Душа без признаков жизни

– Значит, тебе можно тут находиться, а мне нет?

– Во-первых, я взрослый человек, во-вторых, я не под луной гулять пришла. А вот почему ты здесь?

– А с виду непонятно? – фыркнула девочка. – Мозг – не твоё, да? Я делаю обряд, а ты мне мешаешь. Вызываю герцога Агареса. Он управляет тридцать одним легионом демонов, поэтому советую тебе сгинуть отсюда!

– Вот как… – Марлин села на лавочку. – Тогда я останусь с тобой. Если у тебя получится, мы с демоном вместе посмеемся. Что ты нарисовала на бетоне?

Девочка выкатила глаза. Большие такие… громадные, как две планеты, полностью покрытые ледниками.

– Это пентаграмма! С ее помощью я призову Агареса, – гордо ответила она, взмахнув волосами.

– Максимум, что ты призовешь – еврейский конгресс. – Марлин приблизилась к девочке и указала пальцем на рисунок: – Это не пентаграмма, а звезда Давида. У пентаграммы пять концов, а у твоей звезды их шесть.

Девочка оглядела рисунок, рассеянно повела головой и смутилась.

– Как тебя зовут?

– Кристина, – булькнула она горлом и поджала губы.

– Что ж, Крис, если хочешь чем-то заниматься, необходимо хотя бы знать основы дела. Оккультизм не исключение. Мое имя Марлин, но предпочитаю, чтобы меня называли Мари.

Она протянула руку, и Крис с подозрением ответила на рукопожатие. Тонкая ладонь девочки оказалась до дрожи холодной.

– Что ты тут делала? Не думала, что кого-то встречу.

– Навещала кое-кого и заснула. Гордиться нечем. А ты могла встретить парочку наркоманов. Возможно, и маньяка, – строгим тоном проговорила Марлин, однако девочка совершенно спокойно взирала на нее, будто не видела здесь угрозы. – Когда я была твоего возраста в районе кладбища, где я жила, завелся такой экземпляр. Нападал, выскакивая из-за старых памятников.

– Круто, – воодушевилась Крис, приняла весьма надменную позу и с вызовом вскинула подбородок. – На этом кладбище ничего путного не происходит. Я только цыган наблюдала, ворующих цветы с могил. Странные они.

«Сказала девочка, рисующая пентаграммы на бетоне», – подумала Марлин.

– И всё же… тебе надо быть осторожнее. Это опасно.

– Я не боюсь смерти, – отмахнулась Крис, сверкнув голубыми глазами.

– Правильно. Бояться твоей смерти будут те, кто тобой дорожит. – Потирая ушибленный локоть, Марлин рассеянно опустила взгляд на догорающие свечи, расставленные вокруг чертежей. – Зачем тебе эти мерзости?

– Я хочу стать сатанисткой, – заявила Крис, выпрямляя спину: то ли потому что считала сатанизм чем-то головокружительно прекрасным, то ли чтобы казаться выше на фоне Марлин.

С девочкой они примерно одного роста.

Хотя обольщаться не стоит. Кристина вырастет, а я так и останусь размером с домового.

Однако у юной оккультистки откровенно худое телосложение, длинные ноги и костлявые лопатки, но красивые черты лица и шея удивительной журавлиной тонкости.

Марлин же стройна, прекрасно сложена, хотя и неуклюжая, но с виду изящная. С лицом не эталонным, но нежным: глубокие серые глаза, маленький рот с пухлыми губами и выразительные скулы. Так говорил Феликс… Благородно и возвышенно, в своем репертуаре.

– Разве родители не разозлятся, что ты ночью шаришься где-то?

– Слушай, просто свали отсюда, а?

Глаза девочки, цвета инея, заблестели. Она отвернулась. Марлин поняла, что вопрос о родителях ее расстроил, и уточнила догадку наверняка:

– У тебя плохие отношения с ними?

Крис снова повернулась в самом расстроенном состоянии духа.

– Нет у меня родителей.

Марлин сделалось стыдно.

– Но… кто-то же у тебя есть? Где ты живешь?

– Где, где… – Крис закатила глаза. – В дыре. Там же, где остальные сироты.

Теперь стало не только неловко, но и отчего-то гадко за свое поведение перед девочкой, и Марлин лихорадочно придумывала, что сказать.

– Мой муж недавно погиб, а до этого ушли из жизни родители. Оба от рака, – выдавила она, надеясь снять неловкость, но Крис лишь пожала плечами. Марлин решила спросить напрямую: – А что случилось с твоими?

– Ничего хорошего, – буркнула девочка.

– Логично, – не сдержалась Марлин, мысленно поругав себя за пылкость. – Ну… я не настаиваю на откровенности, но раз уж у нас обоих случились потери, можем поделиться ими. Так принято. Люди иногда разговаривают.

Марлин указала Крис на косую скамью, а сама – огляделась.

Над городом разлилась ночь. Звезды мигали и растворялись в темноте. Ветер ласково обдувал ветви скрипящих елей, веял ароматом ромашек. В кустах шуршали зверьки, но внимание Марлин зацепила только ворона, неподвижно сидящая на ветке.

В последнее время стало казаться, что вороны ее преследуют. Куда ни глянь – везде угольные птицы.

– Семь лет назад, – отозвалась Крис. – Моя мать погибла семь лет назад.

– Несчастный случай? – перебила Марлин, сев на скамью.

Девочка одарила ее оскорбленной гримасой.

– Перебивать дурно, – прошипела она и продолжила: – Были каникулы, и мы отправились отдохнуть у их любимого озера за городом. Очень оно им нравилось… У отца была лодка, и мы часто отплывали к другому берегу. К небольшим скалам. Крики черных гагар, черт возьми, до сих пор стоят у меня в ушах с того дня. – Крис рассекла ботинком воздух и передернулась. – Мои родители решили заняться подводной охотой, типа стресс снять, видите ли. Я сидела в лодке. Они долго ныряли, и в какой-то момент отец выдохся. Вылез отдохнуть. Но мама не возвращалась… Она так и не выплыла. Не спустя три минуты. Пять. Десять. Пятнадцать… Отец искал ее, но нашел слишком поздно. К тому моменту спасти маму было нельзя.

– Она не смогла выплыть? – удивилась Марлин. – Почему?

– Я не знаю. Там было глубоко, и где-то у самого дна она потеряла сознание. Мне не сказали от чего. Думаю, врачи сами не знают. Но она умерла. Какая разница.

– А отец?

– Спился. Органы опеки забрали меня еще до его смерти. Мне сообщили, что папа разбился на мотоцикле. Пьяный, естественно.

Марлин вспомнила о Феликсе. Отец его тоже погиб в аварии. На мотоцикле. Врезался в грузовик на перекрестке. Муж запрещал когда-либо садиться за руль этой «чертовщины», как он любил говорить, хотя Марлин долго сопротивлялась.

– У тебя ни бабушки, ни тети, хоть кто-нибудь? – не унималась Марлин.