– Могло быть и лучше.
Он начинает рыться в своем кармане.
– Косячку?
– Я не курю.
– Молодец.
Он поджигает джойнт и начинает его раскуривать.
– Можно? – говорю я.
Солист дает мне косяк, я беру его в рот, вдыхаю и следующие секунды кашляю без остановки, из меня выходит густой дым, у меня кружится голова, в горле что-то жжет. Какая гадость.
– Нужно в затяг, – говорит он.
– Как это? – прокашлявшись, говорю я.
– Смотри, – солист берет косяк в рот, вдыхает, вынимает косяк, делает еще один медленный вдох и спустя секунду выдыхает дым, – попробуй.
Я следую его примеру, делаю дополнительный вдох, а потом медленно выдыхаю и получаю снова легкое головокружение, но мне оно уже нравится.
– Ну как?
– …классно.
– Можешь оставить себе.
– У вас отличная музыка.
– Благодарю, сначала я не хотел эту песню вносить в альбом, но потом передумал.
– И не зря. Все были от вас без ума.
– Алекс, ты что там завис?! – кричит светлый парень из группы.
– Иду!
– Значит, ты Алекс? А я Глория.
– Красивое имя. Глория, тебе нравятся бродячие рок-музыканты?
– Если честно, нет. Но вы меня впечатлили.
– Завтра мы выступаем на Бревэрд-бич. Если хочешь, приходи.
Алекс поднимается и постепенно удаляется от меня.
Я смотрю ему вслед и делаю очередную затяжку.
Я снова здесь. Время уже где-то половина второго ночи. Господи, хоть бы он услышал мой звонок в дверь. Но ни с первой, ни со второй попытки он ее не открывает. Ну что ж, Глория, похоже, тебе действительно придется ночевать на улице.
Внезапно дверь открывается.
– Глория?
– Снова привет, – говорю я Чеду.
– Что ты здесь делаешь, сейчас же так поздно?
– Может быть, ты меня сначала пустишь в дом?
– Конечно, проходи.
Я захожу в дом Чеда. Я вся окоченела за это время на улице, меня не по-детски трясет.
– Что с твоей головой?
– Да ничего страшного. Упала.
– А если по правде? На тебя что, напали?
– Нет… это мой отец.
– …господи, у меня где-то была аптечка, сейчас поищу.
– Чед, я сбежала из дома. Мне больше не к кому, кроме тебя, пойти.
– О чем разговор? Мой дом – твой дом. Душ находится вон там, пока ты будешь мыться, я найду тебе чистую одежду и аптечку, и еще, ты голодна?
– Э-э, чуть-чуть.
– Отлично, я заказал курицу по-пекински, и, кажется, у меня в холодильнике есть содовая, – Чед идет к кухне, а я стою с растерянным видом. – Ты долго будешь у двери стоять? – спрашивает Чед.
Я улыбаюсь, хотя глаза уже на мокром месте. Я так люблю его, никто еще обо мне так не заботился. Да что уж там говорить, никто и никогда меня еще так не любил.
Господи, неужели я действительно призналась себе в этом? Я люблю его?
Я люблю его.
Day 29
Лучи солнца пробиваются сквозь темные занавески и светят мне в глаза. Я провожу рукой по второй половине кровати и обнаруживаю, что в постели лежу только я. Наконец я открываю глаза и начинаю наслаждаться спокойной обстановкой. Если бы вы знали, как же это непривычно, просыпаться не под папин крик, не слышать семейных разборок.
Я чувствую приятный запах чего-то жареного. Он исходит из кухни. Я поднимаюсь. На мне огромная голубая рубашка Чеда, я в ней просто тону, но мне все равно приятно ходить в его вещах.
Я дохожу до двери кухни. Чед стоит у плиты, я вижу его голый торс. Я опираюсь о косяк двери и продолжаю любоваться им. Он прекрасен. Его руки умело орудуют ножом на разделочной доске. Никогда не думала, что парни умеют нормально готовить. В принципе, такое мнение у меня возникло из-за отца, у которого мясо получается со вкусом пережаренного ботинка.