Иосиф Кобзон. Я люблю тебя, жизнь…

И коль пошли рассуждения о написании в документах, то вспомним и то, что говорил певец о своей фамилии. В книге «Как перед Богом» есть такое объяснение фамилии Кобзон: «Вот Добрюха спрашивает меня, имея в виду мою склонность к пению, не происходит ли моя фамилия… “Кобзон” от украинского слова “кобза”, означающего струнный музыкальный инструмент? Красивая могла бы получиться легенда, если вспомнить великого кобзаря Тараса Григорьевича Шевченко. Но… нет, не происходит. Скорее, если не обращать внимания на букву “б”, случайно заменившую букву “п”, то происходит она от слов “коп” и “зон”. А они, по-еврейски, насколько я понимаю, значат “голова” и “сын”. Стало быть, “голова сына”».

Задавшись вопросом об отце знаменитого исполнителя, дотошные исследователи в разных архивах обнаружили советские эвакуационные карточки, имеющие прямое отношение к обширной семье Шойхет и Кобзона. Из них можно почерпнуть недостающие сведения, которые вносят сумятицу в однообразный «родовой сюжет». И при этом свидетельствуют, что папа вместе с мамой присутствовал в жизни сына в далеком узбекском поселке и, возможно, сладкие конфеты делала вовсе не мама… Но обо всем по порядку, приведя спорные выводы любопытствующих товарищей[13 - http://chk.forumbb.ru/viewtopic.php?id=2873 (http://chk.forumbb.ru/viewtopic.php?id=2873); http://cas1961.livejournal.com/1211052.html (http://cas1961.livejournal.com/1211052.html); http://zbaza.livejournal.com/44972.html (http://zbaza.livejournal.com/44972.html)].

– Так чем же занимались и кем были папа-мама великого еврея СССР и России? Может, кто поможет разобраться, а заодно, может, расскажет, как им удалось в начале войны избежать еврейских погромов во Львове и оказаться в далеком и жарком Узбекистане? – Вот вопросы, которые озаботили исследователей биографии великого певца и заставили их раскопать и обнародовать старые советские документы.

«Судя по карточке, Давид Кунович, начальник отдела кадров конфетной фабрики им. тов. С.М. Кирова во Львове, был вдовцом с тремя сыновьями Исааком, Эмануилом и Иосифом, с которыми оказался в Узбекистане в г. Янги-Юль и пребывал там по крайней мере и в 1941 г. и в 1942 г., когда проходила перепись эвакуированных ЦСУ СССР.

Однако кем же был по специальности Давид Кунович: 1. пожарником? (“отец работал в заводской пожарной охране”); 2. комиссаром? (“отец был политработником и во время войны служил по комиссарской части”; 3. специалистом по производству леденцов и леденцовым кадрам или инструктором чего-то в артели им. Сталинской пятилетки, – как записано в карточке ЦСУ СССР?» – спрашивает исследователь, пожелавший раскопать всю подноготную семьи знаменитого певца.

Он же утверждает, что путь Кобзонов на Восток лежал через Киев, и будто бы в Киеве глава семьи сумел забрать своих родных – мать, отца и брата, чтобы затем уже направиться в сторону Ташкента.

«Воспоминания Н.А. Антипенко, на 22.06.1941 г. заместителя по снабжению командующего Львовского пограничного округа: “24 июня 1941 года мы отправили свои семьи на грузовиках в направлении на Киев без указания определенного адреса. Квартиры заперли и дали наказ дворникам следить за порядком, заверив их, что скоро возвратимся. Мы сами этому верили. В тот же день, по приказанию из центра, мы начали отправлять на восток весь железнодорожный порожняк и паровозы…” (Антипенко Н.А. На главном направлении. Воспоминания заместителя командующего фронтом. М. : Наука, 1967).

