Минувших дней разбуженная память. О жизни на окраинах страны

Шёл 1927 год. Берёзу-границу давно уже спилили и лишь ошмурыганный задами мальчишек пень напоминал о её существовании. Но живущих в верхней части улицы всё ещё называли – заберезенцы.

В посёлке была уже партийная и комсомольские организации, которые неустанно проводили идеологическую работу среди населения. В один из субботних дней они вывели партийцев, комсомольцев и сочувствующих власти жителей на первый коммунистический субботник. Надо было заготавливать дрова для амбулатории, школы, почты и других общественных зданий поселковой коммуны.

После окончания субботника комсомольцы, несмотря на усталость, собрались в избе-читальне. Она размещалась в заброшенном старом доме с позеленевшей от времени крышей и низкими подслеповатыми оконцами.

Собрание открыла секретарь комсомольской ячейки худощавая, юркоглазая Мария Забродина.

– Молодцы! Здорово мы поработали. Заберезинцы-то весь день глазели, как у нас все ладилось, – сказала Мария, поправляя сбившуюся красную косынку. – А ты, Сергей, особенно, – обратилась она к чернявому, коренастому парню. Он кашлянул в руку и, переминаясь, спросил:

– Маруся, а деньги когда? Мы с родичем-то на совесть ворочали, – и посмотрел на стоявшего рядом с ним Илью.

– Ты че, Сергей? Я ведь говорила, что заработанное пойдет в помощь сиротам.

– Помощь-то ясное дело, но не все ведь отдавать, – упирался тот.

– Окстись, Сережа. Не мели! Ты же один из первых записался в ячейку, а показываешь такую политическую неграмотность. Деньги ему! А кто Советской власти помогать будет, как не мы, – комсомольцы? Или тебя контрреволюционная блоха укусила, что ты такую несознательность несешь? – распалялась Мария. Кто-то из присутствующих ребят хихикнул.

– Сознательность – несознательность, а задарма я вкалывать не стану. Если бы столько отгорбатил на Петухова, тот бы и то не поскупился деньжатами.

– Соберем актив и решим, какой ты комсомолец после этого, – категорично ответила она.

– Ну, Маруська! Выписывай тогда нас с такой комсомолии. Еще покажем как деньги-то зажимать, – выкрикнул Сергей, зло сверкнув карими глазами, и быстро зашагал прочь. Илья сдвинул на лоб мятый картуз и, захватив двуручную пилу с топором, поспешил за ним ворча:

– Зря только струмент свой ступили.

– И черт с вами! – выпалила сгоряча Мария. – Ведь сколько говорила, говорила, и все без толку. Может, и вы? Деньги станете требовать? – обратилась она к собравшимся комсомольцам. Голос ее задрожал, она готова была расплакаться. Все молчали.

– Да ладно тебе, Маша. Не серчай. Отойдет он, Серега. Что ты, ей-богу. Никто не привык задарма-то. А у них, сама знаешь, в семье семеро по лавкам, а в чулане – вошь на аркане. Одумается, вернется, – успокаивал ее долговязый парень в потрепанной кожаной куртке.

***

Мария сидела за столом, склонившись над бумагой, то и дело мусоля карандаш. Готовила речь для поселкового схода. Она не заметила, как через двор пробежал соседский Федька. Он просунул голову в дверь избы и зашептал:

– Мань, а Мань, иди, чей-то скажу.

Она вздрогнула от неожиданности, но, увидев белобрысое лицо Федьки, успокоилась.

– Фу ты, чертенок, чего шепчешь-то. Говори громче.

– Витька заберезинский, свинчатку на речке отливает. Он говорит, что ваша комса скоро разбежится. Серега и Илья уже с ними дружат. Говорит, после схода будем комсе бока мять, дабы не обманывали порстолюдье.

– А не врешь?

– Нет. Я как прослышал все, так сразу сюда. Маня, а меня теперь в вашу комсомолию примешь?

– Примем, примем, Федя. Ты вот что, отнеси записочку Петру, тому, что в кожанке ходит. Они конюшню строят возле смолокурни. Да отдай незаметно. Ладно?

Федька мотнул головой, Мария уже писала: «На сход соберитесь дружно, поодиночке не ходите. Заберезинцы что-то замышляют. Будьте начеку. Секретарю партячейки сообщу сама». Отправив записку с гонцом, она задумалась: «Вот контра недобитая, выбрали же момент, когда наши парни не все в поселке. Трое еще не вернулись с обозом из Ключей, один на выпасе лошадей. А если и вправду, что Сергей с Ильей с ними, тогда у нас остается всего четверо парней. Заберезинцев больше… Могут побить. Да что побить, жалко таких, как Сергей и Илья, парни-то хорошие. Нет, так просто их отдавать нельзя». Мария долго размышляла и, что-то решив, стала переправлять текст в написанной ранее речи.

***

Большой рубленый сарай невесть куда пропавшего скупщика Петухова, приспособленный для собраний, был полон народу. На сходе рассматривали заявления желающих вступить в лесозаготовительную коммуну, после чего шумно решали наболевшие вопросы по ведению коллективного хозяйства. Несмотря на то, что многие пришли со своими скамейками, мест всем не хватало и около входа толпились люди.

