Дорогой скорби: крушение Ордена

Сквозь Инферно: За инфинумом забвения
Степан Витальевич Кирнос

Тамриэль. Время правления династии Септимов. Страну медленно изнутри начинают терзать противоречия, а внутреннее напряжение продолжает постепенно нарастать. Молодой император, ища выхода из проблем, всё чаще обращает свои взгляды и амбиции далеко на восток. В это же время практически никому не известный, древний и покрытый вуалью тайн Орден продолжает неустанно наблюдать за Тамриэлем и его жителями, бесстрашно уничтожая угрозы магического и мистического характера, которые чаще стали являться из внешних миров. Именно ему суждено сыграть роль начинателя целой вереницы страшных событий, что явит миру новую угрозу, до этой поры не ведомую никому.

Вступление

« – Мы все актёры, мир это театр, а наш сценарий написан архитектором судьбы». – Последние слова неизвестного имперского актёра, казненного за ересь.

« – Мир это большая сцена, поделённая судьбой на три части. Первая часть есть непосредственно сцена, на которой происходят все явные события – а там актёры пляшут и отыгрывают роли. Вторая часть – кулисы, где за ширмой от нас скрыты все махинации и приготовления. Вторая часть является площадкой, где предопределяется то, что будет на сцене. Но есть ещё третья. О ней мало кто знает, порой даже актёры о ней не ведают. Там складывается всё то, что так не понравилось хозяевам, ибо старые и очень интересные вещи способны изменить само мироощущение. И имя третей части, куда хозяева положения отправляют всё то, что им не угодно – забвение». – Изречение неизвестного странника.

« – Время и место каждого Подвига определяется Судьбой. Но если не придёт Герой, не будет и Подвига». – Цурин Арктус.

Предисловие

Завывает холодный, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, как из рога самого Шора, беспрестанно сыпется снег, заметающий все улицы Йолкурфика, чьи строения выполнены в привычном атморском северном каменном стиле, являя народу монументальность строений их величие и скудность расцветки.

Его порты, с величественными каменными верфями в которых стоит множество кораблей, готовящихся отправиться в Скайрим, на славное заселение нового материка,. Трюмы кораблей нагружаются товарами, инструментами чья цель изгрызть каменную породу и переселенцами, которые ищут новой жизни в снежных краях. Все едут в ту холодную южную землю, которая сейчас находится под управлением славного и великого народа снежных эльфов. Их кожа белее снега Атморы, а взгляд холоднее северной бури, но всё же они позволили младшему народу освоить свою землю.

Несколько десятков высоких, преимущественно светловолосых, крупных, голубоглазых людей работают в порту часы напролёт, не жалея сил, чтобы обслужить корабли и загрузить их вовремя. Крики и приказания капитанов эхом разносятся по фьордам и каменистым верфям, подстёгивая людей работать усерднее.

Порт города забит в основном овощами и фруктами, которые везли из Скайрима, ибо на самом континенте стало так холодно, что едва ли и трава сможет пробиться через поледеневшую землю.

Город являет образ великолепия и северной кротости, и пребывает на пике расцвета и могущества, несмотря на то, что континент постепенно умирает, и по нему уже бежит костлявая и хладная рука смерти, постепенно сковывая Атмору льдом. Да, в этот край постепенно приходит ледяное дыхание самого севера и заковывало его в панцирь из вечного и крепкого льда.

Но, несмотря на медленно приближающуюся смерть целого континента, город не унывает, не предаётся смертельной тоске, и его жители всё продолжали работать на благо своей великой родины.

Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышаются перед морем Призраков, высокомерно принимая на себя его безжалостные ледяные ветра. Но город есть проявление стоицизма и суровости, как и все жители его населяющие.

И среди всех живущих, как и в этом городе, так и во всей Атморе выделяется славный, могучий и грозный воин, что будет некогда вершить саму историю, имя которому – Исграмор.

Сейчас он с одного с огромного горного утёса наблюдал за великолепным городом людской славы и за его бурной жизнью, которая кипит не думает униматься.

Его грудь укрывает толстая пластина металла, выполненная в форме грудной клетки, одновременно служившая и доспехом. Ноги покрывают стандартные меховые с железной пластиной впереди, сапоги, которые обычно носят войны нордского народа.

