На одном дыхании. Хорошие истории

– О, а я в Якутии не был. Но был в Бурятии! У них холодно и такой колоритный фольк лор.

А якуты – тоже буддисты или у вас преобладает шаманизм?

В следующем вагоне с подвешенного к потолку монитора на мена снова взглянула заплаканная актриса.

– Актер должен жить ролью, а не радостью от того, что он получил эту роль.

Этот приговор был произнесен тоном Фаины Раневской. Я не удержался и обернулся – голос принадлежал девушке лет шестнадцати, с фиолетовыми волосами. Она сказала это громко, наверное, потому, что была в наушниках. Я улыбнулся. Девушка повернулась к приятелю и тем же тоном констатировала:

– Пока ты меня не слушаешь, на меня взрослые мужики пялятся. Для женщины нет ничего важнее внимания, запомни. Немного внимания – разве это так сложно?

Я поспешил дальше. Дорогу впереди перегородила проводница с тележкой.

– Дамочка, передайте вашей коллеге, что мое терпение скоро лопнет! – произнес дрожащий от раздражения женский голос из-за спинки кресла. – Мне кофе обещали максимум через пятнадцать минут, а сейчас прошло уже восемнадцать!

– Зато у нас поезда приходят минута в минуту, – с улыбкой ответила девушка. – Но люди не поезда, и да, вы правы, мир несовершенен.

Искренне позавидовав человеку, за которого эта проводница однажды выйдет замуж, я ущипнул себя, чтобы проверить, не сон ли все это – слишком велика концентрация литературных персонажей на единицу пространства и времени.

В вагоне-ресторане не оказалось ни одного свободного места. Люди мало ели, но много и увлеченно дискутировали. Я занял очередь в буфет и с легким удивлением обнаружил, что вся очередь или сдерживает улыбку, или улыбается, или хихикает. Через пару секунд все стало ясно. За стоячим столиком у окна шла беседа трех уже не слегка подвыпивших мужчин. Видимо, там каждая фраза была на вес золота, но первая, которую услышал я, заставила меня снова вздрогнуть и предположить, что я Трумэн Бербанк и все это шоу снимается только ради меня.

– А кто-нибудь из вас вообще думал о смысле жизни?! Ну хоть раз? За ваши шестьдесят пять и сорок четыре года пребывания на этой планете?!

Актуальный вопрос озвучил парень лет двадцати пяти, с внешностью спивающегося аристократа из советского фильма про деградацию царизма.

– А правда, символично, Петр, что самые острые темы поднимает самый юный из нас? – с улыбкой спросил самый старший и, к слову, самый бодрый и свежий из этой троицы.

– Все закономерно, Алексей, – кивнул тот, который, видимо, был моим ровесником. – Ты из нас – представитель старшего поколения, а значит, самый счастливый. Это миф, что молодым хорошо. Молодые – неврастеники. Люди моего возраста успокоились, но еще сомневаются. Старики – самые счастливые, потому что они еще живы. Плюс мой младший брат – потерянное поколение. Ты, Гриша, нулевой, понимаешь? Ну-ле-вой! – С этими словами Петр попытался потрепать брата по голове, но тут вагон дернулся, и Гриша, пошатнувшись, облил себя пивом.

Дождавшись своих блинов с чаем, я занял освободившийся столик напротив.

– Я тоже положила на него глаз. Можно? – Ко мне подошла брюнетка лет тридцати, с вздернутым носиком и черными накладными ногтями.

– Легко, – согласился я и кивнул в сторону «трех богатырей». – Если вы покупали билеты в первый ряд.

– У меня all inclusive, – весело ответила брюнетка, откусывая кусочек пирожного. – Скажите, ну зачем мужчины вот так убивают время и несут такой бред?

– Хм… А вы считаете это гендерным? К тому же почему «убивают»? Они выпили, им хорошо. В отличие от многих для них четыре часа поездки пролетят как одна минута.

– Это точно. В отличие от нас с вами, например. И все-таки рассуждать о смысле жизни – бред и убийство времени.

Тут она взяла паузу, видимо, для того, чтобы я спросил «Почему?». Все было слишком предсказуемо, поэтому я не стал спрашивать. Девушка достала из сумочки плоскую фляжку и сделала глоток. Я передумал и все-таки спросил:

– Почему?

– Потому что в жизни нет смысла! – торжествующе поделилась открытием моя собеседница и протянула мне фляжку.

– Спасибо, не сейчас.

– Или сейчас, или никогда! – Брюнетка посмотрела мне в глаза с такой самоотверженностью, что я в третий раз захотел, чтобы все это было сном. Во сне ведь все можно, даже стремительное сближение с фонтанирующей банальностями экзальтированной брюнеткой.

– Просто я уже года полтора вообще не пью, – услышал я будто со стороны свой голос и на долю секунды пожалел. И о том, что сказал, и о том, что не пью.

