Сражение Цветов. Продолжение

На обратном пути в машине сеньора Далия мне рассказала, что несколько лет своей жизни она посвятила этому певцу-конферансье. Оставив своих детей и мужа, она вместе с ним путешествовала по Штатам, давая концерты, и, как о своих, заботилась о его дочерях, которых возил он с собой. Затем она вернулась к мужу, к своим детям, но остались вложенными в этого человека и его дочерей силы ее души. Мужчины не благодарны.

– На благодарность, разумеется, никогда нельзя рассчитывать. Её не будет. Благодарные поступки по отношению к другим нужны собственной душе, и благодарности ждать не следует. Но могли бы люди… хотя бы не пакостить! – в сердцах сказала сеньора Далия.

Х Х Х

Пришло от мамы письмо! И в нем… копия моего диплома, заверенная нотариально! Ура! Или, по-испански, с ударением на первый слог: урра! урра! ?urra!

Х Х Х

Я опаздывала на лекцию, но по регламенту студенты обязаны ждать преподавателя десять минут, после чего могут разойтись. С учетом этих десяти минут я успевала.

Выскочив из автобуса, я быстрым шагом прошла эвкалиптовую аллею, взбежала по ступенькам здания, помахала рукой Дельфине: привет, а время прихода, мол, записать не успеваю, запиши сама… мимолетно ответила на приветствия коллег улыбкой, прошла к своему столу, небрежно бросила дипломат сверху, вытащила из ящика задачник и конспект лекции и вышла, захлопнув дверь. Теперь взгляд на часы – успеваю! По той же эвкалиптовой аллее я побежала к зданию факультета.

А тема лекции – теория функций комплексного переменного – моя любимая. Занятия приносят мне чувство удовлетворения. Я люблю плавать в материале, как рыба в воде, и рассказывать о подводных течениях, люблю установить контакт с аудиторией, развеселив шуткой, увлечь примерчиком с заковыркой… К тому же, аудитория, в которой я читаю, несколько выступает из здания – три стены у нее стеклянные – и я чувствую себя как на эстраде, а я люблю эстраду, когда-то я мечтала быть актрисой и даже думала поступать в театральное училище.

Вернулась я за рабочий стол радостная и усталая, дольная собой и студентами.

Но моего дипломата на столе не было.

Х Х Х

Кому он был нужен? В дипломате не было ни контрольных работ, ни ведомости с оценками. Студентам красть мой дипломат было не за чем, да и как студенты проникли бы в комнату преподавателей? Я же ведь захлопнула дверь! И кроме того, пройтись по Политеху с моим дипломатом – дело рискованное, мой дипломат широко известен, такого второго здесь нет, я его привезла из Союза. Похищение денег тоже исключалось: проще откинуть крышку дипломата – он не был заперт – и вынуть кошелек!

В комнате, кроме моего стола стоят еще два – двоих преподавателей, но один ушел на лекцию раньше меня, а вернулся позже, а другого сегодня совсем не было в Политехе: у него свободный от занятий день. Ключи от комнаты, правда, есть еще у Хулио: его стол прежде стоял здесь, но ему-то зачем красть мой дипломат?

Кто же украл мой дипломат? А в нем была копия моего диплома!

Х Х Х

По всему Политеху я развешиваю объявления с просьбой вернуть дипломат за вознаграждение. Мне так трудно смирится с его пропажей! Снова надо писать маме и снова ждать.

Хулио помогает развешивать объявления. Но что-то меня смущает…

В тот день утром я хотела занести копию в нотариальную контору для заверения перевода и сказала Хулио:

– Копия у меня с собой, в дипломате, давай зайдем!

А Хулио отговорил:

– К чему спешить?

И мы вместо нотариальной конторы пошли выбирать куски вареной баранины из огромного медного котла – Хулио завсегдатый той забегаловки.

