Наст и сход лавины

– И плечо мне твое не нужно.

Чеканит:

– Не настал еще тот день, когда я опущусь до того, чтобы жать тебе руку, брат. Придумай речи послаще. Может, кого другого ты этими и запугаешь, но точно не меня.

Чернобог нервно дергает уголком губ, скептически вскидывает брови.

– Что ж, пусть будет по-твоему.

Он не прощается. Поворачивается к брату спиной – знает ведь, как тот терпеть этого не может. Знает, но все равно делает, чтобы поддеть. Впервые за весь разговор, во время которого и правда держался.

– И больше не приходи сюда! – кричит тот вслед.

– Не беспокойся, – тихо произносит Чернобог себе под нос, прекрасно зная, что брат его не услышит, – не приду. Придут другие. Да только как бы тебе ни пришлось пожалеть.

Где-то со стороны леса слышен волчий вой. Ему бы обернуться, чтобы просто убедиться, что брат, оскорбленный и разозленный его предложением, все так же стоит у Ра-реки, но Чернобог шагает вперед и глядит туда же.

Не в себялюбии и распрях ведь дело. Завоеватели и правда идолы рубят мячами, топят, сжигают и все глубже по землям Яви продвигаются. Если напрячь слух, то можно услышать отголоски их ликующих криков, победные вопли и стенания людей, чьи мольбы и просьбы остаются тщетными.

И ему слушать не хочется, но он слышит.

Те часы, что бредет до Калинового моста, слышит и чувствует чужеродный запах на знакомых землях Яви. Маслянистый такой, тяжелый и мало чем похожий на тот, что обычно исходит от можжевелового костра.

– Не принес ты мне гостинец, – смеется Ящер, едва Чернобог ступает на мост. – Не принес подарочек мне или булку сладкую!

– Заткнись уж, – отмахивается от него Чернобог, доходя до середины моста. – И без тебя тошно.

– А вспомнил бы о своем лучшем друге да закадычном товарище, то не было бы так тошно, – продолжает подначивать. – Может, и какое-нибудь решение нашлось бы само собой.

– Это какое у тебя может быть решение? – устало спрашивает Чернобог, потирая переносицу указательным и большим пальцем.

Драконья туша шевелится под мостом, или это вода в Смородине течет – не разглядеть. Но Ящер лапы передние ставит на перилла, подбородок вытянутой морды кладет на них сверху и сверкает желтыми глазами в темноте.

– Есть у меня одно.

– Так говори.

Чернобог опирается рукой о скрипящие под тяжестью лап Ящера перилла. Мост так или иначе не рухнет, думает он. Покуда такую громилу выдерживает и все его непомерное тщеславие, то и их двоих вполне выдержит.

А развалится – так и без того паршивым получился день.

– Есть в Нави такие земли, князь, – елейно проговаривает Ящер; длинный язык между словами высовывается из пасти и сам по себе дергается, – которые неподвластны ни тебе, ни кому другому из мужчин. Ты хоть сотни войск туда пошли, а все они полягут. В них сила древняя скрыта – да такая, что вперед меня родилась. Тебе бы эту силу на свою сторону переманить, тогда никакие завоеватели не страшны будут.

– Понятнее говори. Я тебе не заблудившийся мальчишка, чтобы сказки слушать.

Ящер раскрывает пасть, получается странное подобие улыбки.

– А это плата за отсутствие гостинца.

Чернобог бьет кулаком по деревянным перилам, те скулят и стонут, Ящер дергается, голову и шею втягивает в свою массивную тушу.

– Говори уже, надоел!

Длинный язык облизывает нос, пробирается в одну из ноздрей и выскальзывает, что-то найдя там. Ящер от моста отстраняется, то ли боясь сломать его, то ли стараясь держаться от гнева своего господина подальше.

– Тебе на север надо, князь. В самые дальние мерзлые земли. Через вечный холод и ледяные пустоши. Там найдешь ты невиданную силу. Но брать ее хитростью надо, иначе не договоритесь вы.

Чернобог хмурится, оглаживает густую темную бороду и задумчиво глядит на Ящера.

– Что это за сила такая и почему я о ней ничего не слышал?

– Как не слышал, темнейший, – удивленно шипит Ящер. – Слышал, конечно. Все о ней слышали, даже те, кто предпочел бы мучительные пытки этому знанию.

Он делает паузу, янтарные глаза гаснут, а потом вспыхивают еще ярче.

– Только сама Зима владеет невиданным войском. Одной лишь ей – жестокой богине смерти – по силам совладать с любыми иноземными тварями. Ты знаешь ее имя, князь. Как же не знать?

– Морана, – выдыхает Чернобог, и холодный пар исходит от его губ.

Глава 2. Мужья Мораны

Вести от Руевита пришли с гонцом быстрее, чем он выдвинулся в сторону Вечной Мерзлоты и студеного княжества Мораны.

«Мои войска – твои, брат. Да не наступит тот день, когда мы покоримся иноземцу!»

Коротко, резким росчерком пера и жирной кляксой в конце. Чернобог сводит брови, кивает, глядя на гонца, и сворачивает письмо в трубочку.

– Будет ли ответ?

– Скажи своему князю, что я призову его с войском, как настанет час.

Гонец откланивается и не ждет ни оплаты за свои труды, ни добрых слов. Военный, понимает Чернобог. Один из воинов Руевита, коих у него сотни и тысячи. Когда-то ему довелось воевать с ними бок о бок – стойкие, выносливые и удивительно неприхотливые, когда дело касалось ночлега или пропитания; мужчины и женщины слаженно бились единым организмом. Сейчас уже и не вспомнить хоть одно лицо из увиденных. Впрочем, что-то подсказывает, что это не из-за прошедших лет, а есть в их лицах что-то общее – Руевитовское. Списанное с предводителя их и князя.

Поначалу Чернобог и не думал обращаться к суровому и кровожадному воину, но отказ брата буквально заставил его пойти на крайние меры: письмо было написано за полночь, тотчас отправлено, и не успело солнце обернуться вокруг Яви, как гонец прибыл с ответом.

Повоевать Руевит всегда рад, но Навь и Правь, распри между чужими родственниками и уж тем более дележка власти его никогда не интересовали. Пожалуй, отчасти Чернобог даже готовился получить отказ. Какая вояке разница – кому поклоняются смертные, если сталкиваться лбами они будут вечно, а ратные поля не закончатся вовек?

Но пробегаясь по коротким строчкам взглядом, Чернобог ловит себя на мысли, что был несправедлив по отношению к Руевиту.

– Думаешь, и правда явится? – спрашивает Ящер, посмеиваясь. – Семиликий лишь свои цели преследует и ничьи другие.

Чернобог снова сворачивает письмо в трубочку, хлопает ей по тяжелому деревянному столу и поднимается на ноги.

– Сейчас любая помощь будет кстати. Сам же знаешь, какая битва надвигается.

Когтистая лапа тянется к столу, двигает чернильницу, откровенно копается в чужих вещах, но Чернобог то ли не замечает этого, то ли позволяет давнему другу подобную вольность. Складывает руки за спиной и подходит к приоткрытому окну, перемежаемому кованными железными прутами в замысловатых фигурах.

Гонец удалился уже давно, с тех пор Ящер умудрился нагло наведаться в палаты, отмахиваясь ото всех вопросов о том, как же он покинул свой извечный пост у моста. Что-то наплел, наверное, страже, потому что звуков потасовки не было, а теперь и вовсе ходит тут подобно хозяину, рыщет по чужим вещам и ни капли скромности не проявляет.