Кэти Кин. Беспокойные сердца

– Доставай бриллиантин и десятицентовые сигары! – не оборачиваясь, пропел Дариус.

– Может, ты будешь выступать? – крикнул в ответ Хорхе. – Не надо никакого бриллиантина!

Смеясь, я пролистнула страничку с платьем, над которым работала, и открыла чистый лист бумаги.

– Эй, подожди минутку. – Хорхе схватил меня за руку и перелистнул страницу обратно, к платью. – Что ты там рисуешь, Кэти Кин? Это великолепно. Это для твоего поступления в школу дизайна Парсонс?

– О нет. – Я стряхнула его руку и перевернула страницу, разглаживая свежий лист. – Ты же знаешь, что я взяла передышку. На неопределенный срок. Может быть, навсегда.

– Кэти-детка. – Хорхе протянул руку и постучал указательным пальцем по тыльной стороне моей ладони. – Не навсегда. Парсонс – школа твоей мечты.

– Это была и мамина мечта, – тихо заметила я. Моргнула, впившись взглядом в скетчбук. Страница расплывалась, потому что мои глаза наполнились слезами. Я всегда планировала поступить в Парсонс после школы, хотела изучать моду, а затем начать карьеру дизайнера, как знаменитые выпускники Анна Суи, Марк Джейкобс и Донна Каран[41 - Известные дизайнеры и модельеры.]. Мы с мамой обсуждали мое поступление в Парсонс, начиная чуть ли не с дошкольного возраста.

Но потом она заболела, и все мои силы ушли на то, чтобы окончить среднюю школу и получить диплом. Я не собрала портфолио для заявки на поступление, и даже с учетом медицинской страховки у меня осталось не так много денег. Значительные суммы улетели на оплату больничных счетов, а маме пришлось закрыть свой магазин.

Я не жалела о том, как провела выпускной год. Я никогда не пожалею ни об одном мгновении, проведенном с мамой. Тогда она стала моим приоритетом, как и должно было быть. Просто это означало, что на Парсонс не оставалось времени.

– Она бы хотела, чтобы ты поступила, Кэти, – убеждал меня Хорхе. Он был абсолютно уверен, что это будет правильно, и что мне удастся попасть в Парсонс. – Она бы хотела, чтобы ты хотя бы подала заявление. Ты так долго мечтала об этом.

– Может быть, в следующем году, – откликнулась я, хотя и в этом не испытывала уверенности. Мысль о том, чтобы попасть в Парсонс – без мамы – причиняла такую боль, что мне казалось, лучше уж не появляться там вообще. Я размышляла о многом из того, о чем хотела бы ей рассказать, наверное, миллион раз на дню. Как я могла сделать то, о чем мы так долго мечтали вместе, и не иметь возможности поделиться с ней?

– Да, в следующем году, как скажешь. Но если не для Парсонса, тогда для чего это платье? Такое великолепие не должно остаться только на бумаге.

– Ну, это не для Парсонса, но для кое-чего интересного. Может быть, даже более захватывающего. – Не уверена, на какое место попадут «Лейси» и «Парсонс» в списке любимых вещей Кэти. Это все равно, что выбирать между моим красным пальто с воротником «Питер Пэн» и клатчем в форме сердца. Невозможно! – Рекс Лондон устраивает показ мод для начинающих дизайнеров в «Лейси». И я – одна из этих выдающихся дизайнеров!

– Рекс Лондон? Это тот Рекс Лондон из телевизора? Устраивает показ мод? У «Лейси»?! – Я кивала так энергично, что чувствовала себя болванчиком. Одурманенным, восторженным, ухмыляющимся болванчиком. – О, Кэти! – Хорхе заключил меня в объятия с таким энтузиазмом, что я едва не соскользнула с барного стула. – Это большой прорыв! В твоем самом любимом в мире магазине! А Рекс Лондон ужасно секси!

Сексуальность Рекса Лондона даже не приходила мне в голову, но этот человек определенно знал толк в ношении костюма. Я рассказала Хорхе все, что разузнала. Все подробности показа мод прислал мне на электронную почту ассистент Рекса Лондона, это произошло всего через несколько минут после того, как Вероника повесила трубку. Подружка своей активностью почти пугала. Я не сомневалась, что Вероника вот-вот начнет управлять всей Lodge Industries, а может, и целым миром.

