Когда утонет черепаха

Собирала вещи с каким-то даже облегчением. Поклялась никогда, никогда не связываться с полигамными мужчинами. Их не сложно отличить издалека. Все они щеголеваты. Чистая обувь, аккуратный гардероб, регулярное пользование расчёской. Он считает себя слишком дорогим для единственной женщины. Ещё у них масляные глазки. Они улыбаются многозначительно, шутят и лепят комплименты просто так, на всякий случай.

А положительное качество «Верность» у мужчин проистекает единственно из равнодушия к себе. Самец-однолюб всегда простоват, мешковат и неотёсан. Его можно обработать рубанком и шкуркой, но и тут важно не перестараться. Слишком красивого Буратино могут украсть.

Так думала Анна, складывая в сумку кактус. Это был важный кактус. Он придавал столу уют и ловил вредные волны. Не все, но хотя бы выдуманные. Вера обещала у себя на столе оставить бумаги, требующие подписания. Отказ от претензий и обещание не разглашать тайн. Анна зашла в кабинет бухгалтера. Сверху нужных бумаг не было, стала перебирать ближайшие. Взяла в руки некий договор, вчиталась. Потом следующий договор, и третий. То были заявки на перерегистрацию магазинов. Прежде они числились за компанией «Ro&Ro». Теперь же переходили в собственность к дочерней фирме «Kale». Владельцем этой «Kale» был Димант Лиепиньш, первый директор, заместитель Роберта. Другие магазины уходили под крыло фирмы «Doom», ко второму директору, Гиртсу Затису. Обычная процедура. Так часто делают для оптимизации налогов. Или если хотят обанкротить головную компанию. Вот только заявки были оформлены месяц назад. Роберт был тогда доволен жизнью и о банкротстве не говорил. Оба директора имели право генеральной подписи. И могли бы переписать активы без ведома шефа, положась на его невнимательность. Сейчас Роберту не до работы, увольнения, никто не проверит. Можно в один ход закончить захват компании.

Компьютерные пароли в компании меняли раз в месяц, из соображений безопасности. Вера даже не пыталась их запоминать. Анна нашла в ящике визитку с актуальным кодом. Вошла в компьютер.

Переписанными оказались не только магазины, но и производства. Несколько цехов, весь гараж, контракты на закупки и поставки – всё принадлежало теперь путчистам. Компания Ro&Ro стала пустышкой. Долги по аренде огромного офиса только и принадлежали теперь Роберту Вульфу.

Анна подписала свои бумаги и тихо вышла. Её женское любопытство было удовлетворено, а женскую совесть предстояло ещё уговорить. Искать шефа, требовать разговора после нанесённого оскорбления – противно. Но и предупредить надо. И не электронным письмом, которое непонятно кто и когда прочтёт.

Анна вообразила, как шеф (бывший) преисполнится благодарности и вины. И конечно, лучше при покаянии присутствовать лично. Сдавив гордыню, позвонила ему, он снова не ответил. Что ж, сам виноват. Кто искренне хочет убиться, того не спасти.

Ночью Анне снился сон. Будто идёт она по городу и видит: у реки, под мостом, в толпе бродяг сидит Роберт. Разорился. Анна издалека слышит, как он жалуется на жизнь.

Дескать были у него семья и бизнес. Но встретил он одну женщину, влюбился. А она, оказалось, принесла только горе. Поманила, обманула, подставила. После этих слов Роберт закашлялся, а потом и вовсе – упал и умер. Анна бежит, трясёт Роберта, пытается делать массаж сердца, но сил не хватает. Шеф стал твёрже замороженного мяса. Бродяги обступают, смотрят с укоризной. Анна хочет объяснить, что не виновата, но говорить не может. Рот открывает, а звука нет. Бродяги вдруг оказываются переодетыми судьями. Они обвиняют Анну в предумышленном убийстве. Наказание – вечно слушать песни Джудит.

Анна проснулась в слезах. Все сомнения отпали. К восьми утра она поехала в Башню. С ней здоровались сквозь зубы, глядели ехидно. В современном мире во всём женщина виновата. Роберт полез не в свою кровать, потом психанул, уволил триста человек, и ничего. А Анна только и делала, что была честной. И теперь шеф несчастный рыцарь с разбитым сердцем, а Анна – коварная дрянь.

Путь до лифта, а потом до кабинета, был вполне себе библейским. Лучше крест тащить, чем эти взгляды. Толпа мысленно побивала Анну камнями и тяжёлыми справочниками по бухгалтерии. А неделю назад ещё все любили.

Анна смяла жалкую секретарскую оборону, ворвалась в кабинет. Роберт поднял глаза.

– Выйди! – сказал.

– Гиртс и Димант устроили переворот. Все торговые фирмы, производство и договоры с поставщиками переоформлены на них. Осталось только в Регистре завизировать.

– Я сказал – выйди!

