Другая сторона озера

– Мы перешли к техническому прогрессу, как я понимаю.

Я кивнул.

– Ну тогда это немного другое дело. Там всё проще. Те, кто всё это придумывал, возьми хоть Теслу или Эдисона, или даже теоретика Эйнштейна – они же не отрицали, что это всё пришло само, кому-то во сне, кому-то наяву. То есть, как я и говорил, всё само приходит и уходит, – он подмигнул мне и отправился к серванту, захватив с собой опустевший графин.

– Так почему опять само пришло-то? – не унимался я. – Они ведь все были учёные, которые свои знания брали у других учёных, разрабатывали новые концепции и на их основании создавали что-то новое.

– А в чём противоречие? Они просто настраивались на то, что должно прийти, и ждали, когда оно придёт. У них чутьё такое было, можно сказать. Они на чём-то закрепляли своё внимание и ждали, когда это что-то придёт, – он вынул из шкафчика пузатую бутыль и принялся наполнять из неё графин. Я продолжил:

– Ну хорошо. А что это за место такое, откуда к нам приходят и динозавры, и сотовые телефоны, и самолёты с ракетами? Это же, по твоим словам, откуда-то приходит. И почему же всё приходит учёным?

– Оно приходит не только к учёным. Но к ним приходит чаще, потому что они на это настроены. А вот откуда приходит – это самое интересное.

Димыч сделал многозначительную паузу, взял графин и поставил передо мной стопку. Взболтав содержимое графина, он произнёс:

– Вот это, скажем, то, что должно прийти. Оно в графине, а стопка – это куда оно придёт, – Димыч наполнил стопку. – Вот видишь, стопка была и прежде, но пока её не заполнили, она была просто стопкой. Стопка – это и есть тот, кто ждал то, на чём было сосредоточено его внимание. Без него жидкость просто разлилась бы по столу и быстро высохла. Ты сейчас знал, что я налью именно туда, и ждал, пока туда что-то нальётся. Так и учёные своим вниманием создают в себе такую стопку и ждут, когда она наполнится.

Я усмехнулся:

– А если мы зальём самогон не в учёного, а в Васю, смотрящего «Дом-2» и не создающего стопку внутри себя?

Димыч развёл руками и серьёзно сказал:

– Васе, очевидно, станет плохо, и он пойдёт и выпьет настоящего самогона. А может, вообще ничего не заметит.

Я улыбнулся и продолжил попытки развалить теорию Димыча:

– Ладно, а что тогда такое графин?

– А графин – это то, где всё содержится!

Придвинув к себе стопку, я недоверчиво посмотрел на своего собеседника:

– А откуда тогда взялся графин и то, что в нём?

Димыч задумчиво взглянул на графин:

– А это великая тайна.

Я разочарованно вздохнул и, выпив, сказал:

– Ну вот, Димыч, быстро мы дошли до краёв твоей теории.

Димыч тоже выпил и шумно выдохнув, сказал:

– Нет, теория в порядке и ей есть, куда расти. Это слова кончаются на границах понимания. Я сам давно не пытаюсь ничего формулировать. А то видишь, сразу появляются концепции и теории, вся эта дребедень. Я для себя давно выбрал быть наблюдателем и не вникать во все эти игры слов. Вот придём на болота и поймёшь, о чем я.

Я с досадой вспомнил, что завтра нам предстоит покинуть тёплый домик в посёлке и отправиться в заброшенный санаторий на болотах.

– Я же там так и не был, в наших владениях. Там сейчас хотя бы свет есть? Или мы туда прокатимся и вернёмся назад?

– На болотах всё в полном порядке. Это сейчас мы в сарае, можно сказать. Да и Олег Алексеевич сказал, чтобы мы жили там, пока не будут оформлены все бумаги. Там же на оба корпуса санатория бумаги есть, а с землёй-то ещё не всё решили. Поэтому надо следить, чтобы никакой суеты там никто не развёл. Сами понимаете. В смысле, понимаешь.