– Детка, теперь я это вижу. – Хорхе поднял руки, словно режиссер, снимающий кадр. – Миссис Лейси так влюбится в твои модели на показе мод, что даст тебе кучу денег для создания своей линии, и к следующей осени все будут носить одежду от Кэти.

– Может быть. – Маловероятно, конечно, но трудно не поддаться волнению от таких перспектив. – Честно говоря, мне даже не нужна моя собственная линейка. Сейчас я бы согласилась на любую работу в «Лейси». Но они не нанимают. Даже на склад.

– Дорогуша, работа на складе? Ты слишком хорошенькая, чтобы прятаться там, – нахмурился Хорхе. – Давай сосредоточимся на том, чтобы ты стала богатым и знаменитым дизайнером. А теперь расскажи мне о своем платье.

– Ну… вот об этом я и раздумывала. – Я вернулась к странице, на которой делала наброски. – Силуэт почти 40-х годов, с акцентом на объемных плечах и узкой талии. Но не слишком, знаешь ли, маскарадно. Но я не пойму, что здесь не так…

– Серьезно? – Хорхе нахмурился. – Мне нравится. В смысле, я бы его надел. Но, конечно, самое главное – это то, что ты чувствуешь.

– Да. – Я заправила прядь волос за ухо, приглаживая их, как будто это могло помочь успокоить мои взбаламученные мысли. – Я не знаю. Надо начать шить прямо сейчас – остается меньше двух недель до показа мод, – но я просто не знаю, достаточно ли такого дизайна. Платье должно быть идеальным. Я смогу продемонстрировать только один наряд, и это то, что Рекс Лондон, и все в «Лейси», и где угодно еще в мире моды, смогут во мне увидеть. Вот оно. Мой единственный шанс. Я не могу все испортить.

– Кэти-детка, ты ничего не испортишь, как и я.

– О боже, точно! Хватит обсуждать меня, поговорим лучше о тебе. – Я перешла к чистому листу бумаги. – Как насчет хенли? – Я начала рисовать, и на странице появились линии плеч Хорхе. – Подтяжки, пожалуй, уже перебор. А хенли напоминает образ рассыльного конца девятнадцатого века. Рубашку можно сочетать с коричневыми брюками и кожаными башмаками.

– Это может сработать. – Хорхе наклонился через мое плечо, наблюдая, как набросок обретает форму. – Не буду врать, я вроде как хочу носить подтяжки…

– Я, конечно, не собираюсь тебя останавливать. В жизни есть множество моментов, нуждающихся в поддержке. – Мой телефон завибрировал на стойке. Я подняла трубку – сообщение от Ко.

– Красавчик? – поинтересовался Хорхе. – Что задумал этот лапочка-тяжеловес?

– Он тренируется. – Я коснулась экрана, открывая текст. – Мы договаривались встретиться за ужином в «Старлайте» попозже, но он только что написал мне, что все отменяется. У него появился новый спарринг-партнер, и, судя по всему, они по-настоящему сошлись.

– Ну, мы, конечно, не хотели бы испортить боксерский режим, – улыбнулся Хорхе. – Зато ты можешь больше времени уделить исключительно мне.

Я улыбнулась в ответ. Конечно, я всегда рада подольше побыть с Хорхе, а еще – уделить больше времени рисованию тоже бы не повредило. Но отменять планы – это так не похоже на Ко. И все же мне не следует быть эгоисткой. В последнее время я так сильно на него опиралась, и мне всегда хотелось, чтобы он знал, что я поддерживаю его бокс точно так же, как он поддерживал все мои мечты.

– Давай останемся на шоу. Может быть, немного Бейонсе – это именно то, что мне нужно, чтобы создать идеальное платье.

Я снова вернулась к странице и посмотрела на свое творение. Что с ним не так? Ну, на самом деле не было ничего неправильного. Но, возможно, проблема не в этом. Этого недостаточно. Сначала оно мне понравилось, но чем больше я на него смотрела, тем менее особенным оно казалось. Может, мне следует начать все сначала? Может быть, мне вообще не стоит создавать это платье. Возможно, комбинезон подойдет лучше? Или что-то такое, что демонстрировало бы покрой?