Папе Кобзону это было очень даже на руку. В Киеве он прихватил с собой на Ташкентский фронт свою родную маму». Здесь автор прикрепляет фото архивных бумаг, из которых следует, что Фрима Пенхасовна 1883 года рождения и ее супруг заведующий буфетом Куна Давидович 1893 года рождения отбыли из Киева в поселок Янги-Юль, а с ними еще и их сын Шимон Кунович (родился в 1924 году).

Также приводится и эвакуационное удостоверение мамы Иосифа Кобзона, согласно сведениям, она с должности начальника спецсектора облпрома была направлена в поселок Янги-Юль, где работала… заведующей столовой на маслозаводе.

Киев в годы войны.

Современная площадь Независимости (майдан), на заднем плане – руины дома, на месте которого после войны будет построена гостиница «Украина»

Согласно документам, в эвакуации все они жили по улице Ниязбашской в доме номер 18. С ними также проживал и брат Иды Яков Исаевич Шойхет (в карточке – Шайхет, 1915 года рождения), по профессии сапожник, работавший на дому. Наверняка простая обувка, которую шил дядя Яков-сапожник, помогала семье в ту тяжелую годину.

Сам же Иосиф Давыдович о своих родственниках, в частности, дяде Якове говорил дословно следующее[14 - http://www.kp.ru/daily/24486/642515/]:

– Мой родной отец ушел на фронт в июне 41-го добровольцем. И сразу же ушли два маминых брата – Яков и Михаил. Братья не вернулись с фронта, погибли…

О судьбе бабушки Клары (по линии матери Кобзона) известно, что там, в Узбекистане, она попала под поезд и погибла.

Несмотря на самые теплые слова эстрадного маэстро и деятеля культуры о днях, проведенных в Узбекистане, и о людях, которые делили с его семьей стол и кров, с 2004 года Иосиф Давыдович является невъездным в эту страну. Из-за того, что Кобзон поет песни, прославляющие советское прошлое, концертная деятельность его в Узбекистане запрещена Министерством культуры и спорта. Сам Кобзон объяснил в прессе, что за этим стоит президент Узбекистана, желающий дистанцироваться от советской пропаганды. Но такое одиозное решение поддерживают далеко не все; простые люди не могут смириться с тем, что не только их любимый певец, но и их сердцем любимые песни оказались «вне закона». Бред! Скорее всего тот, кто отрицает историю, тот, кто от нее дистанцируется, никогда не построит светлое будущее, политика таких лидеров не ведет к созиданию, и национальная история страны, где они правят, обречена на медленную деградацию. Не по этим ли причинам так много узбеков уезжает с родины, превращаясь в людей, заклейменных презрительным словом «гастарбайтеры»?

В одной из передач в прямом эфире радио «Комсомольская правда» накануне воистину великого советского праздника Дня победы знаменитый певец и политик два часа общался со слушателями. И тогда, 8 мая 2010 года, один из пробившихся в эфир спросил о наболевшем[15 - Там же.]:

«– Вас беспокоит Саварс Тигранович. Вы не могли бы вместе с другими порядочными людьми создать культурное пространство на территории бывшего СССР? Мы все друг по другу скучаем…

– Желание огромное. Этот вопрос я адресую комиссии по культуре стран Содружества. Думаю, они должны это сделать. Но и сам я не собираюсь оставаться в стороне. Проехал с концертами через все бывшие советские республики – всюду ощущается ностальгия по тем семейным ценностям, которые были во времена СССР.

– Победу приближали как могли люди разных национальностей, разных республик бывшего СССР. А теперь мы их называем гастарбайтерами… Вас вот это не коробит?

– Ну Украина-нэнька, моя родина, моя страна, а я туда приезжаю и оформляю документы как зарубежный гость. Я сожалею о том, что мне не дают возможности выступить в Узбекистане…

– А кто не дает? Вот Ислам Каримов[16 - Ислам Абдуганиевич Каримов (30 января 1938, Самарканд, УзССР, СССР) – советский, затем узбекистанский государственный и политический деятель, первый президент Республики Узбекистан с момента обретения страной независимости в 1991 году; в 1990—1992 годах— премьер-министр Узбекистана. В советский период занимал должность Первого секретаря ЦК Коммунистической партии УзССР (1989—1991). 24 марта 1990 г. на сессии Верховного Совета Республики избран Президентом Республики Узбекистан. Сохранил эту должность после нескольких перевыборов (последние президентские выборы состоялись 29 марта 2015 года). – Примеч. ред.] недавно приезжал, говорил о дружбе между народами.

