Чумные Псы: Оскал Страха

– Потому что оно начнется скоро, а закончится вечером? – отвечает Хенна вопросом на вопрос, сооружая из фруктов замысловатое канапе и ловко отправляя его в рот. Ксень от таких экспериментов воздерживается, боясь размазать фрукты и помаду по лицу и платью. Птица цедит ледяной имбирный энергетик через тонкую соломинку, щурится на иней, намерзший на банку и кажется всем довольной.

Ксенька ежится: хуже великосветских мероприятий только многочасовые великосветские мероприятия, думает она, одергивает себя, когда руки снова тянутся к макияжу, выпрямляет спину – опять! – и решает, что любым способом доживет до финала этого светопреставления.

Хенна вещает что-то о принятом здесь этикете, потом они отрабатывают поклон, с которым Птица справляется на удивление легко, а Ксень… опять сомневается и чувствует себя куском кошачьего корма на блюде для омаров. Движение она заучивает, стараясь копировать элегантную осанку Птицы и изящество движений Хенны, но… это за пять минут не отрастает, и Ксень об этом прекрасно осведомлена.

– Вот так сойдет, – решает шианка после десятого подхода. – Не забудь, главное. И да, не пейте алкоголь перед танцами – это я вам на всякий случай. После – хоть до отключки, но не раньше!

И делает знак рукой: пора идти. Снова блуждание по бесконечным коридорам, лестницам и бог знает еще каким закоулкам, которое заканчивается у черной двери с серебряными украшениями.

– Залетаем, наши высочества, – шутливо кланяется Хенна, распахивая дверь.

Птица оглядывается и восхищенно свистит, и этот залихватский присвист, подходящий скорее гопнику, а не гордой леди, отражается от стен.

– Нихрена себе акустика! – восхищается блондинка, проходит, нарочито громко стуча каблуками, в центр зала, оглядывается еще раз, на сей раз пристальнее.

– Да, гостей точно будет море, – сообщает она, оглядывая подготовленные уже к пиршеству столы – не хватает только блюд, ну да рано еще для этого. – А это что за лестница с троном? Нет, я понимаю что это императорское место, но при чем тут лестница-то?

– Это традиция, – поясняет Хенна. – Трон стоит на возвышении, а гости сидят на подушках, – указывает на широченные ступени, на которых действительно раскидано множество мягких, пышных подушек с кистями разных цветов. – Так заведено еще со времен… короче, со времен первого мира, но это пока не столь важно. Важно, что традиция такая. Нам наверх, кстати!

И неугомонная принцесса бойко скачет «наверх». Ксень чуть отстает, разглядывая зеркально-блестящий пол той части зала, что наверняка предназначается для танцев, залипает на секунду у места для оркестра, где стоят, дожидаясь своего часа, инструменты – некоторые точь-в-точь как земные, некоторые, наоборот, странные и психоделические…

– Ну, ты где там? – окликает её Птица, и рыжая дергает головой, прогоняя наваждение, догоняет и покорно присаживается на указанную ей подушку – по правую руку от Хенны. Птица занимает место по левую руку, и ненадолго воцаряется тишина.

Буквально минут на пять, потому что следом врывается Аргона – вот уж кто выглядит истинно по-королевски в зеленом бархатном платье и на высоченных шпильках. Из украшений – пара тяжелых браслетов, но именно этот минимализм и придает женщине неповторимый шарм. Феникс на ходу поправляет макияж, а точнее – дорисовывает стрелку на левом глазу при помощи темно-бирюзового карандаша. Как она ухитряется делать это, не сбиваясь с быстрого шага, без зеркала и не размазывая карандаш по всему лицу, совершенно неясно. Небрежно падает на трон, однако, осанку при этом, стерва такая, держит!

Птица косится не без зависти: она, конечно, старается, но мымра-выдра-швабра все равно пока впереди. Пока! – Напоминает себе блондинка и выпрямляется еще больше. Ксень восхищена настолько, что чуть расслабляется – одно плечо опять выше другого. Хенне все равно – она привычная. Птица хлопает рыжую по поднятому плечу, та вздрагивает и принимает правильное положение.

Аргона коротко им кивает, вроде бы, одобрительно, и прячет карандаш в подлокотник трона.

– Отлично выглядите, девочки, – по лицу и улыбке Императрицы непонятно, она говорит серьезно, или с сарказмом. Ксень растерянно ерзает, оправляя платье, Птица царственно улыбается в ответ на комплимент. Хенна медитирует, полуприкрыв глаза и улыбаясь. Она-то по словам, по движениям, по искрам в уголках глаз давно прочла, что тетке действительно нравятся обе новые сестры, и теперь довольна, но старается виду не подавать…

Бал начинается внезапно. Зал как по щелчку пальцев вспыхивает разноцветными огнями – но почему-то при этом на елочную гирлянду или ночной клуб похож не становится. Ксень распахивает рот и восхищенно оглядывается, но Птица тут же щелкает ее по подбородку; сама она тоже осматривается, но ее восторг другого рода: она отмечает дизайнерские решения и даже щурится слегка от любопытства.

Однако явления герольда она не пропускает, тут же тычет сестру в бок, отклоняется назад, чтобы говорить, прикрываясь Хенной, и быстро шепчет:

– Сейчас по логике гостей приглашать начнут, вряд ли мы каждому будем кланяться, так что я смотрю на Аргону и повторяю, ты – Хенну, и повторяешь. Если что-то не будет получаться – не страшно, главное не показывай страха или неуверенности! Ты тут по праву, и все кто пройдет через ту дверь, должны это видеть! Поняла?

Закончив даже для себя неожиданную мотивационную речь, она тут же принимает царственную позу. Гости вот-вот начнут прибывать, и время разговоров закончено.

Так и случается: незаметно появившийся оркестр начинает легкую мелодию, которая незаметно обволакивает зал, а герольд объявляет:

– Его Превосходительство Хидан, Адмирал правого крыла и принцесса Эфида, профессор императорской консерватории!

– Родители, – шепчет Хенна, не переставая улыбаться и не размыкая губ. Пара поднимается на самый верх, легко кланяется императрице, та кивает в ответ.

– Приветствую, сестрёнка, – улыбка становится чуть шире. – Давно не виделись.