Поскольку меня пригласили на замену, у меня было меньше времени, чтобы работать над тем, что я в конечном итоге представлю, чем у всех остальных. Другие, вероятно, уже закончили свои проекты. Они, возможно, даже закончили шить и просто вносили поправки. Сроки были такими сжатыми. Как я могла придумать идеальную вещь до шоу?

Я хотела бы показать свой эскиз маме. Она бы точно знала, что делать. Даже когда она видела всего лишь эскиз, то сразу могла определить, что юбка некрасиво обвиснет или подол задерется до неприличия. У нее было шестое чувство: способность видеть что-либо и сразу понимать, сохранится ли это волшебство на вешалке. Жаль, что у меня нет такого дара.

Нет, мне бы хотелось всего лишь, чтобы у меня была мама.

– Если ты останешься ради Бейонсе и не станцуешь, когда эти колонки заиграют Crazy in Love, я сам вышвырну тебя из этого бара! – Дариус появился сзади с бутылкой чего-то ярко-синего в руках. – Я не забыл, что тебе еще нет двадцати одного.

Хорхе проигнорировал его и серьезно посмотрел на меня своими теплыми карими глазами.

– Кэти-детка. Платье отличное. Ты хороша. Независимо от того, что ты делаешь, твой талант будет блистать. Не перенапрягайся. – Он взъерошил мне волосы, как будто пытался вытряхнуть все мысли из головы. Хотелось бы, чтобы все было так просто.

Как я могу не перенапрягаться?

Одно платье.

Один шанс.

Все должно быть идеально.

Глава десятая

Хорхе

Это было хуже, чем я думал.

Обычно большинство прослушиваний проходили в «Жемчужине» или «Рипли Грир» – оба этих здания отличаются бесконечными залами для прослушиваний и студийными помещениями – или же в здании профсоюза актеров. Даже не являясь членом профсоюза, ты мог подождать в коридоре, чтобы тебя заметили. Но как я выяснил, в первый раз шансы ничтожно малы… и тебе нельзя воспользоваться туалетом. Эта привилегия закреплена за членами актерского сообщества. Стоя в очереди, я вспомнил скандал, вспыхнувший в Нью-Йорке пару лет назад, когда девушки, ожидавшие прослушивания на новый сезон «Следующей американской супермодели», ввязались в драку из-за очереди в туалет.

Надеюсь, что с «Хэлло, Долли!» не будет таких беспорядков! Они устраивали прослушивания в центре города, в частном театре, довольно уважаемом месте, где до переезда на Бродвей ставилось много новых мюзиклов, и где каждое лето бесплатно играли пьесы Шекспира. Итан Фокс был из частного театра, так что нет ничего удивительного, что он начал «Хэлло, Долли!» здесь.

Было ровно семь утра, а прослушивания не начинались до одиннадцати, но очередь уже выстроилась до конца квартала. Я занял место за аккуратно подстриженным парнем моего возраста с каштановыми волосами. Он выглядел как Кен или как постер с пропагандой времен Второй мировой войны, прославляющей жизнеспособность собирательного образа американского парня. Но он работал над этим.

Некоторые люди болтали в очереди, но, как и большинство настоящих телевизионных сучек, стоявших передо мной, я был здесь не для того, чтобы заводить друзей. Я надел наушники и прослушал плейлист, составленный для бродвейских увертюр, надеясь, что инструментальная музыка успокоит меня. Позади меня в очередь вставали все новые и новые претенденты, и к девяти утра цепочка людей обогнула квартал. К десяти утра появились фургоны с прессой.

– Нереально, – пробормотал я. Прямо как то открытое прослушивание в «Волосы», которое я видел с мамой в далеком детстве. Неудивительно, что новостные фургоны направились прямиком к людям, которые заявились в сценических костюмах, – чего я лично никогда не понимал. Скажем так, если уж собираешься прийти в костюме, прояви немного осмотрительности. Все выглядело так, будто в городе вечеринок прошла распродажа: купи две отвратительные шляпы, и мы дадим зонт бесплатно. Все королевы из «Молли» пришли бы в ужас, увидев, как много выставлено на всеобщее обозрение.

В одиннадцать двери наконец-то открылись. Я находился достаточно далеко, так что мог пока не перемещаться, но вся очередь нервно зашевелилась единой волной.