Вторжение деструктов. Новое житие

***

Он проснулся в 6—00 и некоторое время лежал с полузакрытыми глазами. Возвращался в своё тело, мысленно и чувственно очищая его от возможных «подселений» тьмы. Внимание было расслабленным, но работало безотказно. Он видел себя со стороны, сверху. На место, в тело, водворялась его тонкая нематериальная субстанция под названием душа или тонкое тело. Да, кажется, ничего к ней не прилипло постороннего и враждебного на этот раз. Ничего ему не препятствовало вернуться в этот мир, чтобы жить и трудиться во имя людей. Во имя других форм жизни. Во имя добра и света. Это его искренне радовало, но не возвышало над той жизненной средой. В ней он волею Бога и человеческих судеб оказался заброшен. Теперь он наверняка знал свой жизненный путь. Он шёл по нему, ступая твёрдо по уступам судьбы, которыми покрыта непростая дорога каждого из живущих на этом свете.

Он составил отчёт о последнем контакте с Вороновым. Днём к нему заехал (по предварительному звонку) начальник отдела собственной безопасности. Прочитав написанное, он задал ему ряд обстоятельных вопросов. Полученные ответы изрядно заинтересовали его. К тому же беседа писалась на плёнку диктофона. По мнению этого высокого профессионала, Воронов, он же Афанасий Петрович Коломейцев, был в контактной среде со смертью. То есть событийная среда этого страшного явления захватила и повела его к роковой развязке с момента встречи с Михаилом. Михаилу таким образом крупно повезло. Как не везёт никому из смертных. Разыскивая информационный след «чёрного», он мог угодить в ту же событийную петлю, жертвой которой оказался внедрённый в ФСБ сотрудник.

Иными словами, в подсознание Воронова-Коломейцева, минуя защитный барьер, была внедрена установочная модель смерти. В случае если он откажется что-либо выполнять. Сойдёт с намеченной моделью курса. Это не вызывало никаких сомнений. Подтверждением этому было странное поведение Воронова на встрече. Он явно подыгрывал деструктам. В частности тому, что замаячил на аллее. Возможно, делал он это несознательно либо вполне сознательно, как бы дико это не прозвучало для Мишиных и иных-прочих ушей.

– Во всяком случае, не надо торопиться с крайними выводами, – отметил шеф «собственников». – Мы просто отрабатываем возможную версию, которую не имеем права отбрасывать. Поддаваясь высоким чувствам, что как благие намерения нередко мостят дорогу в ад. Наш человек мог оступиться и, в надежде, что справиться сам, утаить от нас этот необдуманный поступок. Ведь я отлично понимаю ваши чувства, Михаил Николаевич. Подозревать товарища нехорошо. Ещё хуже обвинять его. Однако не стоит забывать о таком необходимом качестве как бдительность… и ещё раз бдительность. Которая спасает от необдуманных поступков, помогает одолеть их пагубное влияние. Вы согласны со мной, молодой человек?

Только вот не надо высокой патетики, едва не пошутил Михаил.

– Конечно, согласен, – ответил он, покрывшись пятнами от подступившего напряжения. – Однако я не чувствую достаточных оснований, чтобы подозревать этого человека в предательстве. Пускай даже не осознанном, но всё-таки…

Сказал и покривил душой. На душе в тот же момент стало непросто.

– Извините, но речь пока не идёт о возможном предательстве, – мягко поправил его Павел Петрович, отключая диктофон. Он ещё раз внимательно просмотрел отчёт, составленный на трёх страницах – Мы полагаем, что Воронов был вовлечён в авантюру деструктов помимо своей сознательной воли. Это, однако ж, не снижает уровня опасности. Если эти данные подтвердятся, нашему отделу придётся полностью перестраивать систему безопасности сотрудников Центра. Да что там сотрудников! Всего общества в целом. А это, знаете ли…

