Рассказчик из Уайтчепела

Департамент полиции Уайтчепел просит вас оказать содействие и проконсультировать по вопросам о Флорентийском монстре и категории преступников, проявляющих патологический интерес к искусству и Ренессансу в частности.

Вам удобно будет связаться по телефону? Мои контактные данные вы найдете в письме.

С наилучшими пожеланиями,

доктор медицины, доктор наук, профессор, психиатр-консультант Виктор Уилсон.

Уилсон решил связаться с Гаштольдом по электронной почте – как это принято для начала официального диалога. Тот обязательно проверяет письма хотя бы пару раз в день – потому что ведение переписки с рецензиями на чужие труды – часть рутины практикующего врача и респектабельного ученого.

– Должен сказать, – говорил Эд, – я даже завидую. Меня и в лучшие времена не воспринимали всерьез на таком уровне, – он задумался и вздохнул. – Но я полагаю, я занимаюсь тем, чем должен.

Уилсон уже закончил с посланием Гаштольду, оставив компьютер на столе Дарио в общем офисе, и вернулся в кладовку к Писториусу.

Доктор Уилсон ответил не сразу.

– Он хорошо знает, что нужно людям. Людей не интересует маньяк, их интересует образ исключительности и ощущение сопричастности к чему-то элитарному. Клиенты доктора Гаштольда – мэрилендская богема, им надо подать под соусом и с вином – что он и делает, буквально.

Конечно же Эд все правильно делает. Он хранитель архива – а ценность вовсе не измеряется количеством голов в публике.

– Я был на его лекциях, все слушают и кивают… – продолжал Уилсон. – Но видят первый план. Он филигранный… – психиатр задумался на мгновение. – А то, что за кадром, такое же прозаичное и одинокое.

– Он эксплуатирует кровь… – вздохнул Эд. – Но иначе, – а затем заключил, с облегчением: – Нет, все же, хорошо, что я не пошел в эту тусовку.

Уилсон улыбнулся.

– Это как Игра в бисер и мастера игры. Кто-то трудится на передовой и на виду, кто-то в тишине кельи. Кто-то делает вид, что умеет играть, кто-то умеет и играет, не называя это игрой.

Эдвард Писториус просиял.

– Так вы, все-таки, творец, доктор Уилсон. Может, не в буквальном смысле, но в душе.

Уилсон задумался, какой он творец – если все, что он делал, это профессорство. Врач из него не вышел, он попросту сбежал из Бродмура… Он объяснял себе, что любой бы на его месте сбежал после того, что произошло – однако незавершенные дела и брошенные теории вновь находят его.

Они будут преследовать его, пока он не поймет, что это. Пока понимание не настигнет его – а он ощущает, что слишком близко подходит к разгадке, и эта суть уже дышит ему в затылок.

Призраки Бродмура не оставят его. Он будто бы начал с нуля, когда оставил карьеру врача-психиатра и встал за преподавательскую кафедру в колледже, по примеру своего покойного отца, профессора классической школы психоанализа.

Уилсону нравилось верить, что он передает знания и меняет мышление – а творят его ученики, – и ему приятно видеть их успехи, потому что в этом и есть ремесло учителя.

– Все, кто живые, творцы, – ответил он. – Вопрос в том, что и как они меняют в вещественном мире.

– Разве вы меняете мало? Вы, профессор – а теперь детектив. Да бросьте, доктор Уилсон!

Эд улыбался, когда дверь отворилась – и в комнату архива вошла Ханна с подносом, на котором были две кружки чая и сконы с изюмом.

– Кое-кто еще не обедал, угадайте кто. Эд, выходи почаще к нам, – сказала она, ставя посуду на стол – после того, как Писториус спохватился и убрал бумаги. – Ветку нашли, из Королевских ботанических садов Кью, ливанский кедр.

– Спасибо, – поблагодарил Эд.

– Юго-запад Лондона, Ричмонд, – Уилсон хмыкнул. – Ветка была свежая.

– Насколько далеко сады от леса, где нашли тело?

– Двадцать миль, если округлить, – ответила Ханна. – Полтора часа на машине. Шесть часов пешком. Срез под углом. Если положить ветку в холод, то будет свежей еще сутки.

– То есть он мог срезать ветку заранее. В ботаническом саду всегда полно посетителей.

– Бен уже занимается. Еще бы знать, кого искать…

– Студент-художник, старик-искусствовед – кто угодно… И вынести ветку оттуда под курткой, например, реально.

– Почему не женщина?

– Статистика показывает, что преступления женщин в большинстве своем не демонстративные и на личных мотивах, – Уилсон пожал плечами и потянулся за кружкой. – Но нельзя никого исключать, мы о нем ничего не знаем.

– Следов телеги или волочения по земле не найдено, несли на руках.

Писториус замер со сконом, поднесенным ко рту.

– М-м… Рассказчик не так, – он подбирал слово пару мгновений, – экстравагантен.

Он посмотрел на Уилсона, тот усмехнулся в кружку.

– Как аудитория Гаштольда.

11. Ссылка

Дарио Пеше был похож на пчелку – которая трудится, не жалея сил. Студенты Медицинской школы при Госпитале святого Джорджа были на удивление разговорчивыми – но уж слишком замученными учебой. Результаты опросов не проясняли картину – за исключением наблюдения, на которое натолкнул произошедший накануне диалог.

Один из студентов сказал: «Время это, конечно, валюта – но не основная. У меня нет столько средств и возможностей, чтобы убивать, как хирург-мясник. Это только в кино все просто, а на деле нужен безразмерный кошелек и спонсор, для практики – расходные материалы и инструменты, одежда, траты на прикрытие, точно не одна квартира… Студенты-медики нищие и живут в общежитии – а кто не нищие, те не настоящие студенты-медики».

Сперва Дарио хотел поделиться с соображениями с Уилсоном – но Уилсона на месте не оказалось. На полпути к чулану консультантов детектив-констебль Пеше развернулся – и направился в кабинет к Клеману.

Детектив-инспектор поднял глаза от осточертевшей бумажной работы, на которую уходило много часов в неделю, кивнул постучавшемуся Дарио, застывшему на пороге.

Дарио вошел, закрыл дверь почти бесшумно, его голова с темными кудрями была опущена, вид был провинившийся. Клеман терпеть не мог, когда кто-то так предваряет плохую новость – потому что, как правило, в итоге все оказывалось еще хуже, чем это выглядело.

– Что стряслось?

– Сэр, Рассказчик хорошо зарабатывает.

Клеман лишь кивнул, ожидая продолжения.

– Я посчитал. В среднем, зарплата судмедэксперта в полицейских участках Лондона – от пятидесяти до семидесяти тысяч фунтов стерлингов в год. Мы сперва думали на патологоанатомов, затем предположили, что он может знать основы криминалистики, чтобы быть на шаг впереди и не оставить специалистам существенных следов… Наш участок платит судмедэкспертам шестьдесят шесть.

Клеман смотрел на Дарио, тот боялся даже шевелиться и не отрывал взгляда от пола. Рассказчик точно не студент и не простой медик, и даже не патологоанатом, пусть и им платят больше. И узнавал он новости расследования прежде, чем они попадали на публику.

Дарио знал, что доказательств недостаточно, но мысль не покидала его, он должен был поделиться соображениями.