Наст и сход лавины

Чернобог несколько раз кивает невпопад, погружаясь в тревожные мысли. И чего он так прицепился к этой строптивой девке? Ну не хочет она помогать, не хочет перед ним ни колени, ни голову склонять – да и хер бы с ней. Мало ли у него соратников и союзников.

Но она пролезает под кожу, заседает глубоко в сознании, и этот ее недовольный тон, злющие глаза – от одних мыслей все внутри аж перекручивает.

– Не могу я отказаться от этой идеи, – мрачно произносит Чернобог. – При всех обещал, что ее войско моим будет, так что же я за князь буду, если свое слово не сдержу?

– Так не обязательно же ты не сдержишь, темнейший. Может всякое разное приключиться.

Во взгляде Ния вспыхивает недобрый огонь, и Чернобог примерно представляет, куда тот клонит.

– Нет, – говорит, – это не выход. Мне бы сделать так, чтобы у нее не было иного пути, как поддержать меня в грядущей войне.

– Выход у всех есть, – задумчиво отзывается Ний. – Лишь муж против жены пойти не может, как и жена против мужа.

Рассредоточенный взгляд Чернобога вдруг замирает в одной точке. Ну конечно же, как он раньше об этом не подумал. Ему ведь и Ящер то же говорил. Да и сама Морана несколько раз его по носу этим щелкала.

– Я женю ее на себе.

Ний поворачивает к нему голову с настолько выкаченными глазами, что они вот-вот из орбит вылезут.

– Чего ты сказал, темнейший? Я, кажись, ослышался.

– Говорю: женю ее на себе, – повторяет Чернобог. Делает глоток из стоящей в стороне чарки и ладонями обхватывает ее с двух сторон. – Ты сам посуди: если я ее мужем стану, то и ее земли, и ее воины мне подчиняться будут. Так али не так?

– Так, князь, – с неохотой соглашается Ний, скидывая ноги со стола.

– Вот я и смогу увести часть ее войска с собой. И почет получу среди своих, и шанс иноземцев побить выше, и ее гордость наконец кто-нибудь сдует как осенние листья с деревьев.

– Так-то оно, конечно, так, – медленно произносит Ний и наклоняется чуть ближе к столу, прищуривается и хитро в глаза заглядывает. – Только не думаешь же ты, князь, что она после твоих наглых визитов пойдет за тебя?

– Не пойдет, конечно.

– А то я уж испугался, что ты совсем умом тронулся, – облегченно вздыхает Ний.

– За меня не пойдет, а вот за того, кто ее от иноземца защитит да от князя Навьего, почему б и не пойти? – спрашивает Чернобог.

На лице Ния вдруг отражается понимание. Его янтарные глаза поблескивают, становятся светло-серыми и напоминают Чернобогу о ледяном взгляде Мораны. Ний цокает языком и откидывается обратно спиной на стену, сложив руки на груди.

– Опасную игру ты затеваешь, темнейший. Мара – не дура, далеко причем не дура. Думаешь, ты ее обдурить сможешь и в живых остаться?

– Да что она мне сделает, баба эта! – фыркает Чернобог. – Говорю тебе: план сработает. Сам увидишь, как я с ее вороньими воинами через Смородину проезжать буду.

– Как бы ты, темнейший, так в одну сторону ни уехал, да там бы и ни остался, – обреченно вздыхает Ний, качая головой.

– Начинаешь звучать как твоя супруга.

– Как будто это плохо.

Они ведь и правда с каждым веком, проведенным вместе, становятся все более похожими: то волосы одного оттенка, то носы одинаковые. Теперь вот глаза – радужка у Ния снова становится янтарной, переливается из ярко-желтой сердцевины в темно-карие края. Только характеры схожими не становятся, но зато теперь мысли из двух разных ртов звучат одни и те же.

Чернобог опустошает чарку с водой, на обед не остается (и видит, как Ния облегченно вздыхает, хотя и знает, что это больше показное, чем настоящее), покидает их небольшое и скромное – относительно его собственного – жилище. Взять бы с собой кого для поддержки и помощи, если что пойдет не так, но просить Ния он не решается.

В конце концов, доверить Навь он может в свое отсутствие лишь ему. У того чувство справедливости слишком острое, чтобы пользоваться моментом и на заговор кого-то подбивать.

Больше о своих планах он решает никому не говорить. Ящер точно растреплет, а Ния так или иначе все узнает от своего благоверного. Время от времени Чернобогу начинает казаться, что они вообще одно создание, особенно когда они тихо переговариваются друг с другом или общаются одними взглядами.

Хтонические Навьи божества всегда были отличны от тех, что пришли из Прави. А он, как бы долго ни пытался казаться одним из местных, всегда будет здесь чужим и престранным.

Потому, наверное, в голову приходит обратиться к одному из себе подобных – к тому, кто так же далек от божеств Нави, как и он сам, но все же близок к Моране. Чернобог вспоминает о Руевите, когда остается один, проклятые вороны каркают за окнами его терема, а непогода поднимает с земли песок и засохшую землю, смешивает с ветром и взвивает ввысь.

Подробностями он никогда не интересовался. Знает лишь, что Ния, Руевит и Морана долгие годы юности провели вместе в Яви. Смешивались со смертными, вляпывались в престранные истории и ни перед кем не отчитывались, гуляя во всю. Было это еще до него; до того, как отец-Род разозлился из-за его вечных ссор с братом и сослал его с глаз долой.

Расспросить бы Нию получше, да она слишком умная. Сразу поймет, в чем тут дело. И сама к Моране не поедет, и супругу своему все расскажет – уж в том, что у этих двоих нет секретов друг от друга, Чернобог не сомневается, – так еще и письмецо по старой дружбе с предупреждениями послать может.