* * *
– Ковальчук! Где Ковальчук? – кричала секретарь приемной комиссии.
– Я здесь! Бегу! – вбегаю в зал, где проходит наш второй тур, и пытаюсь отдышаться, выравнивания дыхание.
Все-таки бег на каблуках – так себе занятие. Кто же знал, что сегодня не мой день?
С утра утюгом спалила бабушкино платье. Пришлось в темпе вальса думать, чем бы заменить так, чтобы подошло к моему этюду. В итоге взяла в займы у Лиды платье ярко-канареечного оттенка с большими рукавами фонарем. На груди у него было объемное не отстёгивающееся жабо. В этом платье было не видно меня, я в нем терялась, но надевать свое скромное темно-синее, я не решилась, думая, что встречают по одежке.
Потом, когда я такая нарядная вошла в автобус, тот решил через десять минут сломаться. Старенький дрожащий ЛиАЗ отфыркивался и устало чихал, не желая ехать дальше. Мне бы уже тогда выйти, да спокойно дойти до метро, но нет, я решила ждать, пока водитель реанимирует транспорт. Это было моей ошибкой.
– Любовь, вы явно не хотите нас сегодня порадовать своим этюдом, – недовольно прищурился один из театральных мастеров, окидывая меня критичным взглядом.
– Очень хочу, – я заверила маэстро, восходя на сцену.
Полминуты ушло, чтобы настроиться и принять нужную позу. Я, как и хотела ранее, решила показать миниатюру «Девушка, встречающая солдата».
В самый разгар моего номера, раздался голос из жюри:
– Ну что за селькие кривляния? Вы вообще готовились? Остановитесь, хватит.
Я испуганно замерла, не понимая, что им могло не понравится. Этот номер в нашем кружке всегда заходил на ура.
– Давайте еще что-нибудь, – предложил седовласый мужчина.
Порывшись в памяти, вспомнила этюд, где женщина читает записку от ушедшего от нее мужа. Приступив к сценке, скоро была так же остановлена недовольным окриком:
– Ну, вы над нами издеваетесь! Ковальчук, мы на вас столько времени уже потратили, а вы какую-то дешевую самодеятельность разыгрываете. Где ваши эмоции? Разве так убивается страдающая женщина?
– Каждая по-разному будет убиваться, – возразила я, оскорбленная таким пренебрежением.
– Вы еще поспорьте с нами, – однозначно члены жюри были сегодня не в духе, вымещая на мне свое плохое настроение, – Есть что еще показать? Последний шанс даем вам.
– Неудачное свидание, – я прибегла к своему нелюбимому номеру, на что опять получила едкий комментарий.
– Настоящему таланту не требуется объявлять свою сценку. Игра актера должна сама раскрывать сюжет, – проскрипела женщина со смешной бабеттой на голове.
Мне пришлось лишь сильнее стиснуть зубы, чтобы не высказать всего, что думаю об этом жюри.
Я изображала волнующуюся девушку, что вглядывалась в лица прохожих, выискивая своего запоздавшего кавалера. Она стояла на оставновке и вот пошел холодный моросящий дождь. Девушка куталась в воротник пальто, когда…
– Хватит, – остановил меня один из мужчин жюри, – Нам достаточно. Результаты увидите в конце прослушивания.
Оставшиеся четыре часа до оглашения списков везунчиков, я провела, как на иголках.
Все та же дама секретарь с поджатыми губами вывесила на информационную доску два листа. Успокаивая бешено-стучащееся сердце, я на ватных ногах добралась до списка.
Несколько раз я пересматривала лист, где были выписаны фамилии тех, кто успешно прошел в следующий тур. Из сорока пяти абитуриентов, я нигде не упоминалась. Решив, что это ошибка, пробежалась взглядом по тем, кто выбыл. К огромному сожалению, моя фамилия была второй в этом перечне.
Я провалилась и в ГИТИСе. Теперь можно спокойно собирать чемодан и готовить документы в парикмахерское училище.
Глава 3.
Трагедия дома.
Я плелась в общежитие, сгорбившись в три погибели. У меня было ужасное распухшее от слез лицо. Я дала волю своим эмоциям в кабинке туалета института. Слезы безостановочно лились, не давая мне возможности прийти в себя.
На тот момент казалось, что моя жизнь окончена, и теперь мне предстоит влачить жалкое существование в деревне, подстригая чужие шевелюры.
– И что ты рыдаешь, дурочка? – раздался чей-то голос от входа, – На весь этаж твои завывания слышны.
– Не поступи-и-и-ла, – заикаясь, провыла я.
– Ну не поступила в этом году, поступишь в следующем! – произнесла вошедшая девушка, – Ты хоть представляешь, сколько нынче известных актрис проваливались и поступали лишь со второго, третьего, четвертого и пятого раза?! А тут ты такая приехала из своей глуши, и думала, что тебя возьмут с первого раза?
– Конечно, я ведь готовилась! А в нашем театральном кружке, так вообще была лу-у-учшей.
– Забудь, – махнула рукой симпатичная блондинка, – То, что в вашем Урюпинске ты была местной примой, не значит, что здесь ею же и останешься. В Москве и без тебя талантов хоть ложкой ешь. Я вот уже третий раз пробуюсь, и снова провалилась на этюде! Хотя, на минуточку, я весь год занималась с преподавателем, чтобы сюда поступить.
– Все равно обидно, – шмыгнула я носом, – Мне теперь придется возвращаться в свою деревню, а там бабушка будет настаивать, чтобы я поступала в парикмахерское училище.
– Меня, кстати, Лена зовут, – представилась девушка, – Так не возвращайся в свою деревню. Скажи бабушке, что поступила, а сама найди в Москве работу, найми себе театрального педагога и готовься к поступлению в следующем году.
От удивления я раскрыла рот, уставившись на новую знакомую.
– Ты и дальше будешь рыдать здесь, или пойдем в столовку пить чай с булочкой? – хитро спросила Лена.
– Пойдем, – покорно согласилась я, сгребая свою сумку с раковины.
Признаюсь честно, мне было жутко любопытно пораспрашивать эту неунывающую после третьего провала девушку.
Купив себе по стакану сладкого чай и ромовую бабу, мы присели за стол.
– А кем ты работаешь? Ты ведь, получается, тоже после школы, без высшего образования?
– Да, я сюда приехала из Суздаля, сразу после школы. Провалившись, тоже думала, что придется возвращаться домой, к матери помогать коров доить. Однако, умные люди надоумили поступить так, как я тебе рассказала. Теперь днем я работаю продавщицей на вещевом рынке, вечером иногда подрабатываю на разных халтурках, а по выходным занимаюсь с преподавателем. Вот сейчас после провала, наверное, буду искать другого… Или попробую платно пристроиться в театральную студию при институте.
– И много ты на рынке получаешь? Мы тут с соседкой были на Черкизовском. Цены просто неподъемные.
– Вот там я и работаю. Получка зависит от того, сколько продашь, – резонно отметила Лена, – С каждой шмотки – десять-пятнадцать процентов твои.
– Такие деньжищи?!
– Ну, слушай… не так уж много это и выходит. В день от полтинника до сотни может и получиться, если народ хорошо прёт. Иногда бывает полный голяк. Один несчастный червонец умудряешься в карман положить и все.
– А где ты живешь? Снимаешь квартиру?
– Комнату, – скривилась знакомая, – Квартира дороговато выходит, если жить одной. А так я снимаю у одной бабуленции просторную комнатушку за две сотни.