Девушка хмыкнула и, снисходительно окинув меня взглядом, достала из сумочки и поднесла к уху телефон:

– Привет, мой хороший! Ну прости, только сейчас смогла перезвонить. Тут поезд, связь плохая. А ты знаешь, я уже по тебе скучаю! Как там наш малыш? Сам заберешь из садика или маму попросишь? Ну, смотри, как тебе удобнее, дорогой. Что? Поезд? Да что тут может быть интересного? «Сапсан» как «Сапсан»…

Я вернулся в свой вагон. В соседних креслах якут и его любознательный собеседник давно перешли на «ты» и обсуждали перспективы эмиграции в Канаду. На экране монитора по-прежнему пыталась заплакать актриса. Пошли титры, так медленно, словно режиссер монтажа давал ей последнюю надежду заплакать по-настоящему.

Христос воскресе, или скучно быть правильным

Около трех часов ночи возвращаюсь от друзей из Звенигорода. Уже на подъезде к Москве, посреди пустынной трассы, меня тормозит одинокий сотрудник ДПС.

– Христос воскрес! – приветствую его я.

– Воскрес-то он, конечно, воскрес, – окидывая «клиента» опытным и сразу погрустневшим взглядом, отвечает он. – А вот вы по этому случаю могли бы и скорость превысить немного или разговеться чуть-чуть, грамм на пятьдесят хотя бы…

Яркие персонажи встречаются мне среди гаишников не каждую ночь, а потому я сочувственно замечаю:

– Ну, это вам нужно было вчера здесь стоять, я к друзьям на ужин как раз спешил, так что скорость немного точно превышал.

– Вот видите, как все у вас не вовремя! – с укором, без тени улыбки продолжает мягкий троллинг мой собеседник. – Поэтому, видимо, ваши друзья вас среди ночи и прогнали обратно в Москву.

Улыбку я на этих словах скрыть уже не в силах.

– Откуда такая логика? Почему «прогнали»?

– Ну сами смотрите, – все так же неторопливо объясняет он. – Скорость вы не нарушили, значит, домой не очень спешите. Пить не пьете, даже когда, – тут он устремил взгляд к звездам, – даже когда сам Бог велел. Нельзя таким правильным быть, скучно это.

– Ага, – говорю, – раз такая дедуктивная философия пошла, давайте и я предположу: не случайно именно вас в Пасхальную ночь дежурить отправили? И не в первый раз, наверное?

– Вот! – торжествующе резюмирует гаишник. – Я же говорил! Вам еще и на больную мозоль человеку наступить надо. Правильно друзья сделали, что вас прогнали. Ладно, езжайте! Что? Почему документы не посмотрел? А что ваши документы смотреть?! И так все с вами ясно.

Последние слова он произнес с искренней довольной улыбкой. И я до сих пор улыбаюсь. Всегда приятно встретить достойного полемиста.

Добро пожаловать в Напервилль!

Вагон-ресторан поезда «Лос-Анджелес – Чикаго».

Еще минуту назад здесь было оживленно: под стук колес и звон приборов народ увлеченно опровергал тезис о том, что вагонные споры – последнее дело, благо пива и тем для дискуссий хватало. Теперь же все, и я в том числе, молча уставились в окно. Такие пейзажи даже для американского захолустья большая редкость. Слева – гигантское, полмили длиной, кладбище разбитых автомобилей, переходящее в не менее грандиозную мусорную свалку. Справа – сотни брошенных полуразвалившихся домов с ржавыми останками машин и детских площадок во дворах, покосившиеся телеграфные столбы с оборванными проводами, недостроенные бетонные бараки, прогнившие деревянные сараи, горы невнятного металлолома и стройматериалов. В общем, идеальная натура для съемок очередного шедевра братьев Коэнов или, на худой конец, документального сериала о крахе американской мечты на канале Russia Today.

Пассажиры, повторю, пить, болтать и даже жевать перестали – и вдруг по громкой связи раздается бодрый голос проводника, который здесь выступает еще и в роли экскурсовода: «А сейчас, дамы и господа, наш поезд въезжает в один из прекраснейших городов нашей страны, второй по величине в штате Иллинойс, легендарный Напервилль. Легендарный потому, что, по версии журнала «Деньги», этот чудесный город – второе лучшее место для жизни в Соединенных Штатах и самый богатый населенный пункт на Среднем Западе. По рейтингу газеты USA Today это один из самых благополучных и безопасных городов Америки, третий в списке идеальных для жизни пенсионеров…»

Примерно на этих словах люди в вагоне-ресторане (а вместе с ним, уверен, и во всех остальных вагонах) взорвались таким приступом хохота, что я до сих пор удивляюсь, как поезд не сошел с рельсов. Нас всех трясло еще долго, и за это время проводник Карлос (кстати, славный малый, он нам все двое суток пути скучать не давал), видимо, успел выглянуть в окошко…

«М-да-а… Ну, облажался я, дамы и господа, виноват, – снова услышали мы все его знакомый мексиканский акцент. – Хотя… С другой стороны, города – они же как люди, согласитесь! Даже у самого умного и успешного человека есть жопа, просто не каждый ее видит. Вот и мы с вами благодаря железной дороге въехали в нашу национальную гордость через ее… жопу! Считайте, что вам повезло: ни из автомобиля, ни с борта самолета вы бы такого не увидели, это я вам точно говорю! Еще раз добро пожаловать в Напервилль. Напоминаю: на перекур у вас не больше пяти минут!»

Родиться коровой