Иосиф Кобзон. Я люблю тебя, жизнь…

В 1967-м году мать И. Кобзона, сестра и батя приехали жить в Москву. Причем свалились на голову, без предупреждения! Как признавался Иосиф Давыдович: «Я-то думал, что они хотят погостить, а оказалось, что они решили остаться в Москве навсегда». «Она (мама. – Авт.) считала, что ее сын достиг таких высот и такого положения, когда у него не может быть особых проблем по жизни. Поэтому она и приехала, ничего предварительно не сказав мне».

До этого момента его родные проживали в Днепропетровске, где имели в собственности половину частного дома. Накануне отъезда было решено эту половину продать и двинуться в путь со всем нажитым скарбом. С собой в Москву Ида Исаевна привезла кучу своих любимых пластинок. Завидев родственников в своем доме, приехавший с гастролей артист обрадованно произнес:

– О! Какая радость, батя. Молодцы, что приехали. Давно не виделись. Какой же я счастливый человек!

На что его мать тут же и объявила: ну коль ты рад и счастлив, то мы остаемся у тебя навсегда!

Пожалуй, стоит упомянуть, что наш герой в подростковом возрасте увлекался боксом, в те же годы он по фраерской традиции (сказались лидерские амбиции пацана) сделал себе на правом плече татуировку «Не забуду мать родную». Наколку, сделанную в 13-летнем возрасте, певец в начале 1960-х, когда переехал в Москву, вывел. Но фраза эта неким мистическим образом еще больше связала его с семьей.

Услышав тогда о приезде «навсегда», молодой певец был не просто удивлен, а шокирован, ведь ему пришлось предпринять неимоверные усилия, чтобы самому закрепиться в столице страны, а тут…

«Они не могли даже представить, что значит в Москве получить прописку, да еще сразу для трех человек, когда я еле-еле получил ее для одного себя. Лишив сами себя прописки в Днепропетровске и, не имея прописки в Москве, они обрекали себя на подвешенное и во многом бесправное состояние.

…Потрясающая была история. Я просто сжался от создавшегося положения. “Господи, что же мне теперь с ними делать?” – говорил я себе. И что я только ни вытворял, чтобы прописать их! Я разводил мать с отцом. Какие слезы были! Как я выдавал замуж сестру за своего конферансье! Их же нужно было всех легализовать в столице. Казалось, это невозможно. Но я все это сделал. Когда женился на Неле[18 - Дризина Нинель Михайловна, третья супруга певца. – Примеч. ред.], мы с ней переехали на Переяславку в трехкомнатную квартиру, а двухкомнатную на Проспекте Мира оставили сестре и маме. Позже там же я купил маме однокомнатную квартиру…»

Москва и москвичи. 1960-е годы

И коль мы так далеко забежали вперед, то можно рассказать и такой нюанс, связанный с отношениями родственников певца, переехавших в Москву, с его избранницами. Как многим известно, после неудачного первого брака через несколько лет Иосиф Давыдович влюбился в блистательную актрису Людмилу Гурченко. Пара поженилась, но прожили в браке недолго – три года, о которых и после развода сам Кобзон вспоминал с искренней мужской теплотой (в отличие от его супруги).

– Как-то встретил Люду за кулисами. Поздоровался, а она прошипела: “Ненавижу!” – “Значит, любишь”, – ответил я, – признавался Иосиф Давыдович.

Но это мы чуть отвлеклись от темы. Так вот, Людмила Марковна, став женой знаменитого певца, не смогла смириться с присутствием в их семейной жизни его близких родственников. Паре пришлось уехать из квартиры на Проспекте мира в квартиру, принадлежавшую актрисе. Известно, что Людмила Марковна не хотела общаться с родителями Кобзона, и контакта у них не получилось.

Но вернемся к периоду, когда троица прибыла из Днепропетровска, чтобы обосноваться в московской квартире советской знаменитости. И увидим, какому стрессу был подвергнут не только Иосиф Кобзон, но и его отчим, уважительно прозываемый «батя».

