Забытая юность, или Воспоминания на последней парте

Андрей увидел меня, поклонился Маше и сел рядом.

В клубе произошёл небольшой шок, появись приведение, это вызвало бы меньший интерес, в воздухе повисла тишина, наверное, весь зал рассматривал Андрея.

На фоне лимонных рубах деревенских парней и брюк заправленных в сапоги, он смотрелся ,мягко говоря странно.

Ганс с хрустом, достал из пакета шоколад и угостив меня и Машу, занялся его поглощением, с улыбкой осматривая зал.

Тут грянул «Speedking» и толпа пришла в движение, мы тоже образовали кружок и задвигались под ритмы автострад. Станцевав ещё пару раз, под увлекательные песни «Машинистов», присели отдохнуть.

Гена подошел к микрофону и объявил:

_ Для прекрасной девушки Маши и группы метеорологов звучит песня ансамбля «Смоки».

Я пригласил Машу на танец, обхватил талию, почувствовал тепло и близость хрупкого тела, кровь забурлила и застучала в висках, сознание расплылось, я не замечал кружащихся рядом пар, взгляды зрителей, волнующее чувство охватило меня.

Крис Норман, голосом Гены, уже закончил песню, а мы всё ещё стояли не двигаясь с места, чтобы нарушить смятение, я предложил прогуляться, Маша утвердительно кивнула, взяв у Ганса пиджак и пакет с вином, вышли на улицу.

Чем дальше мы удалялись от клуба, тем сильнее звенели цикады, стрекотали кузнечики, запахи сена и яблочных садов кружили голову – тёплый сентябрьский вечер принимал нас в свои объятия. В мерцающем лунном свете, я увидел лавочку у палисадника и мы присели.

Накинул Маше на плечи пиджак, она прижалась ко мне и поцеловала. Сердце выпрыгнуло из груди, радость и восторг наполнили душу.

Мы целовались, не останавливаясь, захлёбываясь от чувств.

Потом она положила голову мне на плечо, я обнял её, откинулся на палисадник и вспомнил о вине. Я уже собирался открыть бутылку и дальше радоваться чудесному, волшебному вечеру, как вдруг услышал в летней благоухающей тишине пронзительный крик Бобра:

_Наших бьют! Козлы деревенские!

Бобёр познакомился с местной девчонкой, видно майка всё- таки сработала, а когда вышел с ней на улицу, его атаковали двое пацанов с кольями.

Он вырвал у одного дубину и попытался отогнать второго, но тут со всех сторон стали подтягиваться деревенские и ему ничего не оставалось, как воспользоваться сигналом международной помощи.

Когда я подбежал, рядом с Бобром уже стоял Ганс с палкой в руке, в своей странной кружевной рубашке, с бабочкой, он был похож на дирижёра, только палочка была поувесистей.

Я встал рядом, держа бутылку как гранату. Кольцо постепенно сжималось.

С криком: « Бей городских фраеров», – бой начался.

Я кинул в толпу плодово-ягодную гранату и стал бить и пинать всё, что оказывалось рядом. Тишина нарушилась ударами и криками, Ганс сломал палку о чью то голову, Бобер грозно крича, размахивал дубиной над головой, жабы раскачивались на его груди.

Кто-то вонзил мне под лопатку штакетину со здоровым гвоздём и Андрей, вытаскивая гвоздь, предупредил: « Береги силы… давай встанем спина к спине.. не отходи далеко!».

Я отдышался, боль не чувствовалась, только левая рука плохо двигалась.

Краем глаза я заметил, подбегающего Джонни с аэрологами, из клуба выбежал Аркаша с гитарой. Силы начали выравниваться, но деревенские не отступили, драка разрасталось с новой силой, в ход пошли цепи, мелькали бляхи.

Передо мной возникла курчавая голова с носом – картофелиной и я прицельно ударил правой, в переносицу. Парень упал, взмахнув руками и на землю выпал серебристый, увесистый кастет.