Когда гость, любезно попрощавшись с мамой (он попил с ней чай на кухне), покинул квартиру, Миша заварил себе крепкий кофе. Включил телевизор. По всем каналам каждые полчаса демонстрировались кадры военной хроники в Афганистане и Ираке. Талибы, потрясая автоматами «калашников», сработанных по китайской лицензии, выкрикивали антиамериканские лозунги. Время от времени операторы записывали на видеокамеры захваченных в плен американских спецназовцев, изукрашенных кровоподтёками и ссадинами, их отрезанные руки, головы, ноги… Таким был планетарный бионегатив в действии. На это было страшно смотреть. Ещё более страшно это было предлагать вниманию миллионов телезрителей. В этом также усматривалось проявление деструктов. Михаил помнил и другую «телепередачу»: объятые дымом и огнём кварталы Тель-Авива и Белграда, крылатые тени американских штурмовиков в синем югославском небе, цинично запечатлённый на плёнку полёт и взрыв высокоточной ракеты… Или толпы албанских экстремистов, разрушающих православные церкви на сербской земле. Это тоже было страшно смотреть. В то время ни ООН, ни Евросоюз не выступили против. Ясно, что с обеих сторон были замешаны деструкты-бионегативы, пребывающие у власти. Причём, каждое из этих страшных существ рано или поздно тормозит этот безумный процесс, чтобы выжить. Иначе говоря, подобно блудному сыну – вернуться к своему отцу… Припасть к коленям Всевышнего Бога, чтобы молить его о прощении. Михаилу было не понятно, к чему было проявлять столько упорства ведущего прямёхонько в ад, из которого действительно нет дороги назад, если не покаешься и не искупишь. «…Да что он, деструкты эти окаянные, и впрямь себе враги? – в который раз задавался он этим вопросом. – Неужто и впрямь ничего не видят в истинном свете? Или считают в своём искривлённом понимании, что всё обстоит шиворот-навыворот. Зло для них является добром, а добро соответственно злом. Примерно также обстоит в сумасшедшем доме: клиентура считает себя нормальнее всех нормальных, даже избранными. Помочь таким пациентам взглянуть на себя со стороны крайне трудно. Они не принимают другую сторону, обособившись на своей. В этом – отличие больного человека от здорового, злого от доброго. Поэтому долговременная изоляция от общества наедине со своей больной душой – лучший источник самоочищения. Как в масштабах того же дома, так и всей планеты…»

«…А ты взгляни на происходящее с тобой и со всеми с иной стороны, – внезапно раздался, словно неоткуда чужой голос, выросший вместе с тем из глубин подсознания. – Вселенная есть бесконечное существо. Разум этой непознанной субстанции тоже бесконечен. Следовательно, все, что явилось нам в лоне Бесконечности, является отражением её многогранной воли. Всякая борьба с каким-нибудь из её глубинных проявлений преступна. Она противоречит единому плану Жизни, который лежит в основе всего и является началом всех начал. Борьба со злом, поэтому незаконна, потому что зло есть производное от добра. Бог создал зло, чтобы на просторах Вселенной не прекратилась жизнь. Жизнь зародилась в противостоянии. В основе всего лежит противоречие, о котором ты прекрасно знаешь. Плюс и минус, анод и катод, холод и жар, рождение и смерть… Список длинен. Вряд ли стоит его продолжать. Вот истинное значение сотворения этого мира Господом Богом. Это противоречие вышло из недр его Великой Воли. Это ответ на все твои вопросы, разрешение всех твоих сомнений. Они ведь приносят тебе страдания, не так ли? Всё это пыль и тлен. Михаил! Я твой высший космический наставник, как никто другой забочусь о благе твоём собственном, а также дорогих твоему сердцу существ… скажем, твоей девушки…»

«…Следует ли понимать тебя так: нам что-то угрожает? – осторожно поинтересовался Миша, зондируя почву контакта. – Что-то или кто-то, якобы высший и якобы космический наставник? Якобы мой в том числе. Если ты не врёшь, то от кого исходит эта страшная угроза? Если ты и впрямь мой высший космический наставник от Бога, ты не можешь не знать этого. Ответь на мой вопрос. Или ты сам создал эту опасность, а теперь пытаешься уверить меня в том, что заботишься о моём сохранении? Так кто ты на самом деле? Проявление некой якобы космической силы, что, отторгнув себя от Всевышнего, досаждает себе и человечеству? Представься, если желаешь, чтобы я уверовал в твои благие намерения…»

