Ильин день. Сборник

Хочешь учиться – пожалуйста, открыты все пути для работающего человека, а не хочешь учиться – дело твое, но работать где-то все равно обязан, ибо есть статья в уголовном кодексе о наказании за тунеядство, и всякий здоровый совершеннолетний человек должен работать, чтобы не причислили к тунеядцам, которым становится любой, неработающий более трех месяцев подряд.

Закончив дела в цеху, Илья шел в раздевалку, к которой примыкала и душевая комната. Он принимал горячий душ, снимая грязь и усталость, переодевался в свою одежду и торопился в институт на занятия, которые начинались ровно в шесть вечера. Идти было недалеко – метров сто от проходной и Илья всегда успевал вовремя, иногда умудряясь и перекусить в техникумовском буфете булочкой с чаем, сосиской или бутербродом с сыром. Буфет работал до семи вечера, и после первого урока можно было утолить голод, если не успевал перед занятиями.

Буфетчица, как её звали ученики – тетя Маша: грузная женщина лет сорока, с несколькими золотыми кольцами на сосископодобных пальцах обеих рук, ловко и быстро обслуживала студентов-вечерников, так же, как днем управлялась с учениками техникума.

Видимо буфет давал ей неплохой доход, и потому буфетчица была приветлива с посетителями, не забывая, однако, обсчитать каждого на две-три копейки, что все знали, но не придавали значения: какая разница заплатить за ужин сорок семь копеек или пятьдесят, при заработке двести и более рублей в месяц? А если кто-то дотошный и уличал тетю Машу в обсчете, то она всегда ссылалась на отсутствие мелочи для сдачи и предлагала зайти завтра и получить свои недостающие три копейки, – тем дело и заканчивалось.

Отбыв четыре или пять часов занятий, которые Илья по привычке называл уроками, он возвращался в общежитие вместе с несколькими товарищами по учебе, обычно пешком, чтобы прогуляться перед сном за длинный рабочий и учебный день.

Иногда они заходили в трамвайный парк, где работал ночной буфет, и можно было съесть удивительно вкусную сардельку с винегретом и запить её сладким чаем с пирожком с повидлом. Такое отклонение от пути к общежитию занимало минут двадцать, и к половине двенадцатого Илья уже заходил в свою комнату и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить спящего соседа, ложился спать с сознанием хорошо выполненной работы и добросовестной учебы, на которую он обрек себя сам, и чтобы угодить родителям, желающим увидеть сына закончившим институт.

Сосед Саша не уставал удивляться учебе Ильи. – Зачем учиться, если, став инженером, ты будешь получать зарплату меньше, чем сейчас? – искренне недоумевал он. – Лучше заведи себе девушку из москвичек и занимайся ею, чем просиживать вечера в институте!

– Успею ещё, какие мои годы! – отнекивался Илья на упреки соседа по комнате. – Учеба еще никому не помешала и знания тоже никому и никогда не навредили. Окончу институт и тогда решу, что делать: оставаться у станка, пока ноги держат и большая зарплата, или уходить в инженеры, где зарплата поменьше, но работа почище, да и девушки больше заглядываются на инженеров, чем на рабочих парней, – на том разговор об учебе и заканчивался.

В свободные от занятий вечера, Илья читал учебники, выполнял задания и на личную жизнь оставались только выходные дни.

Сосед Саша на выходные дни обычно уезжал к своей девушке, которая была москвичкой, но жила отдельно от родителей, имея комнату в коммунальной квартире, которая досталась ей от умершей бабушки.

Оставаясь один, Илья в субботу отсыпался часов до десяти утра, потом организовывал себе завтрак: обычно из нескольких яиц, поджаренных на сковородке вместе с колбасой или грудинкой, и бутерброда с чаем. Готовить более существенный и разнообразный завтрак ему не хотелось, да и не из чего: продуктов про запас в их комнате не водилось, ввиду отсутствия холодильника, и кое-какую провизию удавалось сохранить в сетке, вывешиваемой из форточки на улицу, если не было морозов, которые, несмотря на конец ноября, всё ещё не наступали.

Позавтракав, Илья снова ложился на свою кровать и смотрел телевизор, который купил Саша, ещё до поселения Ильи в эту комнату, и разрешал соседу пользоваться в его отсутствие.

Пролежав в безделии до обеда, Илья, иногда шел в ближайшую столовую, чтобы полноценно и без хлопот пообедать с кружкой пива, но чаще варил себе пачку пельменей, которую оставлял на хранение у соседей, имевших холодильник в комнате: общежитие обеспечивало только проживание, замену белья и кое-какую мебель, а всё остальное рабочие покупали сами из своей зарплаты – если считали покупку необходимой и были деньги, но и стоило общежитие всего два рубля в месяц.

Илья покупку холодильника, телевизора и других вещей, применяемых в быту, ещё не считал необходимой, да и денег на такие покупки пока не находилось: с начало надо обуться-одеться по столичным меркам, а уже после заниматься устройством быта.

Из своей зарплаты в двести рублей Илья тратил на пропитание и проживание третью часть, а остальные деньги, что заработал за три месяца своего пребывания в Москве, потратил на покупку костюма, пальто, туфель, зимних ботинок и всякие необходимые для работы и учебы мелкие вещи.