– Это не обычное перебрасывание активов, как раньше. Это мятеж. Как только заявки одобрят – ты станешь нищим.

– Вон отсюда! – сказал Роберт страшным шёпотом и встал.

Анна выскочила прочь. Ей пришло в голову, что великое переоформление могло понадобиться не только для банкротства. Может, какие игры с акциями. Или налоговые дела. Чувствовала себя кромешной дурой. Балерина, что с неё взять.

Путь с Голгофы оказался не легче. Ноги не слушаются, уши горят. Анна планировала дойти до туалета на первом этаже и там уже спокойно разрыдаться. Откладывать на потом нельзя. Слёзы могут потечь в троллейбусе или на остановке. Тогда придётся дома ещё плакать о том, что опозорилась в общественном месте.

На улицу не выпустила охрана. Взяли под локти, повели в какие-то закрома, кабинет без окон. Усадили на стул. Убивать, что ли, будут?

Через минуту вошёл Роберт. Посмотрел строго.

– Как ты узнала?

Ну тут любой бы разревелся. Вот и Анна не стала скромничать. Роберт сказал «ну-ну, ты ж моя хорошая» и обнял. В первый раз. Ничто так не усиливает слёзы, как попытка их сдержать. Анна устроила потоп. Роберт просил прощения. Сначала он не поверил. Понятно почему. Потом спросил у секретаря печать, просто так. Оказывается, печать кто-то унёс. Димант и Гиртс на звонки не отвечают. Роберт сказал, что закопает обоих и сверху посадит какое-нибудь вонючее растение. Для описания их поведения Роберт не мог подобрать точных слов. И что делать – пока не понятно.

– Я знаю, что делать. Я пока сюда ехала, всё придумала – сказала Анна ломким от слёз голосом.

Тут шеф подошёл и поцеловал подчинённую в губы. Неожиданно для охранников. Видимо, из большого уважения.

Государственный Регистр – организация бездушная и потому демократичная. Миллионеры и башмачники сидят в одной очереди, хоть и с разными настроениями. Башмачники трясутся от страха. Они пришли клянчить и унижаться. Миллионеры наслаждаются жизнью даже в этом скучном месте. Ожидая вызова, директоры Гиртс и Димант говорили о важном. Где чей кабинет обустроят и кто какую машину купит. Три дня оценок и проверок истекли. Четыре десятка магазинов, семь предприятий и один автопарк теперь принадлежали им. Осталось заплатить, расписаться, тиснуть печать и получить удостоверения. В окошко кассы Гиртс сунул корпоративную карту.

– Транзакция не проходит, – сказала кассирша голосом игрального автомата.

– А вот эта?

– Тоже не проходит.

– А наличные?

– Нельзя. Услуга должна быть оплачена со счёта одного из предприятий, участвующих в сделке.

Гиртс и Димантс заподозрили неладное.

– Он догадался. Заблокировал счета.

– Что-что, а чуйка у него отличная. Надо найти фирму, о которой он не знает. Или не помнит.

Такая фирма нашлась. Одинокая сапожная мастерская в глухой провинции. Оплата пошлины превышала годовой бюджет мастерской. Но юристам всё равно. Полдня потратили на банковское перечисление. Махинаторы вернулись в здание Регистра. Подписали, пропечатали. Помощница нотариуса пошла визировать оттиски и подписи, но сразу вернулась.

– Не понимаю, в чём дело, сделка заморожена.

– Как заморожена?

– Тут пишут, печать объявлена утерянной.

– Путаница какая-то – удивился Гиртс.

– Мы уладим это в течение часа – сказал Димант, вытирая платочком холодный пот.

Чтобы вернуть награбленное, пришлось судиться. В женщине-судье боролись собственно женщина и должностное лицо. Первая знала, что истец негодяй. Потому что певицу Джудит нельзя насиловать, несмотря на её творчество. Даже если кто-то поёт ужасно (сама судья любила джаз), эта кто-то вправе сама решать, будет у неё секс или нет.

Мошенники Гиртс и Димант тоже были неприятны. Закон они, строго говоря, не нарушили. Но суд такое место, где справедливость борется с добром. Для вынесения приговора судья захотела определить степень духовного разложения истца. Неожиданно для присутствующих, вне связи с сутью дела она спросила:

– Гражданин Вульф, как вы попали в гостиничный номер певицы Джудит в день, когда… Ну вы понимаете.

Роберт насупился.

– А какое отношение имеет то приключение к этому?

Судья: Здесь я решаю, что к чему имеет отношение. Отвечайте на вопрос.

Роберт: Ваша честь. Номер, где ночевала Джудит, был забронирован на имя моего секретаря-референта. Я шёл к ней. Исключительно с деловым вопросом.

Судья: Верно ли я понимаю, ваша секретарь-референт – это присутствующая здесь Анна Дрешере?

Роберт: Именно так, ваша честь.

Судья: Зачем же вы проникли в номер секретаря? Ведь было уже глубоко за полночь?