На весь сарай было всего три керосиновые лампы. От слабого освещения и табачного дыма в помещении стоял такой полумрак, что лица сидящих дальше четвертого ряда различить было почти невозможно. Мария все же по очертаниям узнала Сергея и Илью, стоящих около заберезинских парней.

И вот, после шумных обсуждений, председатель объявил:

– Сейчас о делах наших комсомольцев расскажет секретарь комсомольской ячейки Мария Забродина.

Кровь прихлынула к ее лицу. Ей уже не раз приходилось выступать, но сейчас ее волновала и не давала покоя мысль: сможет ли она этой речью повлиять на ушедших из ячейки парней? Она заговорила срывающимся голосом. Ей казалось, что стук ее сердца заглушает слова, и она старалась говорить громче. Постепенно взволнованность прошла, и речь зазвучала уверенно. Перед тем как говорить о субботнике, Мария сделала паузу и с новой силой произнесла: «Товарищи! Комсомольцы нашего поселка, как и все сознательные люди страны, отработали красную субботу с большой пользой. Заработанные нами деньги будут направлены в губком на содержание детей сирот. Особенно отличились на субботнике комсомольцы Сергей Бобровников и Илья Чуркин. На заготовке дров их вклад в общее дело составил почти треть всего заработанного ячейкой. Актив решил их заработок вручить вдове Сениной, как помощь на содержание двух сирот. Их отец погиб в партизанском отряде, сражаясь за Советскую власть».

Секретарь партячейки поднялся из-за стола:

– Попрошу Сергея и Илью выйти на свет, поближе к столу.

Все стали оборачиваться к ним, слышны были возгласы: «Ну и молодцы! Вот это комсомолия!».

Парни не успели прийти в себя, как их протолкнули вперед, подбадривая и одобряя. Оказавшись у стола, они, смущенные, от всеобщего внимания, переминались с ноги на ногу, не зная, куда деть узловатые руки. С задних рядов донеслось: «Секретарь, крутани фитиль, для такого дела каросину не жалей. Дай на герояв поглядеть». Секретарь, добавив освещения, подошел к парням, крепко пожал руки:

– Партячейка благодарит вас, комсомольцев – сынов трудового народа за то, что вы правильно понимаете цели всенародного дела.

Все громко захлопали. К столу пробралась вдова Сенина:

– Сережа, Ильюша! Низкий поклон вам от меня и Советской власти, – и поклонилась.

Сергей и Илья стояли ошеломленные таким поворотом дела. Благодарные слезы вдовы окончательно сразили их, и они, раскрасневшиеся от охватившего их смущения, принялись пробираться к выходу под одобрительный шум односельчан.

Заберезинцев уже не было, они незаметно покинули сход. Мария улыбалась.

***

Отшумел сход. По домам комсомольцам расходиться не хотелось. За разговорами они незаметно дошли до своего заветного места. В чуть светлеющей полосе реки, словно притихшей на ночь, мягким светом отражались ясные звезды весеннего безлунного неба. Темнота скрадывала точные очертания берегов, и лишь поблескивающий огонек костра обнаруживал прибрежную полосу реки. Никто не удивился, увидев Сергея и Илью у разведенного костра. Они сидели на стволе дерева, когда-то принесенного сюда большой водой.

Подошедшие подсели к огню. Сергей, захватив охапку приготовленного впрок плавника, бросил в костер. Взбодренное новой пищей пламя выхватило из темноты часть крутого каменистого берега, всех ребят, разместившихся полукругом, бросало отблески на движущуюся воду в широкой проталине реки.

Окружавшая их темнота весенней ночи и тепло потрескивавшего костра еще больше сближали их, объединяли в одно целое, обостряя чувства, вызванные бурно проведенным сходом. Они сидели и как завороженные глядели кто на огонь, кто на течение реки, и каждый был поглощен своими мыслями. Ведь перед ними открывалась совсем новая жизнь, бурная, как эта река, и кто знает, сколько еще встретится препятствий и перекатов на их жизненном пути – пути вечного поиска истины.

***

Я стоял у металлического обелиска, увенчанного красной звездой. На холмике перед обелиском лежал букет лесных саранок. Четко просматривалась ещё не выцветшая надпись

«Сергей Дмитриевич Бобровников 1906—1976 гг.».

Один из первых комсомольцев Козыревска, впоследствии член ВКП (б) – рабочий, бригадир, начальник лесоучастка, председатель поселкового Совета депутатов трудящихся. Такой был жизненный путь этого энергичного человека, не унывавшего в трудностях и незаурядного рассказчика, поведавшего однажды мне эту историю.

***

Окончательно окрепшая советская власть приступала к созданию промышленности. Центром лесозаготовок на Камчатке был выбран посёлок Козыревск, а лесопереработку решено было организовать в селении Ключи, поближе к морю, чтобы легче и быстрее было вывозить готовую лесопродукцию в гавань на отправку ее в «Камчатрыбпром».