Бочка. Рассказы, сатира и Юмор

Бочка. Рассказы, сатира и Юмор
Серж Корсаковски

"Бочка" Сатирические и иронические рассказы. Рассказывают о некоторых проблемах встречающихся в нашей жизни в юмористическом стиле. Книга будет интересна всем читателям. И каждый найдет в героях частичку себя.

Серж Корсаковски

Бочка. Рассказы, сатира и Юмор

БОЧКА

Почти быль

Кто и зачем выкинул бочку на дорогу, в селе, как потом выяснилось, никто не знал.

Встали, значит, утром, а тут она. Бочка. Лежит себе такая посреди дороги. И молчит. Сама железная. Укрепленная толстыми обручами из нержавейки по окружности, чтобы не треснула. Да покрашена в красный противопожарный цвет. Ну, в общем, все как полагается для бочек, в которых нефтепродукты возят. Или еще что-то жидкое да масляное.

Собрался вокруг нее народ и стал гадать. Как этот объект оказался посреди дороги? И кому эта провокация выгодна?

Одни говорили, что это, наверное, Сенька-тракторист потерял, когда на тракторе лом в город сдавать возил. Другие вещали, что точно с неба она свалилась. С самолета. Который над селом пролетал намедни. А третьи даже настаивали, что это происки местной колдуньи бабки Маши, которая с пришельцами каждую ночь якшается, порчу на село наводит и самогонку гонит. Так что эта бочка точно ее. К гадалке не ходи.

Но, не найдя в этом споре правильного ответа, стали дружно решать, что с этим «подарком» делать. И кто ее, эту бочку, заберет? В хозяйство.

Но, оглядев пристальней это не пойми откуда взявшиеся хранилище ГСМ, внезапно обнаружили, что какой-то деятель просверлил внизу бочки дырки. А зачем? Загадка. И поэтому для перевозки в ней горюче-смазочных материалов, а также хранения в ней воды обыкновенной для полива огорода, она уже не годилась. Только если пальму в ней посадить. Ну или енотов разводить. И все.

Но так как в селе пальмы отсутствовали по причине не очень жаркого климата, да и еноты своим присутствием не баловали, бочку никто в хозяйство из селян брать не стал. И в металлолом катить отказались. А просто разошлись по домам, оставив сей предмет лежать на обочине и ждать своего часа – когда приедет машина за отходами, и бойкие грузчики закинут ее в кузов, тем самым освободив занятое ею место, а жителей поселка – от дум, как освободиться от непонятной тары. Портящей вид сельского ландшафта.

А если б знали, какую роль сыграет эта злосчастная железная тара в жизни села, то, наверное… А, в общем, чего гадать?

Но машина долго не приезжала, видно, по случаю ремонта. Ну а когда приехала, то грузчики забрали все, даже половики с травы, положенные на просушку, а бочку не забрали. То ли позабыли, то ли не заметили ее в канаве. То ли подумали, что чья-то. В общем, без бочки уехали.

Жители поселка стерпели первый раз этот промах, но между собой договорились, что как только мусорная машина появится в следующий раз, то указать на железную тару и заставить работяг ее увезти с глаз долой. А то портит пейзаж. И все тут. Но когда машина приехала в следующий раз, то опять оставила бочку в канаве. И в третий… и в четвертый.

Селяне этому факту сильно воспротивились и стали роптать. С каждым разом все сильней и сильней. А потом, наступил и предел ожидания чуда. Народ выбрал активистов и послал их с жалобой к самому нужному в этой ситуации человеку. Главе сельского поселения.

Глава села, он же хозяин мусорной свалки, был толстый, хитрый и рыжий, закаленный в боях с жителями бюрократ. Звали его просто Дормидонт Афанасьевич. А фамилия? Да фамилия не к чему. И был он главой села, наверное, с самого своего рождения. Потому что даже старожилы не помнили, у кого и когда он принимал дела. А то, что на всех выборах побеждал только он, это даже не оспаривалось.