Я расспросила старичка-консерхио нашего отдела, что разносит приказы и постановления и кого посылают за колой и сигаретами, кто же заходил в мое отсутствие в комнату преподавателей, и он сказал, что никто, только Хулио на минутку забегал, но, увидев, что никого нет, вышел. Я не спросила старичка-консерхио, не было ли у Хулио в руках моего дипломата. Мне было стыдно спрашивать, и я боялась того, что могла услышать в ответ. Я боялась выдать Хулио. Я не спросила.

Х Х Х

Горы меняют расстояние: далекое делают близким и близкое далеким. Горы морщат пространство складками, растягивают выпуклостями-вогнутостями, но при прохождении небольших расстояний разве это заметно?

Мы живем в искаженном пространстве. Все здесь кривое.

Х Х Х

У одного из студентов Вийялона Хулио взял тетрадь с конспектами лекций и показал мне. Из конспектов следовало, что читает Вийялон векторную алгебру уже полсеместра, а должен читать курс линейной алгебры, векторную же алгебру можно рассматривать как вступление к линейной, но вступление это Вийялон, безусловно, затянул, о чем я и сказала Хулио, добавив, что нельзя базировать суждение на основе одного студенческого конспекта, это не метод оценки работы преподавателя.

Тем не менее, мое мнение Хулио поднял на штыки и разгласил по всему Политеху без сделанного добавления! Мне было неловко перед Вийялоном, и я никак не могла понять, почему Хулио говорит о Вийялоне с ненавистью, бешенством.

– Пойми, не все в Чили, когда к власти пришел Пиночет, покинули страну из-за политических преследований! Зная, что к ним отнесутся сочувственно в соседних странах и постараются помочь, в их ряды затесались и те, кто уехал просто в поисках материального благополучия. Он не специалист в области физики и математики!

– Как и большинство здесь, – робко намекаю я на самого Хулио. –Вийялон, кажется, инженер-строитель?

– Строитель! Несколько лет назад Политеху срочно потребовалось построить механическую мастерскую. Из-за спешки решили на скорую руку сколотить деревянную постройку. Руководство строительством поручили Вийялону, но при вколачивании последнего гвоздя вся конструкция рухнула! Оказалось, нагрузку на одну из балок Вийялон рассчитал неверно! Весь Политех смеялся, а зарплата Вийялона от этого не уменьшилась! Можешь сходить полюбоваться на развалины, сразу за зданием Механического факультета!

– Почему не восстановили? – удивляюсь я.

– У Мальдонадо руки не доходят. Как-то выкрутились, потеснили другие факультеты. А я говорил Мальдонадо: восстанавливать за счет Вийялона следует.

– А он?

– Они друзья!

– Но и ты ведь друг Мальдонадо!

– И я, – подтверждает Хулио. – Я докажу, что у Вийялона нет титула инженера! Диплом он купил или подделал!

– Нужны веские доказательства! – сомневаюсь я.

Моя первая ночь в Риобамбе у Вийялонов, великодушие хозяев, уступивших нам с Бертраном свою спальную комнату, благожелательность хозяйки, теплая стопка одеял…

– У меня есть все доказательства! – говорит Хулио. – Вийялон в моих руках!

– Покажи мне! – я не верю: какие могут быть доказательства?

– В свое время, – обещает Хулио, – раньше, чем нужно, о них никто не должен знать.

– Почему?

– Я его раздавлю неожиданно!

– За что ты так его ненавидишь? – я недоумеваю: за то, что Вийялон неправильно рассчитал нагрузку на одну из балок, нельзя испытывать личную ненависть.

Хулио долго молчит, прежде чем ответить. Он молчит так долго, что я подозреваю, правды мне не услышать.

– Когда выбирали ректора, Вийялон был за Морено, из преподавателей помогал Мальдонадо только я, а из рабочих – мой отец, и практически больше никто! И мы выиграли! А теперь что? Вийялон подлизался к Норберто и стал директором отдела.

Мои опасения не оправдались. Kажется, Хулио назвал истинную причину ненависти.

– Я вышибу его из директорского кресла! – грозится Хулио.