Ответом была тишина. Поистине космическая. Это был явный признак того, что неведомое существо с тонкого плана не пожелало продолжить свой контакт. Видно это был кто-то из тёмненьких, поразмыслил Миша. Ох, много желающих меня как следует обработать, используя затруднительное положение. Так надо будет занести в контактный файл, чтобы затем скачать на страничку «собственников» и, разумеется, обожаемого шефа. Обожаемого… Надо будет обратить внимание на этот момент. Отработать все его составляющие. С тем, чтобы эта энергия стала понятной для него и его товарищей. Со временем – для всего «прогрессивного человечества». Как гласит одна вечная и древняя мудрость, ничто не вечно под Луной. Однако все старые истины приходится познавать на своём вечном опыте. Для того чтобы «образ» и «подобие» слились воедино и человек уподобился Богу. Так, по мнению одного философа-богоискателя и скрытого деструкта Мережковского, человечество со временем преобразуется в богочеловечество…

Внезапно тишина, которой была переполнена трёхкомнатная квартира (Миша удачно сел на пульт и телек выключился), вздрогнула от дверного звонка. Михаил осторожно выдвинулся в коридор. Если принять слова Александра Андреевича за аксиому, то дом находится под наблюдением «собственников». Это многое значило для сложившейся обстановки. Однако проявить лишний раз осторожность никому ещё не помешало.

– Кто там? – он вплотную подошёл к сейфной наружной двери, открыв деревянную. – Кто это?

– Мне нужен Михаил, – раздался знакомый женский голосок. – Меня направили к вам, подсказали ваш адрес. Сказали, что вы можете мне помочь…

– Простите, кто вас направил? – удивился Миша вполне искренне, не меняя даже тон. Он хотел приникнуть к дверному глазку, но поэтому так и не сделал этого. – Пожалуйста, назовите мне этого человека и представьтесь сами. Может быть, я попробую открыть вам дверь. Я сказал, может быть…

– Извините, я, наверное, ошиблась. Не туда попала. Ещё раз извините…

С лестничной площадки донеслись торопливые шаги. По всей видимости, кто-то летел вниз, не разбирая под собой ступенек. Михаил быстро подскочил к окну на кухне. Осторожно выглянул сквозь занавеску. Из подъезда вместо миловидного существа со смазливой мордашкой, лязгнув металлической дверью, вышли два помятых субъекта. Один из них глухо выматериался в направлении окна второго этажа, что было за Валентиной, домкомом. Недовольная хлопаньем тяжёлой двери, (било по ушам!), она выкрикнула из раскрытого окна: «Вы так разобьете её раньше времени! И нечего здесь шастать. Не то милицию позову. И код от кого-то узнали. Ворюги! Женщину с пятого этажа на прошлой неделе прямо на лестничной клетке обокрали – сумочку из рук вырвали. Не вы, случайно? Твари… Доча! Ты их приметы запомнила? Немедленно набирай 02».

Возможно, сработало одно из мероприятий контроля со стороны «собственников». Тогда опасаться было нечего. Главное – вовремя открыть или закрыть дверь. Если вообще её нужно… Они просто выявляли степень бдительности своего сотрудника, только и всего. «Кого Господь любит, того и наказывает». Лучше и полнее не скажешь. Миша всё также обозревал сквозь занавеску окрестности: асфальтированную детскую площадку с ярко-жёлтым, новеньким металлическим ограждением. Там высились качели и изящные лавочки с полукруглыми пластиковыми спинками. Не так давно на одну из секций упало подгнившее, но ещё крепкое дерево с зеленеющими листочками. Слава Богу, ни детей, ни «вечных» старушек под сенью этой липы не наблюдалось. Из помятой секции убрали сетку. Привезли новую – вставили туда же. Миша это неожиданное событие отразил в отчёте для «собственников», усмотрев, таким образом, проявление деструктов. Так, это тоже не ново. С холма, за которым высились серыми квадратами другие пятиэтажки, спустился некто в ватнике, одетом на тельняшку, и синих спортивных штанах, обутый в шлёпанцы на босу ногу. Оскалив подобие улыбки, он принялся махать на все четыре стороны, вытянув обе руки. Мимо него прошёл рослый мужчина с плечами культуриста, в чёрном спортивном костюме «адидас», и чёрных же, в белую светящуюся полоску кроссовках той же фирмы, надо полагать. На разматывающемся во всю длину поводке-рулетке он вёл дога. Он заметно провёл рукой по надбровью.

