Звезды взрываются внутри

– Ну как дела, катастрофа, – ко мне подошел Данияр. Я скорчила ему рожицу и подняла забинтованную руку. Он озабоченно ее осмотрел.

– Надеюсь, все заживёт до отъезда, а то твой папа с нас шкуру сдерет.

Мне не хотелось об этом думать, поэтому я сменила тему, поинтересовавшись, какие у нас дальнейшие планы.

Дальше мы направились в «Бургер Кинг», который располагался этажом ниже, и как раз вовремя, потому что в моем желудке уже начало урчать от голода. Я самой первой протиснулась к кассе и, не стесняясь, заказала себе самый большой бургер, большую картошку фри и колу.

– Кое-кто проголодался, – Ануар, который стоял за мной, протянул руку, пытаясь погладить мой живот, – кажется, я слышу урчание.

От неожиданности я завертелась юлой, пытаясь увернуться от его руки.

– Не трогай меня, придурок, – сказала я ему, но он только рассмеялся.

Протиснувшись обратно, я села к столу, который сформировали из двух столов поменьше, и устало обхватила голову руками. Одна рука была в тугой эластичной повязке, потому что после осмотра врач выявил, что это было просто небольшое растяжение. Это второй день отдыха, а я чувствую себя как выжатый лимон.

– Как рука, не болит?

Я подняла голову и увидела, как Санжар усаживается напротив меня. Что за парень этот Санжар? То он обливает тебя грязью, то интересуется здоровьем. Я молча отвернулась, бросив напоследок презрительный взгляд.

Асема с Сабиной тоже подошли к столу, остальные остались ждать заказ. Асем тяжело опёрлась на стол, прежде чем медленно сесть на свое место. Сабина, в отличие от нее, лучилась энергией.

– Как дела, Шумахер? – сказала она мне, – жаль, ты не умеешь кататься на коньках так же хорошо, как водить старые машины.

Внезапно меня одолел сон. Медленно моргая, я пожала плечами и покачала головой. Остаток сил ушел на то, чтобы держать глаза открытыми.

Когда принесли нашу еду, мне уже практически расхотелось есть. Мысленно я услышала папин голос: «Давай, съешь что-нибудь, тебе надо компенсировать этот день». Да, но… есть совершенно не хочется. И кого здесь волнует, ем я что-либо или нет? Тут нет никому до этого дела.

– Ты собралась вечно смотреть на свой гамбургер? Может, все-таки начнешь его есть?

Голос Санжара звучал так язвительно, что я тут же схватила свой сверток и откусила здоровенный кусок.

– Так-то лучше, – прозвучал рядом его удовлетворенный голос.

Надо было только начать. Оказывается, я сто лет не ела гамбургеров с картошкой фри с кисло-сладким соусом, периодически отпивая из стакана с колой и отшучиваясь, когда друзья спрашивают, осталось ли на мне еще живое место.

– Ребят, я наблюдал за Элей, и, я серьезно, мне кажется, у нее есть будущее в каскадерской сфере.

Это было так смешно, что я фыркнула прямо в свой стакан, забрызгав себе лицо.

Когда мы спустились в паркинг, я уже была такой сонной, что еле держалась на ногах. Но все равно хотела сесть за руль и уехать быстрее, чем Санжар сядет в машину.

– Даже не думай, – прозвучал у меня над ухом знакомый голос, когда я уже открывала дверцу. Видя, что я замешкалась, он молча вытащил ключи из моей руки и кивнул на пассажирское место, куда я и послушно направилась, потому что не в силах была больше спорить. На секунду я засмотрелась на машину Мурата, раздумывая, не юркнуть ли мне внутрь.

– Эльназ, черт возьми, – Санжар почти рычал.

Обернувшись, я бросила на него удивленный взгляд.

– Сядь. В машину, – он на миллиметр склонил голову к плечу, – пожалуйста.

– Вы гляньте, электричество вокруг вас просто искрится в воздухе, – бросил Данияр, проходя мимо нас.

Я быстро села в машину, чтобы укрыть свое пунцовые щеки, а Санжар как ни в чем не бывало сел за руль, обстоятельно подергал рычаги и ремни и рванул с места, как только я пристегнулась.

