Еще один день

– Кто такой Казаркин? – спросила Таня.

– Первый секретарь райкома.

– Он по образованию тоже геолог?

– Да нет. Раньше был секретарем обкома комсомола, потом инструктором обкома партии.

– Что, и в геологии совсем не разбирается? – удивилась Таня.

– Райком во всем разбирается. И в лесе, и в рыбе, и в газете. А в геологии… В геологии они – лучшие знатоки. Ведь нефть у нас – главное богатство района.

Татьяна не знала, стоит ли всерьез воспринимать слова Светланы, или в ней заговорила какая-то обида, поэтому перевела разговор на другую тему:

– Слушай, может, я зря напросилась на буровую? Сама напросилась и тебя за собой потащила.

– Наоборот. Я с Чернореченской площади репортаж сделаю. Мы о федякинской бригаде не писали уже давно.

На вертолетную площадку девушки пришли задолго до девяти. Заглянули в диспетчерскую, небольшую избушку на бревенчатых полозьях. Диспетчер, средних лет женщина в черном полушубке и пуховой шали, из-под которой выбивались пряди рыжих волос, сидела за самодельным, грубо сколоченным столом. На нем был телефон, эмалированная кружка с чаем и толстая, похожая на амбарную книгу, тетрадь. В углу стояла железная печурка, в которой потрескивали дрова. В избушке было довольно сумрачно, и отсветы язычков пламени, пробиваясь сквозь щель в дверке, плясали на полу. Диспетчер была предупреждена, что на буровую полетят журналистки, поэтому встретила их приветливо.

– Посидите, девушки, погрейтесь, – сказала она. – Если ничего не помешает, вертолет скоро прилетит.

Татьяна уже понимала, что означают слова «если ничего не помешает». На Севере предвосхищать события не имеет смысла. Все зависит не только от человеческого желания. Погода, надежность техники, иные привходящие обстоятельства. В общем, «если ничего не помешает»… В диспетчерскую зашли трое рабочих в замасленных бушлатах.

– Что сегодня повезем? – спросил один.

– Буровой инструмент, трос, запчасти к дизелю. Еще вот этих пассажирок.

Мужчины внимательно посмотрели на девушек. Диспетчер пояснила:

– Из газеты. Будут писать о Федякине.

– Чего о нем писать-то? – сказал все тот же рабочий.

– Ну как же, он у нас передовик, – ответила диспетчерша, и Таня почувствовала в ее голосе не то зависть, не то обиду.

Говоря это, мужчина не спускал с девушек взгляд. Взгляд был нехорошим, он словно раздевал им донага. Татьяне стало неудобно, она хотела встать и выйти, но в это время донесся гул вертолета.

– Летит, – бесстрастно констатировала диспетчерша, даже не сделав попытки подняться с места.

Рабочие тоже не пошевелились. Здесь, по всей видимости, действовали свои, особые правила. Лишь после того, как вертолет сел и заглушил мотор, они вышли из диспетчерской. Девушки направились вслед за ними. Оказалось, что прилетел тот же экипаж, который вчера привез их в Таежное. Бортмеханик открыл задние дверки вертолета, и рабочие начали загружать машину.

– А вы что здесь делаете? – спросил командир у Светланы.

– Полетим с вами, – ответила та.

– Пора зачислять вас в экипаж, – сказал командир. – Надо поговорить об этом в эскадрилье.

– Женщины на корабле не служат, – тут же нашлась Светлана.

– Не говори, теперь они даже в космос летают.

Рабочие закончили погрузку. Механик закрыл дверки и, подойдя к девушкам, сказал:

– Прошу садиться, у нас все готово.

– Какие вы все галантные, – сказала Таня и вслед за Светланой поднялась в вертолет.

На полу лежали несколько крупных железяк и огромный моток толстого стального троса. Татьяна обвела салон взглядом. Вид у машины был как у изрядно поездившего грузовика. Она никогда не думала, что с воздушным судном можно обращаться так грубо. Но тут же сообразила: на Севере небо – единственная дорога, соединяющая людей друг с другом и с их производством. А самолеты и вертолеты – единственные в этих местах грузовики. У нее появилось ощущение, что ее занесло в совершенно иной мир. Ощущение окрепло, когда прилетели на место. Буровая и все, что ее окружало, казалось крошечным островком в угнетающем море безмолвия. Сразу же за вертолетной площадкой и балками, наполовину засыпанными снегом, плотной стеной стояла мрачная, молчаливая тайга. Казалось, шагни в нее – и обратной дороги не будет…

В Таежном

На самолете Ан-2 Остудин летал не так много, да и то на короткие расстояния. И когда над тайгой машина стала проваливаться в воздушные ямы с такой силой, что сердце порой было готово остановиться, он в отчаянии подумал: до Таежного я не долечу. Но время шло, а хуже ему не становилось. Он сначала с тоской, потом все с большим интересом начал разглядывать проплывающий под крылом пейзаж. Надеялся увидеть буровую вышку или хотя бы деревню с белыми дымками из труб над избами. Но внизу была бесконечная темная тайга, которую изредка пересекали белые змейки речек. И у него невольно возникла мысль: а есть ли здесь жизнь вообще?