Ну, значит, пришли селяне, Дормидонт выслушал их и, покрутив пальцем у виска, рявкнул так, что собака во дворе сельсовета забилась в будку и забыла, как лаять. И сказал Афанасьевич жителям, что отвлекать его от дел ради какой-то бочки – преступление. И что он – радетель за благосостояние села и окрестностей – не может разорваться на части. И сейчас главная его задача состоит в том, чтобы получить из района финансы на строительство моста через речку. И продолжить клянчить средства на улучшение здания и кабинетов сельсовета. А не искать какую-то бочку, выкинутую не пойми кем.

Жители были тоже не лыком шиты и припомнили Дормидонту, что мост он строит уже пятнадцать лет. А они как ездили в объезд за десять километров, так и ездят. И про кабинеты в сельсовете не забыли упомянуть. Которые улучшаются каждый год. В общем, консенсуса не нашли. И селяне, плюнув, поплелись обратно домой, ругая Дормидонта и его мусорную свалку. Ну и мост конечно, который, видимо, построен не будет никогда.

***

Время шло, а железная тара бесхозно продолжала валяться в канаве.

И вдруг стали происходить какие-то чудеса вокруг этой бочки. Да такие, которые объяснить никто не мог. Да и не пытался. Весь день железный дырявый сосуд валялся в канаве, а ночью чья-то подлая сущность вытаскивала его на дорогу и оставляла там, прямо посередине, а чтобы ветром не сдуло и не перевернуло, насыпала туда камней.

Машины жителей села, ехавших домой в поздний час, объезжали бочку. Но находился кто-то ответственный, который останавливался и, кроя матом вся и всех, включая главу села и не построенные мосты, спихивал ее обратно в канаву. И, выпустив пар, уезжал восвояси.

Так бы и продолжалось это чудо изо дня в день. Светлое время суток бочкотара в канаве, а ночью – на дороге. Ну и пока эта бочка не встретилась на пути Лехи-Перца – парняги, живущего в доме рядом с этой дорогой и канавой, внука той самой бабки Маши, на которую иногда поругивались селяне за разведенный водой самогон.

Работал Леха в городе на большой машине. Цементовоз называется. И учитывая, что летом работы было невпроворот, он часто приезжал домой поздно вечером.

Так и сейчас. Ехал домой. Горя не знал. Пока на пути не выросло это железное чудо, набитое камнями. Реакции, конечно, хватило резко нажать на тормоз. Но… чуть раньше надо было.

Выйдя из машины, Леха-Перец осмотрел бампер и выругался. Тот от встречи с сосудом раскололся на две части и повис. Да и стекло на фаре тоже приказало долго жить. Парняга постоял. Почесал голову и, смачно плюнув на землю, тихо сквозь зубы выругался да погрозил кому-то в темноту крепким кулаком. Потом подошел к бочке. Перевернув ее, освободил от камней и, подняв железное чудовище, понес ее к машине. Уложил в открытый багажник и поехал домой.

На следующий день Леха приехал в село с работы уже на своей большой машине. И, судя по миксеру, который медленно крутился, он был полон цемента. Подняв бочку, парень положил ее в кабину цементовоза. Кинул туда лопату, сел за руль и, дав газку, поехал в сельсовет.

Спустя минут пять показалось нужное здание. Леха заглушил машину, вытащил железную емкость, заступ, и направился мимо собачьей будки, стоящей у входа в здание, прямиком к цветочной клумбе с красивыми нарциссами, вскопанной прямо напротив окон кабинета Дормидонта Афанасьевича.

Собака, непонятной дворовой породы, лежащая в будке на сене, все слышала, но лаять не стала, и даже не высунула наружу морду. Так как была обиженная на всех кормящих ее людей, по причине замены в миске мяса на непонятную перловую кашу. А перевернулась на другой бок, широко зевнула, и закрыла глаза. Сразу же окунувшись в свой собачий аппетитный сон.

И снились ей горы ароматных сосисек и колбас, возле которых с вилами бегал вахтер Павел. И гоняла она его от этих дорогих ее сердцу гор, злобным рычанием. И не давала ему нацепить на вилы этот милый драгоценный продукт. И лаяла, лаяла, лаяла.

Но вахтер не сдавался, прохвост, и все норовил ударить пса в лохматый бок железной громадной вилкой. Да промахнулся бедолага, и упал обессиленный громко рыдая. А она зарылась с головой в душистый деликатес и долго наслаждалась его количеством… и качеством. Радуясь своей собачьей жизни.

