Мы с истекшим сроком годности

– Раз, может, два раза в день.

– Бессонница беспокоит?

– Да.

– Выраженные симптомы энцефалопатии. Значит, будем продолжать колоть диуретики и ноотропы, совместно с цераксоном и глиатилином, а потом сделаем повторную МРТ.

Мне ни о чем не говорили названия этих препаратов, ясно было лишь, что меня в очередной раз посетит тошнота после инъекций. Бедный мой организм, сколько же гадости в него вливают.

Медсестра сделала мне несколько уколов, собрала все привезенные с собой медикаменты и пообещала приехать на следующей неделе.

– Завтра кастинг, я так волнуюсь, – говорит Лив.

– Лив, не накручивай себя, а то будет только хуже.

– Знаю. Мне так нравится в Чикаго, если бы ты знала, как здесь хорошо. Я не хочу возвращаться в Миннеаполис.

– Не думай об этом. Ты лучше расскажи о своих планах на вечер.

– Вечером мы с Клэр идем по магазинам, а потом в кино. Она такая классная.

– Лучше меня?

– Нет. Ты вне конкуренции. Просто Клэр такая приветливая, я, честно, боялась заблудиться в чужом городе, но теперь, благодаря Клэр, мне больше не страшно.

– Вирджиния… – слышу я голос мамы.

– Лив, мне пора, я потом перезвоню.

– Хорошо, давай.

Дверь комнаты открывается.

– Вирджиния, к тебе пришли.

– Кто?

Через несколько секунд на пороге появляется Скотт.

– Привет, – говорит он.

– Я оставлю вас наедине.

Мама выходит из комнаты. Скотт стоит как затравленный щенок у двери. Казалось бы, он мой первый парень, первая любовь, и даже несмотря на то, что мы расстались, у меня еще должны остаться к нему чувства, ведь любовь не проходит бесследно. Но что-то со мной произошло. То ли авария на меня так подействовала и мне побоку на дела сердечные, ибо у меня появились более серьезные проблемы, либо… я его и не любила вовсе, а у меня просто была сильная привязанность.

– Привет, – говорю я резким тоном.

Он присаживается на край кровати.

– Я там принес фрукты разные, мама твоя оставила их на кухне, – говорит Скотт дрожащим голосом, постоянно ломая пальцы из-за волнения.

– Спасибо.

– Я… блин, Джина, я даже не знаю, что сказать.

– Ладно, тогда скажу я. Ты пришел сюда, потому что тебя, скорее всего, замучила совесть. Еще бы, ты за целый месяц не удосужился позвонить или навестить меня в больнице. Но ты все-таки набрался смелости и пришел ко мне, хотя даже в глаза мне посмотреть боишься, потому что ты жалкий трус.

– Да, я виноват перед тобой.

– Скотт…

– Виноват! И я не знаю, что нужно сделать, чтобы ты меня простила.

– Скотт, я даже и не думала о тебе. Ты мне не нужен так же, как и я тебе не нужна. Посмотри на меня, Скотт, посмотри и запомни, какая я теперь. И ты, наверное, только рад, что бросил меня до этого, потому что потом было бы это сделать гораздо сложнее, не правда ли?

– Я… просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

– Я прекрасно себя чувствую, Скотт. Я всего лишь стала инвалидом на всю оставшуюся жизнь, а так у меня все чудесно, чудесней некуда! А теперь пошел вон. Пошел вон!

Скотт вылетел из моей комнаты, так и не посмотрев мне в глаза. У меня вновь началась истерика, я ревела и добивала себя мыслью, что из-за этого подонка я угробила свою жизнь. Господи, где были мои мозги в ту ночь?!

Мама забегает в комнату.

– Что случилось?

– Ничего, мам, ничего.

– Вы поссорились? Он тебя бросил?

– Мама, оставь меня одну.

– Вирджиния, я должна знать.

– Мама, прошу, оставь меня одну! – Увидев окончательно поникший взгляд моей несчастной матери, я чувствую, что перешла черту.

Всю дальнейшую неделю я редко выходила из комнаты, ну как выходила, просила по рации папу спустить меня на первый этаж, чтобы позавтракать, пообедать или отужинать с семьей. Я плотно закрыла окна, чтобы ни единый звук с улицы не доносился до меня. Я вновь погрузилась в чтение книг и так увлекалась сопереживанием героям, что даже забывала о своем диагнозе, что меня очень радовало. Изредка мы созванивались с Лив, та рассказала, что прошла первый тур кастинга и готовит танец для финала. Я была жутко рада за нее, хотя в глубине моей души снова появлялись нотки зависти. Ненавижу себя за это.

Также я убивала время просмотром телевизора, но меня так раздражали люди, которые появлялись на экране, что я решила заниматься лишь чтением книг и полностью абстрагироваться от внешнего мира. По ночам меня снова беспокоила бессонница, а если мне и удавалось заснуть, то мне снился Скотт со своей подружкой или же снилась авария, я во сне даже чувствовала запах бензина, слышала гул автомобилей и крики людей, которые меня окружили. Я резко просыпалась, тяжело дыша, по моему лбу скользили капельки холодного пота. Под утро мое сознание автоматически отключалось, и просыпалась я лишь к полудню. Когда родители заходили ко мне в комнату, я мастерски прикидывалась спящей, лишь бы не разговаривать с ними. Меня раздражало каждое проявление жизни за пределами моей комнаты, когда я слышала разговоры каких-то людей, я даже прятала голову под подушкой. С каждым днем мне становилось все страшнее и страшнее от того, что со мной происходит. Я медленно превращаюсь в живой труп, на моем теле вновь появились пролежни, из-за которых двигаться было еще сложнее.

Но наступил день, когда терпение моих родителей оказалось на исходе. Мама с папой ворвались в мою комнату.

– Вирджиния, мы едем в торговый центр, – говорит мама уверенным тоном.

– Я никуда не поеду.

– А тебя никто и не спрашивает. Ричард.

Папа подходит ко мне и берет на руки.