Другая сторона озера

– Наша Конституция и Первомай никак не вяжутся вместе. Нет, там другие даты. Вот одна из них завтра.

Я раскрыл успевшие слипнуться глаза:

– А что завтра за праздник такой? Я не припомню.

Димыч раздосадовано развёл руками:

– А я думал, ты такие вещи знаешь. Зимнее солнцестояние. Мы его празднуем, – сказал он и ехидно улыбнулся. Вздохнув, я потянулся и положил на стол мандариновые корки, начавшие преть в кулаке, и чуть не опрокинул стопки:

– Да почему же я должен это знать?

– Ну как же. Ты же сам вчера за всё учёное вещал.

Усевшись на край кресла, я взял стопку и устало посмотрел на Димыча:

– Ну я же совсем не о том говорил. Да и причём тут праздники, это социальная обязаловка.

Димыч тоже взял стопку и нарочито простецким тоном сказал:

– Нет, вы уж, батенька, давайте-ка гните свою линию. Вы учёный, я простак. И солнцестояние как раз имеет смысл, в отличие от Нового года.

Выпив и закусив несколькими виноградинами, я ответил:

– Димыч, не грузи, а? Ну какой я учёный и какой ты простак?

Я хотел завалиться в кресло, но вдруг вспомнил эту неуместную шутку Димыча:

– Постой, а ты зачем сказал Наташе, что я писатель?

Димыч улыбнулся и опрокинул свою стопку:

– Ну ты же сам вчера говорил, что ничем толком, кроме романа, год не занимался.

– Да какой там роман. Несколько десятков страниц, описывающих события давно минувших дней. Подкорректировал и набросал пару идей, чем дело может кончиться. Это так, баловство.

Димыч недоверчиво посмотрел на меня, отчего меня даже слегка передёрнуло:

– Ну и ладно. Будет лучше, если все будут так думать. Меньше вопросов.

Я пожал плечами:

– Хорошо. Это даже забавно.

Я встал с кресла, и прохаживаясь между кадок с какими-то плодовыми деревцами, ощутил, что даже как будто слегка захмелел, однако голова работала неплохо. С момента того сна на заправке во мне присутствовало странное ощущение свободы. Это состояние казалось чем-то очень неестественным, и я отметил про себя, что пока есть настойка, лучше пить её. Димыч хорошо гонит и настаивает на чём-то правильном.

– Димыч, а не холодно тут для этой растительности?

– Тут можно потеплее сделать, – он начал вставать, видимо, чтобы прибавить температуру в батареях, но потом сел обратно:

– Давай попозже, а то мне сейчас и так жарко.

– Не вопрос. Давай тогда усугубим другой градус.

Димыч стал разливать, а в дверях появилась Наташа с подносом в руках. Я тут же устремился ей навстречу, чтобы помочь. На её голове уже не было косынки, и русые волосы струились по щекам и шее.

– Мужчины, чувствую, вы тут напьётесь без серьёзной закуски. Давайте я вам тогда тут и накрою.

Димыч тоже встал и захлопотал. Откуда-то из-за барной стойки выкатил журнальный столик на колёсиках и придвинул его к креслам. Там же нашёлся и стул для Наташи.

Наташа ещё дважды сходила на кухню, и стол наполнился ароматными яствами. Тут были и холодец, и оливье, и отварной картофель. Также стояло блюдо с селёдкой под репчатым лучком и квашеная капустка в высокой миске, а на маленький металлический столик был водружён противень с запечённой в сметане щукой. Когда все сели у стола, Димыч встал и торжественно произнёс:

– Господа и дамы, я рад, что мы собрались в этом прекрасном и загадочном месте, для того чтобы стать свидетелями удивительной красоты здешних мест и встретить вместе предстоящий Новый год и не только, – Димыч изобразил гусарский кивок и цокнул тапками по дощатому полу. Мы молча выпили и закусили. Димыч одобрительно осмотрел стол и сказал:

– Наташенька, кулинария – это ваше призвание, – сказал он, и, спохватившись, добавил: – не подумайте, что я не ценю вашу живопись, она мне нравится не меньше, чем ваши кулинарные шедевры, – он опять изобразил гусарский кивок. Наташины щёки порозовели. Она заулыбалась, наклонив голову:

– Димыч, ты как поддашь, сразу начинаешь гусарить.