«Приехала мама. Приехал отчим. Приехала сестра. И наступили для меня каторжные дни, потому что я любил их, но понимал, что я не знаю, что делать. К счастью, нашлись находчивые друзья и говорят, что надо разводить маму с папой и мать, как одинокую, прописать к себе, а из Днепропетровска, из нотариата, сделать справку, что там у нее никого нет и по старости лет она нуждается в опеке. Хотя оставались еще родной брат и два двоюродных брата. Ну, в общем, родня там была. А маме было всего 60 лет. Ну и… я начал действовать. А отец, отчим, все никак не мог понять, почему я хочу их развести. Он думал, что на старости лет я хочу от него избавиться. “До чего я дожил?” – плакал он. Это была для него настоящая трагедия, хотя я убеждал его: “Батя, ну ты что? С ума сошел… так думать? Все это формально”. – “Как формально?” – не верил он. “Да так, что без этого не пропишут вас в Москве. И все. Что вы тогда делать будете?” – не унимался я. А он спрашивал: “Как не пропишут? Ты ведь наш сын?” Долго я убеждал его: “Не волнуйся ты! Ты, как живешь здесь, так и будешь жить всегда…” Были совершенно жуткие сцены. Но… мне все-таки удалось развести мать с отцом и привезти из Днепропетровска справку, добытую, конечно, левым путем, о том, что мама у меня одинокая. Так маму я прописал к себе. А в Пушкино, в Московской области, где у меня живет старший брат, мы прописали батю. Однако… то ли все это на него плохо подействовало, то ли силы были уже не те, но через 3 года, в 1970 году, его не стало, хотя мы все его так любили… Любили, как самого родного человека…»

Из слов Иосифа Давыдовича семья, состоявшая из его матери и отчима, кажется нам дружной, почти идилличной. Однако оценки тех, кто близко знал этих людей, могут с легкостью посеять сомнения. К примеру, первая супруга И. Кобзона певица Вероника Круглова (речь об этом браке пойдет ниже) в интервью журналисту Б. Кудрявову передавала свое негативное мнение[19 - http://www.lifestory.kz/index.php?p=252].

«– Какое впечатление произвел на вас отчим Иосифа Давыдовича?

– Очень красивый широкоплечий мужик, здоровый такой, чем-то напоминающий актера Тони Кертиса, игравшего в фильме “В джазе только девушки”. Он был уже на пенсии, страдал диабетом и ходил с палочкой. Очень удивилась, как мама Кобзона обращалась со своим мужем. “Ты палку на концерт не бери. Иначе я с тобой не пойду!” – возмущалась она.

Молодой певец в окружении родных

Между ними были очень сложные взаимоотношения. Обо всем этом отчим Иосифа мне рассказал позже, когда они приезжали в гости посмотреть нашу новую двухкомнатную квартиру. “Деточка, – говорит, – как же ты попала в такую страшную семью? Как влипла?” Я знала, что ответить: “Мне-то что, соскочу скоро, а вот как вы жизнь с ними прожили?” – “После смерти жены остались двое сыновей. У нас, у евреев, – рассказывал старик, – принято свататься. Невест было много, но хотелось, чтобы избранницей стала женщина с детьми, которая смогла бы принять в дом и моих сыновей. Так и женился на твоей свекрови. У нее самой было трое детей, потом она родила еще дочку. Но все дети ушли из дома, не смогли ужиться с этой женщиной”».

Глава 6

«В Славянске я встретил День Победы. В школу пошел в Краматорске…»

Мы уже говорили о том, что самую тяжкую годину – Великую Отечественную войну – мальчик Иосиф со своими близкими провел в небольшом узбекском городке, в домике с садом, ел не только жмых и суп из свиных голов, но (пусть не всегда и не очень сытно) и узбекские лепешки, и сладкий урюк.

Сразу после освобождения родных мест многие выжившие беженцы начинали возвращаться по домам. Не стала исключением и семья Кобзонов. Как только в 1944 году был освобожден от немцев Донбасс, Кобзоны из Янгиюля вернулись на Украину, в город Славянск, где жила добросердечная русская женщина Таисия с двумя сыновьями от погибшего на войне Михаила, брата Иды Исаевны, который по документам значился как Михаил Исакович Шойхет, 1912 года рождения. Так что Ида Исаевна в реальности действительно была Идой Исаковной (не удивительно, что и ее сын, рожденный от Давида, называет себя Давыдовичем). Также, согласно документам[20 - http://chk.forumbb.ru/viewtopic.php?id=2873&p=3], ее брат не числился погибшим, а был в списках пропавших без вести (что, конечно, не исключает и гибели).

Тетя Тася благосклонно приняла внезапно приехавших родственников. Наверняка гости, пересидевшие страшные годы в тылу, не услышали ни слова упрека от той, что видела все ужасы войны… Впрочем, утверждать точно, где находилась и как пережила трагические годы жена Михаила Исаковича Шойхета с сыновьями, мы не можем, ибо даже в биографической книге Иосиф Давыдович практически ничего о ней не рассказывает. В этой гостеприимной семье Иосиф с родственниками встретили радостное известие о Победе.