Чтобы отвлечься, он стал думать о том, как вести себя во время первой встречи с сослуживцами. Ведь первое впечатление нередко оказывается самым стойким. Но думать не давал сосед. Каждый провал самолета вызывал у него приступ икоты. Он стеснялся своей слабости и пытался шутить. В комплексе это выглядело так:

– Чего-то меня… ик… сегодня развезло… ик-ик… За воздух надо крепче держаться… ик-ик-ик.

– Говорят, что в таком случае помогают леденцы, – сухо заметил Остудин, уже давно пожалевший, что не захватил их с собой.

– У вас, случайно, не найдется? – жалобливо спросил сосед.

В этот момент самолет в очередной раз провалился, сосед отчаянно заикал, и разговор с ним потерял смысл. Остудин, так и не ответив, снова повернулся лицом к иллюминатору. Самолет уже летел над Обью. Разрезая тайгу, она походила на белую извилистую дорогу. Кое-где на ее пути встречались островки леса, она огибала их с обеих сторон и уходила дальше. В одном месте над самой рекой он заметил небольшое облачко. Сначала не понял, что это такое. Потом догадался: пар. Он поднимался над майной – узкой полосой не замерзшей воды и кучерявой шапочкой зависал над ней. И Остудин вспомнил, как еще студентом охотился зимой на зайцев.

Мороз стоял за тридцать, но ему было жарко. Остудин выследил зайца, лежавшего в островке кустарника, поднял его, но выстрелить не успел. Зайца закрыла разлапистая ветка, и пока он огибал ее, тот уже был в недосягаемости выстрела. Остудин только увидел черные кончики его ушей и то, как заяц клубком скатился к речке. Он кинулся по свежему следу, подогреваемый азартом и ощущением близкой добычи. Он хорошо знал это место. Метрах в пятидесяти от берега был небольшой островок, поросший редким тальником. Заяц мог залечь только там, и взять его не представляло труда. Остудин, не раздумывая, бросился с крутизны к реке, но, едва выскочив на припорошенный снегом лед, очутился в воде. Его спасло то, что сугроб, на который он налетел, затормозил погружение. Он успел сдернуть с плеча ружье и положить его поперек промоины.

Остудин выбрался из промоины вместе с лыжами и, не вспомнив о зайце, полез по крутому берегу к спасительному кустарнику. Когда добрался до него, лыжные брюки застыли и гремели словно железо. До деревни было всего километра три, но он понял, что живым до нее не дойдет. Он разжег костер, оттаял и выжал одежду и снова натянул ее на себя. До деревни он все-таки добрался, правда, без зайца.

Сейчас, глядя на клубившийся над Обью пар, он подумал: а что, если в такой промоине окажется трактор? Ведь грузы на буровые приходится доставлять и по льду, и по не промерзшим болотам. Он представил, как трактор, заваливаясь набок, уходит в черную глубину, а тракторист, обезумев от страха, шарит слепыми руками по стеклам кабины и не может найти выхода из нее. Остудин зажмурился и отвернулся от иллюминатора. Ни за что в жизни он не хотел быть свидетелем подобной сцены.

Сосед снова икнул, и он повернулся к нему. Тот был иссиня-желтым и смотрел на Остудина затравленным взглядом.

– Потерпите немного, – сказал Остудин, понимая, что помочь может только словом утешения. – Скоро сядем.

Сосед сжался в комок и закрыл рот ладонями. Самолет уже заходил на посадку. Слегка качнувшись, он заскользил лыжами по неровному полю, развернулся на дальнем его конце и потянул к одноэтажному деревянному зданию с высокой башней. С той стороны ее, которая выходила к посадочной полосе, красовалась большая надпись: «Аэропорт Таежный». «Ну вот и приехали», – подумал Остудин и почувствовал, что разволновался. Все, что происходило до этого, было только прелюдией к его переезду на новое место работы. А теперь он состоялся. Остудин ждал встречи с будущими сослуживцами и не знал, как они воспримут его.

Летчики открыли дверь, и пассажиры начали выходить из самолета. Его сосед попытался встать и тут же опустился на сиденье.

– Я вам помогу, – сказал Остудин и потянул его за локоть. Тот поднялся. Остудин добавил: – Если вас никто не встречает, я вас довезу.

– Спасибо, – ответил сосед. – Я этого не забуду.

Остудин невольно улыбнулся: человек пережил жесточайшую передрягу и сразу же решил, что будет жить долго. Поэтому и надеется отблагодарить в будущем. Но вместо того, чтобы перевести все это в шутку, сказал, все так же поддерживая его за локоть:

– Нам надо сначала выбраться из самолета.

– Вы здесь кем работаете? – спросил сосед.

– Я еще только приехал на новое место работы.