Хотя, стоит ли разбрасывать своё внимание? Пускай каждый занимается своим делом. Кто-то изучает деструктов, кто-то их «пасёт», а кто-то их стережёт. И от них стережёт тоже. Разделение труда, как говорится. Тут же его оглушил телефонный звонок. Через повторяющийся мелодичный сигнал сработал женский голос определяющего устройства: «Номер не определён». А на табло высветились по две рубиновые чёрточки, меж которыми – 666. Не больше, ни меньше. Прямо как в Апокалипсисе: «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнём: и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии. (…) Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны и пойдёт в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится». Он снял трубку. Осторожно, будто была она из горного хрусталя, поднёс её к уху. Из мембраны доносилось приглушённое дыхание. Затем чей-то приглушённый голос что-то торопливо зашептал. Однако, после настойчивого «слушаю» на том конце быстро отключились. Чудеса, да и только. Прочитав молитву «Отче наш» и перекрестив как себя, так и всю квартиру (для этого обошёл углы всех комнат и смутил дремавшего отца), Миша вернулся к себе. На чёрный стол с компьютером и процессором он водрузил церковную свечку в тяжёлом медном подсвечнике, что достался ему от покойной бабушки. Зажёг её. Затем некоторое время постоял, совершая пассы руками вдоль тела. От него будто отлипала тонкая осклизлая масса. Наподобие грязи или пластилина. Словно кто-то умело направлял этот пси-энергетический шлак на него, облепляя его тонкое тело. Ну, уж нет, с лёгким сарказмом подумал он. Накося, как говорится. Но не выкуси…

Только сейчас он осознал: больше всего на свете его дух не терпел неопределённости. Жажда скорейшей развязки гнала его по кочкам. Но он не чувствовал опасности. Интуиция, помноженная на присутствие святого Духа, подсказывала: ситуация счастливо разрешится в самое ближайшее время.

Для этого он перекрестился на икону Христа-Спасителя, также доставшуюся в наследство от покойной бабушки. Всю оккупацию она, эта древняя икона, простояла в доме её сестры. Августовским днём, когда кубанский город заполонили германские войска, она чудесным образом повлияла на судьбу Раи и её матушки. Улицу вдоль маслозавода, где стояли саманные дома, заполнили полугусеничные машины, везущие гитлеровских солдат. По-простому, в чёрных трусах и даже без маек с чёрным орлом, они рубили сады, полоскались водой из колодцев, не стесняясь ни женщин, ни стариков, ни детей. Всех, правда, угощали дорогим швейцарским шоколадом в фольге: «Дас ист гуд Дойтче Шоколаден!» Обращая внимание на кубанцев, грызущих семечки, сплёвывающих кожуру, они смеялись: «Это есть сталинский шоколад!» Захватчики не были жестоки, хотя было видно, что многие из них презирали быт советских людей. На шикарных лакированных машинах, инкрустированных никелем и хромом, ехали офицеры в высоких фуражках. А ночью в дом завалилась группа пьяных солдат. «Где есть красивый русски девотчка?» – вопрошали они, осматривая комнаты. Рая мигом забралась под железную кровать с металлическими шариками и кружевным тюлевым покрывалом. Как они ни старались, но вытащить её не могли. Кровать они также сдвинуть не могли – ножки загодя были прикручены к полу. За это девушку стали бить коваными сапогами. Удары приходились по голове, по плечам, по спине. Маму с силой толкнули в самом начале. Едва не потеряв сознание от удара, она, перво-наперво, схватив икону, стала причитать. Но её не слушали. Тогда она выскочила на улицу, где упала на колени с воздетым к небу окладом. Проходящий германский офицер был потрясён. Смутил его суровый лик Христа-Спасителя или нет, осталось тайной. Но он вынул пистолет, и стал стрелять вверх. До тех пор пока несостоявшиеся насильники не посыпались из окон. Затем, ни слова, ни говоря, пошёл своей дорогой.

