Забытая юность, или Воспоминания на последней парте

Зимой жизнь немного замирает, но снег лежит недолго, больше мучают ветра и дожди. Кратко это изложено в поговорке.

«Владивосток – город дождей, бляд… и бескозырок».

То есть портовый город с частым выпадением осадков и разгульной жизнью.

Летом в каждом парке играл ансамбль со своим репертуаром и поклонниками, в Большом, он находился в вблизи набережной, около кинотеатра «Приморье», собиралась взрослая, солидная публика, гуляющие с набережной, местные снобы и богема.

В Морском или в малом, в основном гражданские и военные моряки, часто заглядывали студентки торговых вузов, здесь был веселый летний кинотеатр «Перекоп» с деревянными скамейками вместо кресел, где можно было пить пиво и курить, громко хохотать и комментировать эпизоды.

В городском или «Центральном» парке тусовалась молодежь. Это был большой парк с каруселями, тенистыми аллеями и огороженной сеткой просторной танцплощадкой.

Он находился рядом с техникумом и мы часто посещали его.

Вот и сейчас мы брели с Гансом по парку, лениво перебрасываясь словами и поглядывая на редких прохожих, стоял майский полдень, позади почти год учёбы, впереди экзамены, все вокруг расцветало и пело, сидеть на занятиях совсем не хотелось.

Вдруг меня окликнул незнакомый парень в тёмных очках, присмотрелся получше – Аркаша Лисин. Одет он был как то странно: стёртая кожаная куртка, брезентовые расклешённые брюки и прошедшие пару марафонов, поношенные кеды.

В весь этот облик портового хулигана не вписывались круглые тёмные очки.

_С девчонками знакомишься? – присаживаясь, поинтересовался Ганс.

В ответ, Аркаша, молча, взял стоявшую неподалёку от скамейки сумку и протянул нам.

В сумке лежала пара стоптанных домашних тапочек.

Мы смотрели на этот странный набор, медленно понимая, что происходит.

Аркаша среди бела дня, как он выражался «обменивал» старенькие тапочки на новенькие кроссовки, в кроссовках он разбирался не хуже, чем в музыке и мог сразу отличить фирменный «Nike» и «Adidas» от подделки.

Он высматривал пацана, в хороших кроссовках, улыбаясь заводил с ним разговор, угощал сигареткой, а потом доставал «мойку», опасную бритву, и предлагал пройти к скамейке, где без рукоприкладства, лишь приговаривая о том, как жалко ему расставаться с любимой домашней реликвией, вручал тапочки и забирал кроссовки.

Ганс начал было читать лекцию на тему:

«Что такое хорошо и что такое плохо», но Лис перебил его, сказав, что сам ненавидит воровство, но это совсем другое, это обмен товара на товар, бизнес одним словом.

_Я же не режу никого,… да и «Fender» надо купить, после экзаменов будет вечер в техникуме, где мы будем первый раз играть, а на чём играть, на старой болгарской балалайке, – добавил он, смотря, куда -то вправо, наверное выискивая очередного продавца.

Своей странной логикой он удивил меня, что то меняется в голове, когда натягиваешь несвойственную тебе одежду, но думать об этом не хотелось. Мы посмеялись, посоветовали прекращать обувной бизнес и пошли своей дорогой, не зная, что сами скоро окажемся в роли добычи.

А всё начиналось с барахолки, не менее достопримечательного места Владивостока.

«Балка» находилась на «Луговой», куда приводили разные дороги и трамвайные маршруты. Японские автомобили были редкостью, что такое пробки, люди и понятия не имели, но в воскресенье все пространство от Трамвайной улицы до Горной, было залито людьми и машинами. Здесь всё продавалась и покупалась, китайские челноки с одноразовыми товарами встречались редко, больше было корейцев, прочно обосновавшихся в овощных рядах, ну и конечно моряков и рыбаков, посетивших загнивающие капстраны. Особым спросом пользовались сингапурские майки, японские магнитофоны, кроссовки и конечно джинсы. Это не литовское дерьмо типа «Мильтонс», за которым выстраивались очереди в универмагах, а настоящие американские джинсы, изрядно потолкавшись, мы с Гансом долго рассматривали это заграничное чудо в фирменном пакете, но цена в 120—150 рублей казалась очень далёкой.

Я не следил за модой, скорее инстинктивно чувствовал её, когда многие носили клёш и заказывали в модельных мастерских туфли на высокой платформе, я купил остроносые ботинки с небольшим каблуком на тонкой подошве и ходил в строгом костюме. Через полгода так одевалась продвинутая молодёжь Владивостока, добавляя к костюму очень тонкий галстук и выбривая виски.

Ганс одевался своеобразно, редко носил стандартные вещи, пиджак только с брюками другого цвета, если требовался галстук, то одевал бабочку.

В чём то мы были похожи: воспитывали нас матери без отцов, я неплохо играл в футбол и разыгрывал в волейболе, но всё забросил из-за частых переездов. Ганс бросил бокс и гимнастику, хотя мог добиться хороших результатов, у нас почти полностью отсутствовал музыкальный слух, что мы неоднократно доказывали, горланя, что то на вечеринках, любили группу «Pink Floyd» и не любили лишние вопросы и дешёвое панибратство.

Но Андрей обладал удивительным качеством, он ничего не боялся, вернее всегда мог победить свой страх.