Отобедав, Илья проводил остаток субботнего дня у телевизора, отдыхая после недели работы и учебы, или же присоединялся к компании соседей, чтобы пойти в кинотеатр, попить там пива и посмотреть новый фильм и тем закончить выходной день.

Два или три раза соседи заманивали Илью посетить дом культуры автомобильного завода «ЗИЛ», где по субботам проводились танцевальные вечера для молодежи.

Илья, в новом костюме, впервые посетил эти танцы вскоре после устройства на работу в сентябре месяце, когда стояло бабье лето, и даже по ночам было тепло, как летом. Танцы проводились в фойе дома культуры и, взяв входные билеты по полтиннику, группа рабочих из общежития вошла в зал, где уже играл духовой оркестр и пары танцевали кто как умел.

Ребята тотчас выбрали себе девушек, которые стайками и поодиночке стояли вдоль стен и у колонн, и смешались с танцующими, а Илья, тоже встал у стены, присматриваясь к окружающим его девицам.

По всему было видно, что присутствующие здесь молодые и не очень девицы и парни отнюдь не москвичи, а, вероятно, такие же, как и он, приезжие в Москву провинциалы, пожелавшие себе удачи и блеска столичной жизни. Осмотревшись немного, Илья наугад пригласил девушку из стайки, сгрудившейся неподалеку, на медленный фокстрот, позволяющий прижать девушку к себе и заговорить с ней, чего не позволяли сделать быстрые танцы и вальсы.

Девушка, однако, заговорила первой: спросив Илью как он здесь оказался и, услышав, что он работает на заводе и пришел сюда с товарищами по общежитию, тотчас утратила к нему интерес и, закончив танец, присоединилась к подругам, а когда Илья пригласил её снова, отказала, сказав, что больше не танцует.

Илья был немного удивлен таким поведением девушки, но товарищи подсказали, что сюда съезжаются парни и девушки со всех концов Москвы и Подмосковья, такие же как и они сами, жители общежитий, в надежде встретить здесь москвичей с постоянной пропиской и жильем и, если повезет, вступить в брак или, на худой конец, в любовную длительную связь, имея возможность уединиться, а не прятаться в комнатах общежитий.

– Смотри Илья, – сказал ему сосед из комнаты напротив, – видишь здесь много одиноких девушек, которые стоят у колонн или стен зала поодаль от оркестра, – это, скорее всего, москвички, обеспеченные жильем – они пришли сюда не для танцев, а для знакомства с понравившимся парнем, чтобы завязать отношения.

Девчата, что держатся группами – это такие же, как и мы, они приехали из общежитий развеяться и такие как мы им неинтересны. Хочешь просто пофлиртовать – выбирай девушку из группы, а если хочется интимных отношений, то выбирай одинокую девушку: здесь есть девчата на любой вкус и на любые отношения, главное не промахнуться – тогда получишь желаемое.

Я, поначалу, тоже выбирал приглянувшуюся девушку из группки и иногда уезжал, провожая её за пятьдесят километров от Москвы в какой-нибудь Звенигород или Электросталь. Там, посидев с ней до утра на садовой скамейке и нацеловавшись досыта, я с первой электричкой возвращался к нам в общежитие, и никогда больше не встречался с этой новой знакомой, потому что слишком далеко она живет и в общежитии. А вот на одиноких мне пару раз везло и я после танцев провожал девушку до собственной комнаты и ночевал у неё: потом, встречаясь некоторое время, пока девушка не понимала, что оформлять наши отношения браком я не собираюсь.

После советов соседа Илья стал внимательнее всматриваться в присутствующих девушек и, действительно, заметил несколько одиноких девиц, скромно стоявших за спинами танцующих, но эти женщины были значительно старше его, по внешнему виду невзрачные, и потому он, по окончанию танцевального вечера, поехал домой вместе с соседями по общежитию, не досчитав двух или трех своих товарищей, которым повезло больше, и они поехали провожать приглянувшихся девушек в надежде на любовные приключения.

Ещё дважды Илья посещал танцы в ДК «ЗИЛ», но также безрезультатно, как и в первый раз. Потом началась учеба, а напряженная работа и учение не вызывали пока желания завести любовные отношения с девушкой, так как времени на любовь не оставалось вовсе.

Зато посещение кино в субботний вечер не требовало ни усилий, ни много времени и, сговорившись с соседями, Илья посещал кинотеатр: они пили пиво перед сеансом, потом смотрели фильм едва дотерпев до конца из-за позывов в туалет и выскочив из кинозала и облегчившись, они возвращались в общежитие, обсуждая по дороге просмотренный кинофильм.

Такой жизни незаметно мелькнуло полгода, и после однодневного праздника Нового года Илья оформил учебный отпуск в институте и засел за учебники, чтобы сдать экзамены достойно и тем обрадовать родителей, желающих видеть своего сына образованным человеком, которому не придется стоять всю трудовую жизнь у станка и верстака, что почетно и денежно в советской стране, но трудно и утомительно с возрастом.