Уже под вечер, когда воздух за окном подёрнулся сумеречным светом и робко зажглись первые огни на балконах тех пятиэтажек, что были через детскую площадку, на холме, покрытом высокими липами с облетевшими листьями, раздался ещё один упрямый звонок. Номер был снова не определён. «Убью… прости, Господи», – Миша мысленно представил силуэт говорящего. Направил на его ауру золотой луч. Только после этого, не испытывая ни малейших колебаний, снял трубку.

На этот раз там никто не дышал. И не бормотал. Напротив – раздался приятный, чуть хриплый, правда, голос шефа:

– Нуте-с, молодой человек! Как ваше ничего? Или всё-таки чего-то? Рассказывай, сколь загубленных деструктов на твоей совести. Скорая медицинская не потребуется?

– Всё в порядке, Александр Андреевич, – улыбнулся в мембрану телефона Миша, представив для ясности, круглое и добродушное лицо. Таковым шеф был всегда, когда пребывал в бодром состоянии духа. – Все обезвреженные мною деструкты тщательно складированы лично мною в ванной комнате. Кровь в прихожей я вытер, можете не сомневаться. Тряпка сожжена, пепел развеян по ветру. Все выпотрошенные внутренности спущены в канализацию. Информация с «Водоканала» о пираньях не поступала.

Александр Андреевич оглушительно рассмеялся. Он заявил своему молодому сотруднику следующее. Через минут эдак пятнадцать-двадцать (точнее, через пол часа, «округлил» Миша) за ним прибудет серая «волга» десятой модели номер СО 235 В 23. Предварительно ему позвонят на сотовый. Представятся Сашей, что от Александра Андреевича. Только тогда (не раньше!) нужно будет спуститься. Сесть в машину, что будет ждать у подъезда, и поехать. Это наводило на мысли, что в деле с убиенным Вороновым-Коломейцевым, а также с внедрившимся в контакт деструктом-диверсионником наметился явный прогресс. Иными словами, начались светлые подвижки. Теперь требуется его помощь.

…В кабинете шефа кроме самого хозяина, излучающего помимо напряжения свет и любовь, находился маленький Павел Фёдорович. Перед ним на вытянутом столе с иконой Богоматери в центре, что обычно лежала по правую сторону (там же была установлена маленькая хрустальная пирамидка) покоилась старинная, на металлических зажимах картонная папка с «хранить вечно». Начальник «собственников» тут же открыл её и предъявил на опознание ряд фотографий с запечатлёнными на них мужчинами. Все они как на подбор были брюнеты с вытянутыми, породистыми лицами и были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Все да ни все. В «фасе», что уставился на него с глянцевой бумаги 6 на 4, в левом углу стола, Миша тот час же признал деструкта-диверсионника, который вторгнулся в контакт с Вороновым. Затем, судя по всему, умертвил его. Знакомые чёрные глаза смотрели особенно пронизывающе и зловеще, но на устах блуждала загадочная усмешка. (От этого, впрочем, лицо и его обладатель не становились добродушнее.) Да господь с тобой и со всеми вами, будто говорил этот тип. Кому я в состоянии причинить зло? Я же сама святость или невинность, если всмотреться повнимательней. А вы этого не хотите сделать, то есть всмотреться. Имеете в отношении моей скромной персоны явное предубеждение… ай-ай-ай, не хорошо-то как…

– Тот самый, – сказал Миша уверенно, положив фото оборотной стороной на стол. – Тот самый диверсионник, что «пас» меня и Воронова во время контакта. Нашли этого молодчика? Кто он?