– Это разные вещи. Но мне запрещено выступать там с программой. Вот две страны, которые мне запрещают, – это США, там записали меня в «мафию», и Узбекистан.

– Вас же в войну приютила узбекская семья, да?

– Да, в Янгиюле, в маленьком городе под Ташкентом, мы жили в простой узбекской семье. У них было своих 8 детей и нас – 7 человек. На всех – маленький мазаный дом. И все помещались. На полу раскладывались циновки, тюфяки, и мы все штабелями ложились спать. И делились друг с другом тем, у кого что было».

Но вернемся в те далекие 40-е, когда советские люди плечом к плечу сражались с беспощадным врагом, не думая о национальностях. Так же утверждает Иосиф Давыдович:

– Когда наши отцы шли вместе в атаку против действительно ненавистного всем фашизма, они не спрашивали друг друга, какой они национальности. И одинаково помогали друг другу, делились кровью для раненых, а если было надо, то и умирали друг за друга, не раздумывая, кто и какого рода. Это были настоящие советские люди, а не так называемые «совки», которые всегда прятались за спины других…

На улицах современного Янгиюля, Узбекистан

Именно тогда, в то трагическое время произошла и трагедия в рамках отдельно взятой семьи: отец юного Иосифа, игравшего в «пацанячьи игры» в жарком узбекском городке, решил оставить своих родных ради другой женщины. Вот как не единожды рассказал об этом сам певец:

«…в 43-м с фронта вернулся отец. Контуженный. Но вернулся не к нам, а… остался в Москве, где лечился и… увлекся другой любимой. Звали ее Тамара Даниловна. Прекрасная такая дама, педагог. Отец, Давид Кунович Кобзон, как и мама моя, был политработник. (Я единственный, кстати, из всех детей, кто сохранил и размножил его фамилию). Отец честно признался маме, что решил создать другую семью… В общем – оставил нас».

«А отца в 1943 году привезли контуженого и раненого в Москву, в госпиталь. В это время семья наша была в эвакуации в Узбекистане. И получилось так, что отец к нам больше не вернулся, у него в Москве появилась новая семья…

– Фронтовая любовь, да?

– Нет, не фронтовая, это была московская любовь…»

«Отец нас оставил. В 43-м году его очень сильно контузило. Он пролежал в госпитале, а потом приехал к нам в Янгиюль, повидал детей, забрал у мамы какие-то скудные накопления и укатил в Москву. Там он женился и остался навсегда».

Несмотря на это предательство и негативный осадок в душе мало что еще понимающего в этом мире мальчишки, Давид Кунович еще будет присутствовать в жизни сына. Когда Иосиф – молодой, начинающий, но уже довольно известный артист – будет нуждаться в московской прописке, его отец пойдет ему навстречу.

«…Как певцу-победителю украинской олимпиады мне дали путевку в Москву. Я не помнил родного отца, но, когда пришло время ехать в столицу, мама сказала мне: “если хочешь, повидайся с родителем”. И я повидался. Однако его отношение к маме и мое благодарное отношение к отчиму сделало наше общение очень формальным. Он отвел меня, как сейчас помню, в Детский мир на Таганку. Купил мне какой-то свитерок, еще чего-то купил. Я поблагодарил. А он сказал, что у него завтра будет хороший обед и… чтобы я приходил. Еще сказал, что у него и в новой семье уже два сына…

В следующий раз мы встретились, когда я стал известным артистом: просто мне до зарезу нужна была московская прописка. Я заканчивал Гнесинский институт. И чтобы расти дальше – необходимо было остаться в Москве. Весь Советский Союз распевал мои песни: “А у нас во дворе”, “Бирюсинка”, “И опять во дворе”, “Морзянка”, “Пусть всегда будет солнце”… Да мало ли было успехов, которых я успел добиться на эстраде, но, как назло, у меня не было московской прописки. И бывший отец не отказал мне. Это был 1964 год».