Она захихикала и допила то, что осталось в стопке. Если наливают мужчины, женщинам обычно сложно выпить содержимое за раз.

– Наташа, душа моя, только скажите, и я перестану.

Кривляния захмелевшего Димыча были настолько естественны, насколько и несуразны. Это явное противоречие легко сочеталось в его образе. Я ничуть не хотел, чтобы он прекращал, этот бородатый мужик в спортивном костюме на удивление хорошо изображал дворянина. По крайней мере, мне так казалось.

– Да что вы, что вы, Дмитрий… – Наташа умолкла и смущённо посмотрела на Димыча. – Димыч, я забыла твоё отчество, – её лицо стало сосредоточенным, но уже через мгновение расплылось в улыбке, и она сказала: – это всё твоя настойка!

Димыч засмеялся в голос и сквозь смех проговорил:

– Да не надо отчества. Это моё амплуа, а вы ведите себя как обычно.

В этот момент, сидя здесь, на болотах, в чужом, можно сказать, доме, с почти незнакомыми мне людьми, лица которых я будто помнил с детства, я почувствовал себя пронзительно хорошо. Чёрт его знает, почему. Всё это походило на приятный сон и просыпаться решительно не хотелось. Хотелось наслаждаться и этим уютом, и этой компанией, и окружающей природой.

– Димыч, наливай! Есть тост! – сказал я.

– Слушаюсь, Ваше Благородие!

Димыч неестественно быстро вскочил и принялся разливать. Наташа налегала на закуску как опытная женщина, которой нужно было оставаться в кондиции и при этом не расстраивать мужчин, пропуская тосты. Я решил говорить стоя:

– Друзья! Вернее, я надеюсь, что скоро мы ими станем. Я очень тронут, что вы меня так тепло приняли. И я испытываю настоящую радость от того, что тут, на болотах, я встретил такую приятную компанию, коей давно не встречал ни на фьордах Норвегии, ни на перевалах Анд, ни в джунглях Юкатана, ни на непальских тропах, да бог его знает, где ещё, – я запнулся, путаясь в накативших мыслях. Я чувствовал, что разошёлся, как со мной бывает после нескольких стаканов в присутствии дам. А Наташа, с самого начала показавшаяся мне милой женщиной, сейчас выглядела и вовсе обворожительно. В ней неуместно притягательно сочетались та самая русская баба, всё понимающая и готовая терпеть без ожидания наград, и какая-то утончённая натура, благородная дама из романов Толстого. Может быть, даже та самая Наташа. Хотя нет, Наташа – ребёнок и дура. Хотя и в этой Наташе было что-то непосредственное, детское. Ах да, Димыч же сказал, что она ещё и рисует. Надо узнать про неё побольше. Мысли явно путались, и я всё-таки решил закончить тост, пока пауза не стала смущающе длинной:

– Мои новые друзья! Ещё раз говорю вам спасибо за ваше тепло и хочу предложить такую вещь – каждый, кто скажет тост, должен добавить в него что-то про себя. Это будет забавно и пойдёт на пользу нашему общению.

Я выпил и уселся на своё место. Наташа поставила пустую стопочку:

– Я только за. Давайте с вас и начнём, Саша. Вы много путешествовали, как я понимаю, да ещё и пишете роман. Думаю, вам есть, о чём рассказать.

Я прожевал ложку холодца и откашлялся:

– Давайте с меня. Ну, в подробности вдаваться я смысла не вижу. Это как-нибудь уже по ходу нашего общения. А вкратце так – я родился и вырос в Москве. Отучился на менеджера в одном московском вузе, параллельно работая. Очень быстро дослужился до управляющего крупным автосалоном и также владел магазином по поставке дополнительного оборудования и запчастей для автомобилей. Семьёй не обзавёлся по причине постоянной занятости, и вот уже год как ушёл с работы и занялся писательством. В моих планах перебраться в район Тихого океана и жить там неопределённо долго.