Леха-Перец подошел к клумбе и вырвал из земли все нарциссы. Выкопал яму и погрузил туда бочку ровно до половины. Укрепил ее в этой яме землей. Подогнал машину. Сунул в бочку шланг и, нажав на какой-то рычаг, наполнил эту бочку цементом. Вытащил из кабины маленький лист фанеры, положил сверху, улыбнулся и сел в кабину.

Машина, урча, скрылась в темноте сельского поселения.

А утром наступило воскресенье, и на работу в сельсовет, конечно же, никто не явился. Службу несла только собака, но ей до бочки после сытых снов не было никакого дела. Тем более что запах от железного сосуда шел ну никак не колбасный, а очень противный, с привкусом бетонной панели и «95» бензина.

А вот в понедельник все и случилось.

Ровно в девять часов к зданию подъехал Дормидонт Афанасьевич. Зевнул широко, оглядываясь по сторонам. И его нацеленный взгляд уперся во вкопанную до середины бочку. И рот от непонятного волнения отказывался закрываться обратно. Пришлось помочь ему рукой.

– Что это?! – заорал глава сельсовета, непонятно к кому обращаясь.

Рядом никого не было, а на дверях висел замок.

Собака сглотнула слюну и размазалась от страшного вопроса внутри будки по стенам. Лишь быть незамеченной. А то будет, как всегда. Тычки. Глупые вопросы. Тренировки. Лишение пищи и воды. И обещания сдать на мыло.

– Я повторяю – что это?!

Оглянувшись по сторонам, Дормидонт понял, что орет в пустоту. Никого еще нет. Вытащив из машины большой кожаный портфель, он достал из кармана ключ и, открыв дверь, со злостью кинул замок на землю, прошел внутрь здания в свой кабинет. Усевшись за стол, позабыв даже снять шляпу, стал дожидаться прихода на работу сотрудников.

Первым явился вахтер Павел. Или, как его звали за глаза – Пашка-дурашка. Бочку, вкопанную в клумбу, он тоже увидел. Павел Яковлевич уже был пенсионером. Работал до пенсии грузчиком. Имел судимость за уклонение от уплаты алиментов. Был должником в тринадцати банках. И изобретал по ночам философский камень. Но всем говорил, что был космонавтом, но не действующим, а в запасном отряде. И ждет до сих пор вызова на космодром Восточный. Откуда его вместе с группой других, добровольно согласившихся на проведение эксперимента товарищей, отправят на Марс. На постоянное место жительства.

В селе по настойчивой просьбе своего начальника Дормидонта он был устроен сразу на несколько должностей. Правда, ни на одной не работал. Но деньги получал исправно. И так же исправно относил их в кабинет шефа. А устроен, кроме вахтера, он был начальником местной пожарной охраны. Которой здесь по штату не должно быть – из города машины приезжали, если что-то случалось. В местном Детском саду Вавел Яковлевич занимал аж две должности: повара и воспитателя. А также он был начальником рыбоохраны. Правда, рыбы в местной речке-переплюйке не было. Ну и ладно. Главное – была должность. И еще хотели его оформить директором клуба. Но он отказался. Сказал, не потянет. И Афанасьич устроил туда Гюзель – тещу своего первого сына. Работавшую у него заместителем. Вот так вот. А тут такая нелепица: нарциссы вырваны, а бочка вкопана.

–Павел! Павел! – раздался из кабинета Дормидонта злой голос – Зайди ко мне! И быстрей!

Войдя в кабинет начальника, Павел по взгляду того понял: на Марс он полетит сейчас. Или еще куда подальше – Слушаю вас, Дормидонт Афанасьевич.

– Это я тебя слушаю!

Павел, не понимавший ровным счетом ничего, тоскливо призадумался, потому что не знал, что именно хочет от него услышать сердитый начальник. И перебирал в уме все варианты. Пока не остановился на одном. По его разумению – самом главном. Требовавшем незамедлительного решения.

– Вот так, значит, Дормидонт, м-м-м, Афанасьич! Вся работа по восстановлению популяции рыбы в нашей реке провалена! Так как собранная вами бригада ни на йоту…