А вот его первая жена, певица Вероника Круглова, говоря о трудностях получения постоянного московского адреса проживания и об отце Иосифа Кобзона, вспоминала следующее[17 - http://www.deltaquattro.com/strast/iosif-kobzon-17520/90708312.html]:

«Расчета в моем замужестве не было никакого: в то время Есик был нищим, как и я, и еще абсолютно никем на сцене. У нас тогда не было ни кола, ни двора. Приходилось снимать махонькую комнатушку в огромной коммуналке в районе Каретного Ряда. Иосиф делал все возможное, чтобы зацепиться за Москву, но председатель Моссовета Промыслов почему-то отказывал ему в прописке. Однажды, выступая где-то публично, сказал, как ножом отрезал: “Живите у себя в Днепропетровске!” (По настоянию Иосифа мне пришлось однажды идти с просьбой о прописке к его родному отцу Давиду. Он работал в Москве инженером. Впечатления от Кобзона-старшего не осталось почти никакого: маленький щупленький еврейчик, сбежавший от первой супруги, когда самому младшему, Есику, было всего шесть лет.) Сама я, работая в Росконцерте, могла еще какое-то время обходиться без штампа в паспорте, а муж пользовался временной студенческой пропиской…»

Глава 5

Батя: «Воевать всю войну – хватило, а вот жить – не-а…»

На руках у брошенной в эвакуации матери осталось трое ребят, к счастью, судьба улыбнулась женщине: в 1946 году она сошлась с фронтовиком Михаилом Михайловичем Раппопортом, у которого было двое детей (его жена погибла в 1943-м). Этот человек сыграл большую роль в становлении юного Иосифа. Сам певец восхищался этим человеком, ставшим опорой большой семьи.

– Бедная мама моя. Досталось ей горя! Но все она выдержала. А в 46-м встретился ей по-настоящему хороший человек – Михаил Михайлович Раппопорт, 1905 года рождения. И к нам в семью пришла радость – появилась сестричка Гела. Язык не поворачивается назвать этого человека – отчим. Я с гордостью звал его Батя. Мы все до конца дней безумно любили его. А он… рано ушел из жизни. Не хватило здоровья у бывшего фронтовика, чтобы жить. Воевать всю войну – хватило, а вот жить – не-а… Но во мне он по-прежнему… есть! Батя. Мой Батя!

Давид Кунович Кобзон (?)

Ида Исаковна Шойхет (Кобзон).

Фото из архива В. Кругловой

О характере и методах воспитания этого человека свидетельствует такой любопытный случай, рассказанный благодарным пасынком Иосифом в уже зрелом возрасте:

«Еще больше запомнилась мне первая моя сигарета. Она была, когда я стал студентом горного техникума. Все курили на переменах, и я закурил… Но батя однажды поймал меня… Я спрятал сигарету от него в кулак, а он физически был очень сильным человеком и сжал мою руку так, что я заорал от ожога. И тогда батя сказал: “Хочешь курить – кури открыто, но этого чтобы я больше не видел”. С тех пор прошло 50 лет. И я, если, что-то делаю, то делаю открыто, а не тайком, не исподтишка».

Добавим как факт: Иосиф Кобзон курил с 14 лет, но бросил курить в возрасте 66 лет.

Жизненный путь увел Иосифа из семьи, в итоге молодому таланту удалось закрепиться в Москве. Прошли годы, и семья его вновь воссоединилась с вылетевшим из родительского гнезда птенцом. Произошло это при любопытных обстоятельствах, поставивших исполнителя в самое затруднительное и неловкое положение.