Угрюмое гостеприимство Петербурга

– Лорд Уолтер написал сыну письмо и просил меня передать его Ричарду.

– Но почему герцог не написал напрямую Воронцову?

– Дело в том, Петр Андреевич, что я друг Уолтера Редсворда. Единственный его друг в Петербурге. Все остальные для него – враги, – внушительно сказал Суздальский.

– Что ж он такого сделал? – поинтересовался Петр Андреевич.

– В 1811 году лорд Уолтер прибыл в Санкт-Петербург в качестве посла Британской империи в России.

– И этим он восставил всю столицу против себя? – иронично улыбнулся Петр Андреевич.

– Причины распри Редсворда с Россией – это тайна, которая осталась в прошлом, – сказал старый князь. – Молодежь не знает об этой распре, а старики о ней не вспоминают. Теперь, когда Ричард в Петербурге, история снова взбудоражит весь город – это неизбежно. Но пока этого не случилось, лорд Глостер просил меня держать его сына в неведении.

– Зачем ему это? – спросил Петр Андреевич.

– Уолтер надеется, что все обойдется, что его сын ничего не узнает, – ответил Суздальский. – Сегодня ты окажешься в обществе Ланевских, Демидовых и Воронцовых – участников этой истории. Ты должен знать, в чем дело. Но ты никому не должен раскрывать эту тайну. Клянешься ли ты до времени молчать?

– Слово дворянина, – произнес Петр Андреевич.

….

– Так, стало быть, сегодня вы поедете на бал? – спросил Петр Андреевич, когда рассказ был кончен.

– Нет, Петр Андреевич, на бал поедешь ты, – ответил старый князь, – довольно с меня балов, придворных раутов, банкетов.

– Значит, я передам письмо Ричарду, – заключил Петр Андреевич.

– Письмо и мое приглашение к завтрашнему ужину, – добавил Суздальский.

– Так вы не уедете завтра в деревни? – спросил Петр Андреевич.

– Увы, с поездкой придется повременить.

Петр Андреевич подумал о своем друге Германе, которого столь опрометчиво пригласил в гости. Необходимо сообщить ему о том, что ужин отменяется, решил он, однако, взбудораженный историей, поведанной отцом, почти сразу же забыл написать Герману.

Глава 3

Перед балом

Господа, я пригласил вас сюда с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие.

    Н.В. Гоголь

Все смешалось в доме Ланевских.

Княжна Софья Михайловна достигла семнадцатилетнего возраста, а стало быть, сделалась невестою, и притом весьма желанной. Князь Ланевский, человек богатый и щедрый, давал за дочерью приданое в пятьдесят тысяч рублей и доходное поместье с тысячей приписанных к нему душ. Кроме того, княжна, вопреки своему приданому, была весьма хороша собой.

Софья была любимая дочь в семье, но это было не главное. Превыше всего она хотела быть желанной, и она была. Она мечтала о батальоне поклонников, но получила их целый полк. Она хотела иметь тайных воздыхателей – те ежедневно засыпали ее десятками посланий амурного толка. Софья мечтала о любви и несколько раз в месяц учтиво выслушивала отчаянные признания. Она мечтала быть самой прекрасной дамой на балу, и во время недавнего бала в Михайловском дворце они трижды танцевала с цесаревичем Александром Николаевичем.

Словом, княжна была вполне счастлива.

В свой день рождения она бегала из одной комнаты в другую по всему дому, выслушивала бесконечные комплименты от сестры, княжны Марии Михайловны, смеялась от радости и плакала от волнения.

Княгиня Анна Юрьевна занималась приготовлениями к балу – делу обычному в доме Ланевских. Но поскольку бал был посвящен дню рождения любимой ее дочери, она волновалась, постоянно путалась, давала слугам четкие указания, а через десять минут отдавала противоположные, столь же четкие.

Мария Михайловна, старшая сестра Софьи (ей уже исполнилась восемнадцать), не была столь же красива, хоть и не лишена грации и шарма. В свете она держалась несколько скованно и стеснялась незнакомых лиц. Ухаживания молодых людей были для нее лестны, однако тягостны. Еще ребенком она была сосватана за князя Петра Андреевича и давно уже приучила себя к мысли видеть его своим будущим мужем. Теперь она помогала сестре готовиться к грядущему балу и сама ждала его с нетерпением.

Около восьми часов прибыл брат Анны Юрьевны, князь Александр Юрьевич Демидов. Прибыл он не один, а с дочерью Анастасией и тетушкой – княгиней Марьей Алексеевной.

Княгиня Марья Алексеевна была статная немолодая дама: ей шел восьмой десяток. Нраву строгого и непреклонного, она не признавала иного мнения, помимо собственного, имела огромное состояние и огромное самомнение. Покойный муж ее был человек богатый, благородный, жену любил безумно и потакал ей во всем. Такого доброго и смирного, его княгиня со свету сжила надменным своим нравом за три года. Детей родить они так и не успели, второй раз замуж вдова не вышла и уже полвека жила одна в своем особняке на Миллионной улице. Жила заботами о племянниках Анне и Александре и их детях: Марии, Софье и Анастасии. Княгиня пользовалась уважением и слыла законодательницей мнений Петербурга и Москвы.

С покойным Александром Сергеевичем она была знакома, за взгляды его всегда корила, а шалость легкую ему она простила.

– Sophie, ma ch?re, tu es tr?s belle![7 - Софья, дорогая, ты прекрасна! (фр.)] – воскликнула Марья Алексеевна.

– Grandemaman, grand mersi! Vous ?tes tr?s bon![8 - Благодарю вас, бабушка! Вы очень добры! (фр.)] – улыбнулась в ответ Софья и бросилась в объятия бабушки.

– Семнадцать лет – совсем большая, – произнес князь Александр Юрьевич.

– Да, дорогая, – улыбнулась Марья Алексеевна, – когда мне была семнадцать, я вышла замуж за Алексея Павловича.

Софья слегка покраснела и улыбнулась.

– Сегодня ты особенно прекрасна, моя милая, – продолжала Марья Алексеевна, – я уверена, твоей руки будут добиваться министры, генералы, молодые красавцы – весь Петербург.

– И разумеется, ты найдешь себе достойного кавалера, – подтвердил Михаил Васильевич.

– Oh, Michel! – воскликнула Марья Алексеевна. – Сегодня вечером к ногам вашей дочери падут все холостяки.

– И это может вскружить ей голову, – заметил Ланевский.

– Разумеется, – ответила Марья Алексеевна, – поэтому, дорогая моя, старайся сохранять спокойствие. И если тебе кто-то особенно понравится, сначала приди ко мне за советом.

– Ваше мнение очень важно для меня, бабушка, – сказала Софья с благодарностью.

– Как и для всех нас, – поддержал Ланевский.

Марья Алексеевна улыбнулась, кивнула и продолжила:

– Но чтобы твой успех, Sophie, был полным, я решила прямо сейчас преподнести тебе мой подарок на день рождения.

Княгиня обошла внучатую племянницу со спины и надела на нее небесной красоты жемчужное ожерелье.

– Его подарила мне императрица Екатерина, – внушительно сказала княгиня, – теперь оно твое.

– Спасибо, бабушка! – воскликнула Софья и крепко обняла Марью Алексеевну. – Вы не будете против, если мы с Марией и Анастасией оставим вас ненадолго?

– Ну что ты, дитя мое, – улыбнулась княгиня, – конечно, идите.