Как-то у него спросили: «Вы помните 9 мая 45-го?». И он ответил:

– Да, конечно. Я проснулся от жуткого крика в нашей коммуналке. Это было в городе Славянске, в Донбассе. Я знал, что такое крики в коммуналке, когда приходили похоронки. Но тут, открыв глаза, я увидел, что люди улыбаются, обнимаются и плачут одновременно. Я спросил у мамы: «Что случилось?» Она говорит: «Победа, сынок!»

Постепенно все братья Кобзоны подрастали и разъезжались кто куда. Старший брат после войны пошел в армию, за ним средний; третий брат уехал в Москву учиться в педагогический. Когда же старший вернулся из армии, то женился на девушке из Подмосковья и уехал из семьи; затем семью покинул и второй.

Недолгое пребывание будущей знаменитости в Славянске не прошло незамеченным: в будущем, когда певец достиг высот славы, его приняли в ряды почетных граждан Славянска (также и ряда других украинских городов). Эти сведения можно было обнаружить на сайте Славянского горсовета, там же указывалось, что в 1940-х годах в Славянске Кобзон жил у своей тети.

Увы, события последних лет показали, что идеи фашизма, задушенные силами советской армии в 1945-м, не уничтожены до конца, и им вновь противостоят славянские города… События в Украине, последовавшие за вооруженным государственным переворотом, спровоцированном финансовым и психологическим вмешательством США и «прогрессивного» Запада, запустили процесс противостояния между разными частями этой страны. «Прозападники» и «прорусские» оказались по разные стороны баррикад; противостояние превратилось в яростную борьбу, когда оказалось, что на стороне «прозападников» воюют оголтелые нацистские последователи, не стеснявшиеся открыто носить на своей форме нацистские знаки отличия. Не удивительно, что взращенные властями «русофобы» причислили И.Д. Кобзона к врагам за его поддержку земляков родного Донбасса. Даже памятная доска Иосифу Кобзону, которая висела на здании местной библиотеки, в августе 2014 года была повреждена проукраинскими активистами. Сотрудники учреждения пытались помешать им, но хулиганы добились своего[21 - http://lifenews.ru/news/137692].

«Как только по радио сообщили, что освободили Донбасс – мою родину, мы тут же поехали на Украину. В первый класс я пошел в городе Краматорске, в 6-ю мужскую школу. Город был разрушен войной – отсутствовало отопление, у нас не было тетрадей, мы писали на обрывках бумаги, на газетах…» – сообщал Иосиф Давыдович.

В одном из интервью Иосиф Давыдович признался, что однажды в детстве отец разрешил ему сфотографироваться с медалями

Краматорск наряду со Славянском – еще один многострадальный город, по которому прокатилась война новоявленных «протоукров» с местным населением. Могли ли жители города в далеком 1945 году, только недавно освобожденные от немецкого врага, предположить, что через семь десятилетий их дети и внуки будут противостоять неонацистам, причем неонацистам-соотечественникам? Уму непостижим подобный расклад!

Отвечая на вопрос читателя «Московского комсомольца» в июле 2015 года: «Хотелось бы разузнать ваше мнение по поводу будущего Славянска и Краматорска?», легендарный певец сказал[22 - http://zaukrainu.org/rsc24/obshhestvo/iosif-kobzon-kogda-mne-ploxo-stremlyus-na-scenu]:

– Это родные мои города. В Славянске я встретил День Победы в мае 1945 года. В школу пошел в Краматорске. Давайте дождемся изменения ситуации. Может быть, хватит терпения, и, опасаясь третьей всемирной войны, наши президенты примут правильное решение. Я не могу поехать в Днепропетровск на могилы близких мне людей, однако надеюсь, что это пройдет.

Но вернемся на семь десятилетий назад… Вот что о том времени вспоминал Иосиф Давыдович:

«Мою первую учительницу звали Полина Никифоровна. Хороший человек. Как звать – помню. Навсегда помню. А вот фамилию… забыл. У нее я научился писать и читать, рисовать и считать только на “пять”…

С первого класса вела меня Полина Никифоровна. Добрая такая “мамка” была. Потом приходила она на концерт, когда я выступал в Краматорске. Как сейчас помню, конец 45-го… Странным образом тогда мы учились: когда нужно было писать, худющие, но горячие, отогревали мы под рубашками чернильницы с замерзшими чернилами и писали… между строк… на газетах. Чтобы не стучать от холода зубами, сжимали губы. В классах стоял мороз, но не в силах он был заморозить наши души, которые после Победы горели такими страстями и такими мечтами, что казалось ничто на свете не сможет их погасить. Все это было. И я помню это. Помню. Я хорошо это помню… 6-я мужская средняя школа… Быков Леня, будущий знаменитый Максим Перепелица, учился в моей школе. Был он старше меня на два года. Но только позже мы обнаружили, что мы… из одной школы!»