Я растерянно посмотрел на Димыча:

– А ты в курсе всех дел, я смотрю, – меня удивило, что чиновник всё ему поведал.

– Да ничего удивительного, мы же с шефом давно знакомы. И часть земли тут моя, брал в аренду под фермерство, но не пошло. Мы же тут успели в своё время и ферму построить, и свинарники, и ещё по мелочи всякое. Но потом Олегу Алексеевичу стало не до этого, и без него всё похерилось. А земля осталась в аренде, и ферма на мне, – Димыч раздосадовано махнул рукой и подлил нам по половинке стопки.

– А, ну тогда понятно. Так, а жить-то там есть, где?

– Дом охотничий, высшего разряда. Последний год, правда, не используется по назначению. Олег Алексеевич перестал ездить, чтобы не светить место. Так-то он давно эту «Искру» прибрал, намного раньше того, как про дорогу узнали. У него всегда всё один к одному сходится. Но там всё в округе заросло и заболотилось, конечно, даже на правильном джипе теперь не проехать. Так что дом простаивает, но я его держу в порядке. И там же мощности под санаторий сохранили не просто так. Электричества завались, газ есть, еду завожу раз в неделю на прицепе снегохода или квадроцикла. Когда лёд сойдёт, можно и лодкой, но там тоже есть свои неудобства.

Я печально вздохнул и уставился на стопку. Димыч привстал и похлопал меня по плечу:

– Ты чего это пригорюнился?

– Да вот думаю, чего это я так уверен был, что тут всё выгорит. Вложился сюда и жду золотых гор. Как-то это непредусмотрительно. Уже год ничем особо не занимаюсь, а вдруг тут что-то не срастётся?

Димыч весело крякнул:

– Не бойся, Олег Алексеевич своих не бросает! За все годы я это усвоил. А ещё усвоил, что он не вложился бы сюда, не ожидая отдачи. Из кожи вон вылезет, а отдача будет. Остаётся подождать.

– Ты же сам говоришь, что тут ничего не меняется. Вдруг и не изменится?

– А оно, может, и не изменится, этого я не отрицаю, а всё равно выгорит. Давай я нам чаю на травках заварю, чтобы завтрашнее похмелье сгладить. А утром отправимся на болота.

 ***

От чая на меня навалилась отложенная самогоном усталость. Димыч разобрал диван и кровать. Меня он положил на кровать, а сам лёг на диван, сказав, что уже светает и с машиной всё будет в ажуре. Отрубился я практически мгновенно, только и успев подумать, что одеяло и подушка пахнут высохшей сыростью.

21.12

«Искра»

Утром я встал вполне бодро. Умылся, сходил в туалет, даже выкурил сигарету, после чего стало несколько хуже. Димыч работал лопатой на улице. Увидев меня на крыльце с сигаретой, он направился ко мне, посмотрел на моё печальное лицо и сказал:

– Так, давай в дом, приведём тебя в чувство. Дорогу я прочистил достаточно, чтобы машину твою у меня в гараже запарковать.

Возле дороги виднелась кирпичная постройка, которая, видимо, и была гаражом. Я кивнул, и мы зашли в дом.

Димыч сварганил яичницу и нарезал бутербродов. Я выпил чай и поковырял яичницу, хотя голода особо не ощущал, так часто бывает у меня по утрам. Но зная, что поесть нужно, яичницу я всё-таки прикончил и навернул пару бутербродов.

– Машину разгрузим и поставим в гараж. Для снегохода есть прицеп, но бери только самое нужное, поскольку на месте всё есть. А прицеп заполним едой.

– Хорошо.

Захотелось прилечь, но заметив мою расслабленность, Димыч погнал меня на улицу умыться снежком. Я собрал волю в кулак и раздевшись по пояс, пошёл растираться.