь к нему и с отчаянием подумала, что её жизнь сгублена, испорчена навеки, что она несчастна; но потом всё прошло.

Через год опять был такой же «припадок» при встрече Нового года, опять прозвучала эта мелодия, как раз в тот момент, когда поздравляли с новым счастьем, – и в самом деле захотелось «нового счастья» (старого на самом-то деле), о котором мечтала она с Игорем в 20 лет.

А Игорь в Сочи или на каком-то другом южном курорте сошёлся с девочкой 22-х лет. Это была бледная субтильная бабочка (она её видела только на фото)…

– — – — – — – — – — —

Леониду не нравилась тёща, мама Анжелики, потому что от неё пахло яблоками. Духи Шахерезада пахнут чем-то сладким, напоминающим что-то кондитерское и вкусное, типа торта или пирожного.

Но ему нравилась Анжелика. Когда она спит, у неё блаженнейшее выражение лица, видимо ей снился красивый сон.

Анжелика была особенная не только для Леонида, но и для самой себя. «Человек не может жить без искусства (без роскоши), – считала она, – кроме идиотов, и в этом по её, Анжелики, мнению, главное отличие человека от всех животных, за исключением некоторых птиц, чудесно украшающих свои гнёзда.

И всё у неё было особенное. На подоконниках в горшках и длинных ящичках у Анжелики всегда росли редкие яркие цветы. Она за ними внимательно ухаживает. Иногда можно застать её за этим занятием: она рыхлит почву под цветами, поливает, обрызгивает поблекшие начинающие желтеть листочки из бутылочки с опрыскивателем. Вид у неё при этом сосредоточенный, губы вытянуты в трубочку, нарисованные глаза сощурены в щёлочки, под нарисованными выщипанными бровями.

Анжелика воображает про себя, что если у неё особенное имя, то и сама она особенная и весь организм у неё особенный, исключительный организм, который если болеет, то болеет по особенному и лекарства ему нужны особенные: если аспирин, то не простой, а «упса»… и поэтому родила она особенного сына, которого воспитывала по особенному. И назвала она сына особенным именем:…

Ей кажется, что её сын не такой, как у всех. Она пишет сыну, чтобы каждую субботу он менял постельное бельё. Он отвечает: почему в субботу, а не в понедельник? Она отвечает: ну хорошо, в понедельник меняй. А он: почему в понедельник, не во вторник?..

Но он хороший, как она считает, честный человек. Сын вырос негодяй, окружающие мучаются. Он учился в институте, за который она исправно платила; жил он в общежитии, рано захотев самостоятельности; занятия пропускал, потому что спал днём, все ночи проводя по клубам, а в ночных клубах, чем только не занимается молодёжь.

Но Анжелика искала сыну необычную, тоже особенную, невесту, подруги помогали и знакомили её с молодыми девушками. И раз в месяц сын приезжал на «смотрины», для знакомства с новой невестой, которую приглашала мама.

Невесты были разные, некоторые даже интересные для сына, и он даже продолжал знакомство, но не больше недели, прежде чем расставался с ними.

Невесты

Бывает так, что в тёмную келию монаха-постника, погружённого в молитву, вдруг нечаянно заглянет луч утреннего солнца и зайчики света заиграют на противоположной стене или сядет у окна на ветке растущего под окном дерева небольшая птичка-синичка и запоёт свою песенку, – и суровый, угнетаемый своей греховностью постник-монах невольно улыбнётся; и в его груди из-под тяжёлой скорби, как из-под камня, вдруг польётся родничком-ручейком тихая безгрешная радость.

Первая невеста.

Невесте Ольге казалось, что она приносила с собою к людям такое утешение, как лучик солнечный или птичка (с малых лет она сознавала свою необычную красоту). Она была редкая деревенская девственница, воспитанная в ближнем пригороде верующей бабушкой, наивная девятнадцатилетняя (19).

Её приветливая, весёлая улыбка, кроткий взгляд, тонкий (чересчур) голосок – приятно удивляли всех окружающих и приводили в восторг. Особенно Анжелику, которая радовалась, что нашла «особенному» своему сыну «особенную» невесту.

«Оленька» – иначе не скажешь (Ольга – было бы грубо-неприемлемо) вся была «сказочная»: она маленькая, хорошо сложенная, одетая в простое ситцевое платьице, с тончайшими красивыми чертами лица. И каждый, глядя на неё обязан был подумать: «Бог послал нам ангела…».

«Особенная невеста», неизвестно как найденная – через подругу подруги, Анжеликой для своего «особенного сына» Антония (для друзей просто Антона) контрастировала с ним.

Антоний (а так и не иначе она звала его с маленьких лет) – был довольно высокий (1 метр 90 см.), спортивный парень. Он в детстве посещал все мыслимые спортивные кружки и секции: и легкую атлетику, и силовые поднятия тяжестей, и бокс, и футбол, – всё по настоянию мамы.