Воспоминания Ильи Николаевича о начале своей столичной жизни прервал звонок в дверь.

– Наверное, сосед Василий снова напрашивается на совместную выпивку за шашечной доской – подумал Илья Николаевич и пошел открывать дверь, за которой, к его удивлению, оказалась жена Галина.

V

Приход жены Илья Николаевич встретил неприязненно, отвыкнув за лето от свар и склоки, что приносила с собой эта женщина, последние годы, при каждом своем появлении в их общей квартире летом, и проживая здесь постоянно зимой.

– Могла бы и сама дверь открыть, есть же ключи, – высказал он совет жене, на что мгновенно получил возражение-осуждение от Галины:

– Ключи я забыла взять, торопясь на электричку, а тебе полезно оторваться от любимого дивана и прогуляться до двери, небось, пролежни уже появились от лежания перед телевизором, так скоро и ходить разучишься, как наш сосед Василий.

Илья Николаевич, ничего не ответив, прошел в свою комнату и прикрыл дверь, которая мгновения спустя, открылась усилиями жены Галины.

– Я старалась, ехала сюда, чтобы поздравить мужа с именинами, а ты, не сказав доброго слова, запираешься в своей комнате, словно отшельник. Хотя бы для приличия сказал пару слов своей жене, с которой прожил сорок лет – так ты даже и на это неспособен. Как же я ошиблась, когда выходила за тебя замуж – думала, что ты станешь верным мужем и добьешься успехов в карьере, но ты как был ни кем, так им и остался.

Единственно чему научился, так потихоньку изменять своей жене с такими же, как сам, ничтожными женщинами. Небось, и сегодня договорился с какой-нибудь потаскушкой отметить вместе свои именины, – закончила Галина обличительную речь и внимательно осмотрела комнату мужа ища взглядом следы присутствия здесь женщины, но даже её великолепное зрение таких следов не обнаружило, и, сделав обиженное лицо, Галина вышла из комнаты мужа и начала с остервенением перемывать посуду на кухне, громко приговаривая так, чтобы слышал муж:

– Всё покрылось грязью, словно посуда никогда не мылась. Наверное, ест как собака и плошки за собой не моет. Хоть заставил бы своих потаскух убираться в квартире, но они, наверное, такие же никчемные грязнули, как и он. Послал мне бог муженька: ни к чему не годен и ни к чему не стремится.

Илья Николаевич слушал восклицания жены, доносившиеся из кухни, не стараясь возразить или оправдаться, зная, что этим лишь вновь распалит Галину на ссору.

У его жены были две постоянные темы для разговоров: никчемность Ильи Николаевича, который, не сделав карьеры, так и остался на всю жизнь простым инженером и подозрения в его изменах в её отсутствие на даче.

Как и всякая женщина, утратившая с возрастом свою привлекательность и пережившая период увядания, она считала искренне, что муж только и занимается тем, что ищет себе падших женщин и развлекается с ними при любом удобном случае, хотя и знала, что такие развлечения требуют денег, которых у её мужа никогда не было в достатке, что тоже всегда вызывало приступы раздражения у Галины.

Но знать и осознавать для неё были не связанные между собой понятия и потому, жена постоянно пыталась уличить мужа в прелюбодеянии, чтобы окончательно убедить себя в его непригодности для семейной жизни.

Вот и сейчас, занимаясь на кухне мытьем посуды, Галина громко обвиняла мужа, перечисляя его недостатки:

– Другие мужчины при смене власти обогатились и семьи свои обеспечили достатком, а ты продолжал работать на своем гребаном заводе простым инженеришкой со смешной зарплатой, в то время, как другие набивали себе карманы деньгами шальными. Сосед наш по подъезду, армянин со второго этажа, открыл торговую палатку, потом другую, купил квартиру, машину и дочь обеспечил, а наша дочка мыкается в комнатушке одна и никакой помощи от отца ей нет и не будет.

Илья Николаевич хотел возразить жене, что он помог дочери купить комнату, продав родительскую квартиру, доставшуюся ему по наследству, когда дочь профукала свою квартиру за долги, что оказались у неё из-за воровства компаньона, с которым она занималась туристическим бизнесом.

И сосед-армянин, как только разбогател, то сразу бросил свою пожилую жену и женился на молоденькой хищнице, которая переехала с этим армянином на новую квартиру, а старая жена осталась в старой квартире и сейчас спивается от одиночества, ибо ни дочь, ни бывший муж-армянин не желают знаться с этой опустившейся женщиной.

Всё это Илья Николаевич хотел прокричать своей жене, не вставая со своего дивана, но вовремя опомнился, зная по опыту, что ещё ни единого раза ему не удавалось убедить жену в чем-либо, а осознание ею своей неправоты лишь вызывало у неё новый взрыв обвинений в адрес мужа и дополнительное раздражение.

Закончив мытье посуды, и убедившись, что холодильник почти пуст, Галина вновь вошла в комнату мужа и предложила ему сходить в магазин и прикупить хотя бы торт для чаепития по случаю именин.

– Не собираюсь я отмечать свои именины, – возразил Илья Николаевич, – если ты хочешь, то сама и сходи в магазин.