Зимой после новогодних праздников, мы засиделись в общежитии и уже собирались уходить, когда в коридоре раздались страшные удары и вопли, я вышел из комнаты и оцепенел от ужаса. В мою сторону двигался Федя Фирсов, размахивая здоровенными кулаками, сметая со стен плакаты и горшки с цветами, он барабанил в дверь, орал как раненый Кинг-Конг и двигался дальше. Четверокурсника Фёдора Фирсова знали все, он висел на доске почёта как отличник и призёр многих соревнований по десятиборью. Но, когда этот вундеркинд с плечами мамонта напивался, лучше быть в другом месте. Он никого не узнавал – поэтому никто и не вмешивался, даже комендант, закрывали двери и ждали, когда Федя, разбив, всё что возникало на его пути, спокойно засыпал в каком-нибудь углу, тащили в кровать, а утром он ничего не помнил и сожалел, если причинил кому то увечья.

Пока я стоял и соображал, что же делать, Ганс двинулся в его сторону, Федя стеклянными глазами обнаружил цель и нанёс мощный удар, Андрей уклонился и коротко ударил с левой руки, а потом со всей силы с правой и… Федя упал.

В наступившей тишине, стали медленно открываться двери и показываться изумлённые лица, потом подошли два третьекурсника с опаской осмотрели недвижимое тело, мне показалось что Кинг – Конг сейчас встанет и продолжит крушить всё вокруг, но Федя перевернулся на бок, что-то промычал и мирно захрапел.

Вчетвером мы с большим трудом дотащили его до кровати, потом вышли по улицу, я был потрясён, это было как в сказке, когда Гулливер побеждает Великана, причем рецепт прост – нужно подавить страх, сохраняя ясность мысли, действовать быстро и решительно.

Я посмотрел на Андрея, он был спокоен как удав и рассказывал мне, как отличить настоящие джинсы от заграничного тряпья.

После посещения «балки» джинсы завладели нашими мыслями, я не страдал фетишизмом, просто качественная и красивая вещь всегда радует душу, подделка же приносит одни разочарования, когда ломается или рвётся в самый неподходящий момент.

И вот в конце мая, перед экзаменами Бобер пришел на занятия в новеньких джинсах. Ганс тут же отозвал его в сторонку и постоянно восторгаясь джинсами, задавал вопросы, суть которых сводилась к следующему – как такой тупоголовый спортсмен смог достать такую уникальную вещь.

Выяснилось – соседка по лестничной площадке, хорошая знакомая мамы, работает в «Альбатросе», закрытом магазине для моряков, побывавших за границей, туда и поступила партия американских джинсов, что даже для «Альбатроса» было редкостью, по цене 50 рублей чеками.

Я принялся уговаривать Саню, используя различные доводы, нажимая на совесть и взаимовыручку. Бобер сначала отнекивался, говорил, что не получится уговорить маму и вдруг спросил:

_А мы что, будем одинаковые ходить, как в мореходке?

_Если бы в морском училище давали джинсы вместо формы, я бы здесь не учился! – сразу ответил Ганс и добавил, что не будет носить джинсы в техникуме.

_ А я пообещал, что помогу Сане с экзаменом по английскому и понял, что попал в точку, Бобер утвердительно мотнул головой, с английским у него было сложно, всё, что он знал это – «H?nde hoch* my baby *» и ещё пару таких прибауток.

Осталось найти деньги, причем как можно быстрее, Ганс предложил поработать в ночную смену в порту, там всегда найдется монотонная физическая работа.

Так разгружая баржи, сохранив остатки стипендии и выпросив немного денег у родителей, мы собрали нужную сумму.

Наступил долгожданный день, Бобер принёс джинсы, сразу же их примерив, мы рассматриваем заграничный лейбл, настоящий «Wrangler», да этот уродец «дядя СЕМ», может не только скалить зубы с глянцевых плакатов.

_Надо бы отметить! – замечает Бобер, мы радостно соглашаемся и направляемся в близлежащий магазинчик на Алеутской, покупаем португальский портвейн «Porto», алкаши и любители дешевизны расхватывают азербайджанский «Агдам» или «777» по 1р. 70 коп., это же чудо по три с половиной рубля почти никто не берет.

После стипендии или по праздникам мы часто заходим сюда, продавцы нас знают и продают эту пузатую бутылку с жидкостью, от которой приятно не только в голове, но и в желудке, без очереди, не спрашивая возраст.

Располагаемся на скамейке в парке, медленно потягиваем «Porto», обсуждая проходящие парочки и благодарим Саню, Бобёр успевает познакомиться с милой толстушкой –хохотушкой и отправляется провожать её домой, а мы с Андреем договариваемся сходить в «Приморье» на фильм «Горбун», с Жаном Маре в главной роли.

В воскресенье, после фильма, мы идем по улице, Ганс всё ещё под впечатлением Жана Марэ, неназойливо пристаёт к девушкам с просьбой:

_Погладьте мой горб, только нежно…,– причём горб у него обнаруживается в разных местах.

Девчонки шарахаются в сторону и смеются, светит солнце, джинсы приятно облегают тело и от этого всего на душе беззаботно и легко.

Сворачиваем на Океанский проспект, не спеша останавливаемся около киоска с мороженым, покупаем эскимо и продолжаем наслаждаться жизнью.

К нам подходит подросток, лет десяти и довольно нагло просит денег.

_Может тебе ещё ключ от квартиры дать?– цитирует Остапа, Ганс.