– Не засыпай, мы приедем через 5 минут, – он впервые заговорил с того момента.

Я уже ненавидела эту его привычку разговаривать со мной, даже не взглянув ни разу. Я подтянула колени, держа правую руку на весу. За окном проносились фонари, освещающие кольцевую дорогу.

– Я снова в чем-то провинился?

Я развернулась к нему. Он все еще не смотрел на меня, и это раздражало больше всего.

– Ты – твердолобый, непробиваемый…

Я замолчала. Невозможно разговаривать с человеком, который всем существом показывает, насколько он не обращает на тебя внимания.

– Можешь успокоиться, – выговорила я, решив ему подыграть, – ты не являешься моей следующей жертвой.

– Это я уже понял, – он усмехнулся.

Уголки его губ поднялись в улыбке, будем честны, невероятно сексуальной, приковывающей к себе взгляд. Может, все дело в форме зубов, я заметила, что его клыки на полмиллиметра выступают чуть дальше, чем другие зубы, и это придавало какой-то особый изгиб внутреннему краю его верхней губы, практически как.

В очередной раз осознав, что засмотрелась, я резко отвернулась к окну, старясь не показывать, что меня всю пробирает дрожь. Я бы многое отдала, чтобы в эти минуты у меня не замирало сердце, и мне не нужно было бороться с собственными фантазиями о том, как я обнимаю его за шею и целую этот твердый подбородок, эту линию челюсти.

Когда мы подъехали, я сразу же выскочила из машины и пошла к дому. Сотовый я оставила заряжаться на первом этаже в гостиной, и теперь мне пришло в голову, что там могут быть пропущенные звонки от родителей. Так и есть, пять звонков от отца, и пятнадцать пропущенных от мамы. Плюс куча сообщений с просьбами перезвонить и объяснить, что случилось.

– Алло, мам.

– Ну, наконец-то, – мама ответила после первого же гудка, – Мирхан! Мирхан, иди сюда, Эльназ звонит. Где ты ходишь? Ты в курсе, что мы переживаем? Я себе места не нахожу весь вечер. Ты хоть представляешь, как мы беспокоились?

– Мам, – успела я вставить, – мы же только утром созванивались.

– Не перебивай, когда взрослые разговаривают, – у мамы была просто мастерская способность в доли секунды сменять тон со строгого на жалобный и обратно, – ты совсем о нас не думаешь? Неужели мы вырастили такое неблагодарное создание, мы с такой любовью тебя растили, старались от всего оберегать. – в трубке раздался отчетливый всхлип. Вместо ответа я оторвала телефон от уха, и, схватив ее обеими руками, несколько раз стукнула по своему лбу.

– Алло… алло? Ты слышишь меня? Почему ты мне не отвечаешь?

– Я тут, мам. Я все слышу. Пожалуйста, не надо плакать, – не знаю, зачем я это сказала, это все равно, что просить дождь не капать.

– Дочка? – послышался голос папы, и я с облегчением прижала телефон к уху.

– Пап, что случилось, что за паника?

– Сейчас уже три часа ночи, и ты спрашиваешь, что за паника!

Я зажмурилась, я совершенно забыла о разнице во времени.

– У меня телефон разрядился, и я оставила его дома, – четко произнесла я, зная, что это уже ничего не изменит. Папа тоже добавил пару жалоб о «неблагодарной дочке» и моей безответственности. Я молча ждала, когда они выговорятся, но мысленно уже распрощалась с планами пожаловаться на Ануара, Сабину, и вообще все последние события. Сегодня явно не твой день, детка.

Мама снова перехватила трубку, и теперь начался долгий монолог по поводу того, что они вдвоем с папой работают не покладая рук, чтобы я ни в чем не нуждалась, а я этого даже не ценю. Я все еще молчала, хотя внутренне уже зрели резкие ответы, готовые сорваться с моего языка. Я одной рукой расчесывала волосы, распустив косичку, и отвернулась от только что вошедшего Ануара. По его виду можно было сказать, что он собирается остаться здесь на месяц, изучая корешки стоящих на полке книг.