Я сделал шаг, нагнулся за кастетом и последнее что увидел, перед тем как отключится, здоровый кирзовый сапог.

Окончательно пришёл в себя я уже в бараке. Рядом сидел Ганс, с набухшим глазом, и курил папиросу. Бобёр недоумённо смотрел на разорванную пополам майку, жабы больше не совокуплялись, а одиноко смотрели по сторонам.

_ Да выкинь ты эту майку, скажи, зачем, ты за деревенской увязался? Что наши девчонки уже не устраивают?– спросил Ганс, передовая папиросу.

_Ты, Андрюха, хоть и образованный парень, а в любви ничего не понимаешь, – затягиваясь, глубокомысленно изрёк Бобёр.

_ Да где уж мне, давай лучше у Костяна спросим, как он принцессу околдовал. Она, кстати, помогала тебя тащить.

Я ничего не ответил, немного ныла челюсть, посмотрел на Аркашу, пытающегося склеить разбитую «Кремону», затянулся и заснул крепким сном счастливого человека.

Утром за завтраком лагерь напоминал военно-полевой госпиталь. Кругом хромали, мелькали забинтованные лица, Ганс щурился лиловым глазом, местный фельдшер промыла и перевязала мне лопатку, рука двигалась, но есть я не мог, всё ещё ныла челюсть.

Слегка поцарапанный, но полностью целый Бобёр, рассказывал окружившим его девчонкам подробности боя.

Оказывается, драку остановил прибежавший с преподавателями, Троцкий, он долго уговаривал, потом забыв про учтивость, с диким воплем саданул пару раз серебряным набалдашником, и все стали расходиться.

Воскресенье – законный выходной и инвалиды, после завтрака, разбрелись кто куда, я направился к Маше.

Девчонкам завезли железные койки, кругом висели плакаты, на окнах шторки, в комнате было чисто и по женски уютно.

Маша тихо спала, разбросав льняные волосы по подушке. Можно было долго любоваться этой утренней, безмятежной красотой, но тут вошла Катя Маер и стала толи жалеть, толи упрекать меня, вспоминая о чести и совести нашей эпохи, потом пообещала разобрать эту драку на комсомольском собрании.

Я попросил её не кричать, оставить свои речёвки до собрания, и чтобы не разбудить Машу, вышел.

Ганса в комнате не оказалось, Бобёр давно уже трудился на плантации, Аркаша спал, а Илья с Геной упорно играли в карты, покрасневший лоб явно мешал Филину заснуть, он хотел отыграться, но удача была на стороне Ильи, он безжалостно сотрясал лоб Филина, приговаривая:

_Это всего лишь игра , Гена.

Надвигался жаркий полдень, спать было бессмысленно и я надев, чью то панаму, решил побродить по деревне.

_Эй, паренёк, ты чой то такой раненый?– окликнула меня, из-за забора, женщина в платке и цветастом ситцевом халате.

_ Да вот деревенские хулиганы сзади напали и руку сломали! – отвечаю, морщась от боли, пытаясь разжалобить добросердечную колхозницу.

_ Ну иди, касатик, угощу тебя холодным молочком!

Милые, русские женщины земля была бы без Вас пустынна и глуха.

Выпиваю почти всю крынку, благодарю и иду дальше.

В тени огромного клёна, на скамейке, замечаю Андрея, оживлённо беседующего с седым благообразным стариком.

_Вот познакомься, Иван Трофимович , у Колчака служил!

Ганс постоянно читает редкие исторические книжки, особенно по истории России. Если бы ему разрешили высказаться на лекциях по истории, учителей увезла бы «скорая» с диагнозом – обширный инфаркт. Для Андрея Чапаев и Лазо – герои, Тухачевский – каратель, Ленин – это умная еврейская сволочь, но убили его зря, а Колчак – это эталон мужества и веры.

_А это Костя, …его дед у Деникина служил!– чтобы старик не волновался, представил меня Андрей.

_У Антона Ивановича?– серые глаза старика, наполнились теплотой.