Большая часть тела – ноги, подтянутый живот, руки и голова открыты и предоставлены на милость жестокому ледяному ветру, который едкой змеёй пытается изъесть тело клыками ледяных поветрий. Но если бы суровый герой не любил атморский хлад, то явно не открывал так тела и не прослыл в сказаниях своего народа великим героем, которому всё нипочём.

Его бороду и длинные светлые волосы неистово трепещет лихой, обжигающий северным холодом ветер. Однако суровый и стойкий атморец словно, насмехался над буйной северной стихией и стоит, даже не подавая признаков того, что в его кожу вгрызется ледяной ветер севера.

Великий воин долго мог стоять и вглядываться в ворожащие душу северные пейзажи, но черты его лица говорят, что воитель взволнован и напряжён. Видимо его дух ест какая-то проблема, но тут же готовится развернуться. Исграмор, чутким слухом, уловил звук приближающихся шагов – как мех и кожа на сапогах хрустят под северным горным камнем.

– Лорд, Исграмор, вас было трудно найти. – Сквозь песни завываний ветра, издалека молвил подходящий человек.

– Что ты хотел? – Грубо кинул вопрос суровый воитель.

– Вы обдумали, ту находку? Вы же не приплыли сюда тайком, чтобы просто полюбоваться Йолкурфиком?

– Всю ночь глаз не смыкал. – Уже более спокойно ответил Исграмор.

– И что вы думаете? Мой лорд, вы же понимаете, что оставлять такое без присмотра нельзя. Это артефакт неистовой мощи. – Немного с робостью, из–за присутствия столь могущественного воина, твердил атморец, укутанный в шкуры. – Он страшной силы и мы не можем его оставить просто так.

– Я знаю это. Назови, что сам думаешь? – С небольшой, выдержанной требовательностью истинного лидера спросил Исграмор.

– Мой лорд, это сложно, вы должны понимать…

Лицо могучего воина исказилось в гримасе отвращения к тому, что рядом стоящий с ним человек стал юлить и выкручиваться, что совершенно не подобало поведению и принципам северного народа.

– Не будь как размягчённые южане. Наши ответы должны быть отчётливы и честны, как и наши души. – Грозно вымолвил Исграмор.

– Мой лорд, я не знаю, что делать с этой… вещью. – Кратко выплеснул фразу атморец, желая поскорее восстановить свой статус в глазах сурового воителя.

– Ты же понимаешь, что подобных артефактов во всём мире, как звёзд на ночном небе? И если их все собрать вместе, то ни один народ не сможет устоять перед силой, которая окажется в руках? Ты это понимаешь?

– Да, мой лорд. – Последовал утвердительный ответ.

– А посему, никто не должен владеть такими могущественными артефактами и вещами, разве… сами боги не спустятся и не заберут их. Но суровая правда, в том, что боги не спустятся, а вещи останутся, искушая тёмные сердца. И ими никто не должен владеть в этом мире. Ни мудрые и алчные двемеры, ни праздные снежные эльфы, ни тираничные хартлендские высокие эльфы и не их лукавые альтмерские братья, ни катжиты и не аргониане, даже драконам такое в лапы давать нельзя и тем более нас должно лишить такой силы.

– Ваши приказы, господин? – Утвердительно, по-атморски сурово и требовательно вопросил человек.

– Вот тебе мой наказ, о котором должен знать только ты, не обязательно об этом говорить совету, как и о моём присутствии. Ты должен отобрать полсотни самых крепких телом и духом мужчин и женщин. Они должны быть сведущими в науках военных и магических, а также знать самые разные области в организации тактики. Их язык должен быть искусен, как бардовская лютня, чтобы вести дела политические. Но главное их требование – абсолютная стойкость к искушениям тёмных сил. Их дух должен быть крепким как наш камень и сталь, а души – излучать свет самого солнца. Снаряди их, от моего имени, самым лучшим оружием и броней, которые только найдёшь на складах и кузницах. Вот тебе моё право на это. – Сказал Исграмор и со звоном, как монету, кинул в сторону человека массивную потемневшую печать, означавшие то, что предъявивший её действует от лица владельца.

– А что вы будете делать? – Словив печать, спросил атморец.