Через его рубашку, белую прозрачную, угадывались (были видны) накаченные бицепсы рук, и лицо выражало некоторую грубость физически крепкого будущего мужика.

Контраст между «кукольной» красотой и грубым лицом Антония (у него был чуть искривлён нос, сломанный в боксе) подчеркивался и в разговоре. Тихий голосок Оленьки спрашивал и посмеивался (хихикал) всякий раз на ответ басовитого голоса Антония. А когда басовитый голос спрашивал – Оленька терялась и не находила ответа и честно признавалась, что не знает. Они прошли в комнату к Антону, и он показывал Оленьке свои награды в спорте: были грамоты и медали, он включил музыку и звучали подвижные песни известных рок-групп.

Оказалось, что она не знает ничего из современного и важного, чем жил и увлекался Антоний: ни музыку, ни музыкантов и группы мировые популярные среди молодёжи; и спорт её особенно не интересовал.

Антон сообщил матери, что «уж очень по-старинному выглядит невеста, будто два века назад родилась». И Анжелика повела Оленьку на следующий же день, со «знающей» подругой в магазины в ближайший трехэтажный торговый центр на перекрёстке. Там невесту одели в современную одежду: куплены были модные джинсы и топики, кроссовки и босоножки, поскольку наступало лето, также косметика, а для обучения её завели в салон красоты, тут же при Торговом центре, где научили Оленьку первым премудростям макияжа.

Антон получил от матери приличную сумму денег, и стал водить Оленьку, преобразившуюся из-за косметики, которая напрочь испортила её первозданную красоту: глаза подвели и покрасили веки синим с блёстками и так далее, так, что она сравнялась по виду с прочими девушками, постоялицами клубных тусовок.

Новый мир открылся для Оленьки, и он ей был интересен: ритмы барабанов и аккордов заводили, глядя на танцующих и самой Оленьке хотелось «дёргаться» в такт и наравне со всеми. Смысл слов песен слабо доходил до сознания Оленьки, но припевы завораживали и запоминались: типа, – «моё сердце, остановилось, моё сердце замерло…, моё сердце остановилось – пауза, – отдохнуло немного, – пауза, – и дальше пошло!».

Она стала носить молодёжную одежду: джинсы рваные. Вместо кофточки – короткий топик, открывающий голый живот, туфли на каблуках. Но она плохо ходила на каблуках, возвращаясь из клуба, шла по улице и упала, и сломала шейку бедра. А к тому же была весна, снега совсем уже не было, конец апреля, а лужи с талой водой везде стояли с холодной водой. И упала она в лужу, вся промокла под холодным ветром, простудилась, и заболела, вдобавок, воспалением лёгких. Врачи увозили её на скорой помощи. Простуду в больнице не заметили, и Оленька не сразу заметила, так как была «немножко пьяная» (как она считала, хотя пьяна была изрядно), она пила в клубе, где танцевала с молодёжью, много коктейлей. Врачи были без внимания к простуде, так как заняты были повреждением шейки бедра, прежде всего. Воспаление лёгких стало двухсторонним и осложнилось – было запущено – и она умерла.

Вторая невеста.

«Случайностей в жизни не бывает». Однако случайности определяют многое в жизни. И был случай: когда воздействие алкоголя на «особенного сына» Анжелики приводило часто к отключению его мозгов, памяти. Он не помнил часть событий. И случалось прийти в сознание в незнакомом ему месте. Как он сюда попал, как он здесь очутился? – он решительно не мог вспомнить. И не сказать, чтобы он был совсем уж пьяный, совсем нет: выпил то он только пару бокалов коктейля в своём ночном клубе (по градусам это было немного, да и по количеству алкоголя мало), – но воздействие было таково, что сознание в определённый момент отключилось. Он был не пьян, – не шатался и разговаривал нормально, перекрикивая громкую музыку, и всё было хорошо, только не помнил ничего: куда пошёл, с кем пошёл (?)…

А попал он к панкам, где были парни со стриженными висками и цветными прическами-гребнями. Тут же в панк-клубе были и другие – «Эмо», чёрно-белые, тоже с крашенными прядями волос. Его вела за руку девчонка, крашенная (одна прядь волос была зелёная, другая белая, другая розовая с серым, а основная часть волос черная), – в немного жутком пугающем гриме: черные веки вокруг глаз, черная подводка вокруг красных губ… Одежда черная, с нашивками-заплатами с рисунками белой краской. И музыка звучала в панк-клубе другая, похожая на нравящийся ему рок, но чуть другая – хардкор. И это, что главное, ему нравилось: ему нравился бешенный темп в припевах (слова иностранные он всё равно не понимал). Но были в песнях-композициях резкие переходы от шёпота к крику и визгу женского голоса.

Девчонка Алиса (и как он имя узнал?) снова подала ему коктейль у барной стойки. Сколько времени они были в панк-клубе (?), – он не помнил, вновь сознание его отключилось. Очнулся он утром в постели с Алисой.