Embryos

– Сегодня утром на Неве нашли убитого Скабелина Никиту, родного брата Анастасии Крапивиной, – сказала Ржевская. – Где Кавалли был вчера ночью?

– Он все время был со мной, его причастие исключено, – уверенно заявила Софья.

– Хорошо, садитесь. Итак, откуда у вас пуля того же калибра, какие использовались при обстреле?

– Скорее всего, мне ее подкинули, – невозмутимо ответил юноша, выражая абсолютное спокойствие и непоколебимость.

– Кто?

Парень слегка повернул голову в сторону стоящей рядом Софьи и заговорил потоком:

– Тогда на площади Восстания мне позвонил заказчик и приказал прийти…

– Стоп! – обрубила Валерия, скривив губы. – Заказчик?

Ярцева опустила заложенные на груди руки и подалась вперед. Герман продолжил:

– В конце лета, когда я последний раз потерял работу, меня в местном тире нашел один человек и предложил дело. Я должен был устроиться в редакцию и наблюдать за Ярцевой, постоянно отчитываясь ему в последних ее действиях касаемо дела Г.А.Д-а, – монотонным голосом пояснил тот, смотря прямо на следователя.

– Ты… ты… – Софья сокрушенно выдохнула. – Все эти месяцы ты выполнял договор, заключенный с убийцей?!

Она попыталась дернуть его за плечо, но Ржевская резко выставила ладонь вверх.

– Вы знаете, кто он?

– Нет, – признался юноша. – Перед обстрелом он позвал меня на какую-то вышку, я точно не помню, якобы обсудить детали дальнейшей стратегии. Он странно себя вел, ходил вокруг меня, кричал о чем-то… походу, он подбросил мне пулю, но я не знаю, зачем и как.

– Это звучит неправдоподобно и фальшиво. Почему я должна вам верить?

– Потому что я не могу быть причастным к убийствам, ведь на многие из них у меня есть алиби. Врать мне незачем…

– Но зачем тогда говорить правду?

Герман посмотрел на женщину через плечо: она отвернулась к стене, обняв себя руками, и уязвлено вслушивалась в каждое его слово.

– Последним пунктом было избавиться от Ярцевой.

Следователь внесла какие-то коррективы в документы и после пары минут молчания спросила:

– Сколько он вам платил?

– Триста тысяч. Я согласился сразу, потому что был буквально на грани нищеты.

– Почему передумали доводить дело до конца и решили сознаться?

– Я бы не смог, я не чудовище. Уж точно не с ней.

– Мразь, – раздалось сзади.

– Соня, я… – пробубнил он низко, не смотря на нее.

– Я ненавижу тебя… просто ненавижу… – Она замахала головой, облизывая губы. Впервые ее голос прозвучал настолько тихо и загнанно; от былого пафоса и напущенной резкости не осталось и следа.

– Сонь. – Герман было подорвался и хотел встать, но тут же Ржевская жестко продиктовала:

– Сидеть.

В самый неподходящий момент на телефон пришла СМС, и Софья перевела дыхание, прочитав:

«От кого: Тасюндра.

Срочно. Ты мне нужна. Прямо сейчас. Умоляю».

– Выметайся из моего дома сегодня же, – сказала она и ушла.

***

Дверь в тамбур заперта на два замка. Сапожки из искусственного крокодила небрежно отброшены к складу остальной обуви (ощущение, что здесь проживает табор цыган). Завоняло потными ногами, и девушка вдохнула аромат со всей вялой страстью, на которую способно уставшее животное.

Анастасия поставила на кухонный стол пакетик с лекарствами и выложила из сумки шесть упаковок гематогена.

«Еж ты ж… а входную дверь на распашку оставила. – Она выключила свет в тамбуре и дернула ручку на себя. На дверь скотчем была прикреплена записка. – Что за игра в угадайку?»

На листике было написано округлым, слегка наклоненным вправо почерком. Обычно этот милый, детский почерк аккуратен, но теперь текст состоял из быстрых конвульсивных каракуль:

«Никита убит. Нашли с утра на Неве. У мамы сердце. Мы срочно в больницу № 31».

Анастасия опустила плечи, и бумажка слегка задрожала в руке.

20

– Почему он нанял именно вас?

– Без понятия, видимо, из-за навыков стрельбы.

– И как он воспользовался этим вашим навыком?

– Никак. Указаний на этот счет не было.

Следователь немного подумала и перевела тему допроса:

– Как вы вообще научились хорошо обращаться с огнестрельным оружием?

– Ох, госпожа следователь… – вздохнул Герман, упав на спинку стула, и заговорил поспешно и невыразительно: – Мой отец убил мать, когда мы были в России. Я осиротел. Меня усыновила соседняя семья. Приемный отец работал экспертом по стрелковому оружию. Научил меня всему, чтобы я мог за себя постоять. А в восемнадцать они пнули меня в жизнь. Все.

– Понятно, – как-то снисходительно и безучастно сказала Ржевская. – Как вы с ним разговаривали? Личные встречи? Описать его можете?

– Так, при первой встрече я заметил только вычурно грубый голос, – вспоминал парень. – Особых примет не помню, опять же, был в шоке.