– Тот самый диверсионник, что убил Воронова, – вздохнул Александр Андреевич, осветившись изнутри непонятным сиянием. – Только благодаря твоей памяти на детали, Миша, нам удалось так скоро на него выйти. Затем оприходовать его до нашей конторы. В настоящий момент он – в «особом помещении». С ним работают…

– Этот субъект не отрицает содеянного, – кивнул Павел Фёдорович. – Вы нам очень помогли, Михаил Николаевич. Особенно помогли тем, что обратили внимание на номер в записной книжке Воронова с пометкой «позвонить». Этот номер оказался ключом к разгадке. А именно: почему с нашим сотрудником произошёл этот неприятный инцидент. Дело в том, что номер этого телефона оказался московским. Там где он зарегистрирован, проживает двоюродный брат покойного. В результате наших мероприятий выяснилось, что этот субъект в последнее время залез по самое некуда в эзотерические школы. Особенно его заинтересовал этот научно-учебный центр «Дельта, который является прикрытием для деятельности деструктов и планетарного бионегатива. Брат Воронова, будучи сам не осознанным деструктом, вошёл в их окружение. Стал активно их финансировать, спонсируя деньги своих вкладчиков. Тем более что он является соучредителем банковского дома «Апполон-Сервис», через который проходят инвестиции, в частности, по южному федеральному округу. Его соучредителем он, кстати, и является. Кстати, этот банк, если верить службе финансового мониторинга, чекистам и нашим наработкам, организация ещё та. Я бы даже сказал эта. Но это уже другой вопрос. Так вот, по информации из Центра братья давно уже не поддерживали, по понятным причинам, плотных отношений. Так здравствуй-прощай. Не более того. Однако в последнее время двоюродный Гриша стал названивать на домашний Воронову. Неоднократно просил приехать в Москву. Целей он не разглашал. Звонил он и за день до того, как произошло убийство. Жена Воронова, которая слышала разговор на кухне, утверждает, что Афанасий Петрович несколько раз в категоричной форме выразил свой отказ. А именно: приехать в Москву, – выцветшие голубые глаза Павла Фёдоровича, окружённые сеточкой морщин, порывисто вспыхнули. – При этом она сумела разобрать следующее: «Они тебя в такую историю впутают, что ты не рад будешь! Помощи не жди. Я не могу тебя вытащить из этой среды без твоего согласия. Мой добрый совет – отстань…» От беседы с женой на эту тему Воронов уклонился. Также в категоричной форме. Сослался на то, что двоюродный братец по уши завяз в своих проблемах. В результате скрытого наблюдения за братом мы установили, что он контактирует с данным лицом, которое опознал Михаил Николаевич. Помимо всего прочего – сотрудником контрольно-аналитического отдела упомянутого банковского дома. А также активным сотрудником научно-учебного центра «Дельта». Одного из его подразделений «Дельта Х», что занимается помимо зомбирования и заказными убийствами. С тонкого плана – на плотный. По ситуации… Сегодня нашими московскими коллегами в ходе одной несвершившейся акции данный субъект был задержан. Кстати, ни совсем понятно, как он за сутки обернулся туда-сюда. Билетов при нём не оказалось. По кассам «Аэрофлота» и железных дорог он не проходит. Мистика… Он доставлен в Сочи.

– Как же он или оно… короче, объясняет мотивы убийства? – Миша едва не соскочил со стула.

Александр Андреевич, видя такое нарушение субординаций, заметно осунулся. Павел Фёдорович достал из кожаной папки диск DWD и вставил в процессор, переведя компьютер из «спящего» в обычный режим. На экране после ряда неясных полос и вспышек, напоминающих звёзды, появилось знакомое, вытянутое лицо с агатовыми глазами и чёрной, как смоль, шевелюрой с лёгкой проседью. Судя по интерьеру, деструкт пребывал в помещении с низким бетонным потолком. С ярким освещением, что не было в глаза, как в известные годы. По-видимому, съёмка велась скрытой камерой. Одет «оприходованный» был в тёмно-бордовый свитер с белым узором. На левом указательном пальце имелся перстень с печаткой. Что на ней было – не удавалось разобрать, хотя камера то приближалась, то отъезжала. Говорил деструкт неторопливо, чуть глуховатым, но хорошо поставленным голосом. Время от времени, отклоняя голову и наблюдая искоса, он курил сигарету (видимо, из своих!). Держал дымящуюся сигарету двумя пальцами, он опирался рукой о стол, который находился перед ним.

Вопрос: Допрашиваемый! Вы находитесь в особом помещении. С вами проводится инфильтрационный допрос. Назовите свою фамилию, имя, отчество, кодовое имя.