– Я вновь отправлюсь в постепенно стоящийся Саартал и погляжу на то, о чём сказано в записях переселенцев и насколько это соответствует твоим словам. Надеюсь, моё отсутствие прошло незамеченным. Если ты говоришь, что сила этой…сферы столь могущественна, то я приложу все усилия, чтобы оградить эту вещь от остального мира. А пока нам придётся надеяться на то, что воины, нами созданные обеспечат мир этому миру. И все наши надежды должны возлагаться на этих людей, ибо только они в схватке с истинной тьмой, станут первым щитом. – Грозно, но в тоже время поучительно сказал Исграмор и как только его губы сомкнулись, могучий воин резко развернулся и направился в порт, чтобы сесть на корабль до Скайрима.

Пролог

К востоку от Гидеона.

Стоит глубокая и очень мрачная осень, застлавшая своей серостью запад Чернотопья. На календаре было тридцатое «Руки Дождя» и солнца на небе вот уже дня три не наблюдается. Лишь плачь небес.

Ужасный ливень уже хлещет несколько дней подряд, хотя для этих краёв тамриэьской весной дождливая погода есть обыденность. Немногочисленные улицы города просто тонут в море грязи и болотной жижи, что поднимается вместе с водой, по странной воле Кинарет. Ледяной ветер дует не переставая, промораживая до самых костей любого, кто посмеет выйти из помещения и представить себя безумным порывам воздушных масс Тамриэля. Деревья, подобно старым вдовам, медленно и со скрипом покачиваются под напором порывистого ветра, издавая характерный скрип. Дождливая погода стоит уже несколько дней, одаривая своей серостью город и проминавшая в душах жителей неизгладимую вмятину.

На окраине города стоит небольшой старый дом, который одним видом наводит ещё больше печали. Снаружи он походит на разбитые руины, которые по чистому недоразумению имперские власти ещё не снесли. Его неизменным атрибутом стали старые покосившиеся, покрытие густым мхом и плесенью и практически сгнившие, потерявшие всякий цвет стены, почти расколоченная крыша, через которую обильно стекала вода, дополнявшаяся выбитыми окнами, оставленные даже без рам. Фундамент настолько осел и сгнил, что с каждым годом постройка всё больше и больше уходит под землю, как корабль с пробитым днищем под воду.

Внутри дом выглядит еще хуже, чем нагоняет ужасную тоску и чувство обречённости. Просевший и сгнивший пол, практически ставший трухой, в котором игриво копошились насекомые, заплесневевшие внутри стены, от которых исходит смрад гниения, почерневшая от старости мебель, едкий запах сырости и еле горящий камин, протапливаемый сырыми дровами.

Можно только удивиться, как эта штормовая погода не добила эти развалины, вконец не развеяв эти руины по ветрам богини ветров.

Внутри постройки стоит жуткий зловонный смрад, и вонь, вызванные общей гнилостью дома, буквально бившие в ноздри пробирая до самого мозга. Каждый вдох в этом месте даётся с трудом, ибо порция воздуха вызывает боль в затылке и тошнотворные ощущения.

И именно в этом месте подходит к собственному логическому концу история, наверное, длинною в жизнь, но, навсегда, оставшаяся в безызвестности для народа Тамриэля. Как несправедливо и смешно, но сей постройка, куча мусора, которой предали форму дома, есть место завершения истории, которая стала бы легендой, воспетой в веках бардами и менестрелями, но суровость бытия требует обратного.

В разорванном и старом кресле, что практически почернело и покрылось грибком, устроился поудобнее высший эльф, хозяин этой халупы. Его спокойствие пугает. Он не замечает того ужаса, что твориться вокруг него.

Внешность хозяина дома специфична, но не слишком запоминающаяся. Таких как он можно встретить, но редко. Его, свойственные большинству эльфов зеленоватые глаза нефритового оттенка несколько впали, в них самих, словно как отражение душевного состояния, горела чёрная усталость. Некогда золотистые волосы имели множество седин и небережливо снисходили до плеч. У него практически белая как снег от холода и изнеможения кожа. Остроконечный подбородок был отмечен царапинами, а шрамы на губах отмечают его боевое и неспокойное прошлое, и порез через всё лицо довершает небрежную картину лица.

На пороге показался гость. Это самый обычный молодой аргонианин и по специфической одежде – сапоги их кожи, закрывающие кожаные сапоги, уходившие под куртку их ткани, можно сказать, что это местный охотник, и старый лук со стрелами, висевший у него за спиной, а так же дичь на поясе, это непременно доказывают.

От дыхания ящера исходит густой пар, клубившийся чуть ли не облаками. Сам гость по виду, можно было сказать, промёрз, что доказывало, то, что он постоянно потирает, свои руки и дует в ладони.