Воображаемый друг

Кристофер развернул чертежи; его друзья тоже не сидели сложа руки. Пока они разгружали все, что принесли с собой, Кристофер сбросил рюкзак с Плохим Котом; оттуда с лязгом посыпались инструменты. Он поднял с земли молоток и гвозди.

– Мэтт. Тебе предоставляется право вбить первый гвоздь, – сказал Кристофер.

– Нет уж, – отозвался Мэтт. – Это на самом деле твое право, Крис. Давай сам.

Кристофер обвел глазами друзей. Те согласно покивали. Майк и Мэтт приложили к стволу первый брусок два на четыре дюйма. Рядом с полустертыми инициалами, которые издавна вырезали тут подростки на пути к взрослой жизни. УТ + ДТ. АГ + ДВ. Кое-где рядами тянулись имена. Джонни и Барбара. Майкл и Лори. Приготовившись вогнать в ствол первый гвоздь, Кристофер увидел совсем свежий инициал. Одну-единственную букву.

Д.

Первый гвоздь вошел в древесину, и работа закипела: ребята начали приколачивать бруски. Теперь по дереву поднималась лесенка, похожая на ряд молочных зубов. Один над другим. Не прояви Кристофер завидную смекалку, колобашек хватило бы совсем ненадолго. Мальчики не стали допытываться, откуда взялась целая горка точно таких же. Может, просто не обратили внимания. Может, восприняли как должное.

Так или иначе, к строительству он подготовился в одиночку.

По сути, вкалывал он уже три недели. Консультировался со славным человеком. Совершал набеги на склад Коллинза. Продумывал, планировал. Готовил нынешний фронт работ. Славный человек предупредил, что до поры до времени лучше никого не посвящать в эти дела.

Пока все складывалось удачно: сторож часами просиживал в бригадирском вагончике перед маленьким переносным телевизором и смотрел спортивный канал. Он так увлеченно кричал: «Давай!», «Ну кто так подает?!», «где тебя клюшку держать учили, козлина?!», что ни разу не заметил, как возле сложенных штабелями пиломатериалов, принадлежащих его боссу, шастает малолетний расхититель.

Сейчас Кристоферу требовалось побеседовать со славным человеком, но он боялся напугать друзей. Они ведь не догадывались, что тот находится рядом и следит за их работой. В какой-то момент Майк потянулся к белому пластиковому пакету, чтобы сложить туда гвозди.

– Не трожь, – приказал Кристофер.

Тут же повесив пакет обратно на нижнюю ветку, Майк вернулся к работе. Никто не назначал Кристофера главным. Но никто и не оспаривал его лидерства. Даже Майк, самый крепкий из всех.

Каким-то образом дети всегда чуют вожака.

Пока все трудились, в небе поднялся такой ураган, что верхушки деревьев стали раскачиваться, как руки подростков на концерте. Однако Кристофер, запрокидывая голову, так и не увидел, чтобы облако-лицо сдвинулось с места.

Вроде оно наблюдало за строительством.

Глава 22

Когда мать Кристофера высадила сына возле дома Тормоза Эда, у нее оставался небольшой запас по времени, чтобы поехать на работу самым живописным маршрутом. Она посмотрела на небо. Пышные облака напоминали меренги, еще не успевшие сгореть в микроволновке. Но даже эта картина не шла ни в какое сравнение с Лесом Миссии. В кронах деревьев уже смешивались, как на палитре художника, разные краски – местами неряшливыми, местами чистыми пятнами. Опустив окно, Кейт сделала глубокий вдох. Бодрящий осенний воздух. Синева небес. Разноцветье листвы. Идеальный миг.

Но откуда эта тревога?

С годами она привыкла считать свою материнскую интуицию великим благом. В любых обстоятельствах ее поддерживала уверенность, что тихий голос у нее в голове помогает ей защищать сына, не дает сойти с ума и отвечает за их общее выживание.

Но сейчас он гудел, словно камертон.

Сомнений нет: она чрезмерно опекает сына. Как и все матери, правда? После той кошмарной истории, когда Кристофер целую неделю пропадал неизвестно где, она могла бы держать его взаперти до совершеннолетия, и ни у кого не повернулся бы язык ее осуждать. Но этот голосок, неизменно охлаждавший ее пыл, подсказывал, что надо позволить мальчику жить собственной жизнью, а не подминать его под свои страхи. «Мать» лишь одной буквой отличается от «мять». Сейчас, к примеру, ее сыну ничто не угрожает: в гостях у Эдди он трескает всякую вредную еду и сражается в компьютерные игры. Так почему же у нее душа не на месте?

Не потому ли, что у тебя совсем нет личной жизни, Кейт?

Ну да. Возможно.

Доехав до пансионата «Тенистые сосны», мать Кристофера отметила пропуск и взялась за работу. Когда она нервничала, в нее вселялась маниакальная Супер-Кейт. Она перестилала кровати. Драила унитазы. Помогала санитаркам обслуживать мистера Русковича, который, прикрываясь диагнозом «врожденное недоразвитие мышц», почем зря лапал этих женщин – разумеется, «случайно».

– Пардон муа, – на ломаном французском оправдывался он, жестом снимая с головы невидимую шляпу.

У Кейт все горело в руках; ее подгоняла маниакальная одержимость, так что после завтрака у нее образовались драгоценные минуты отдыха, но в голову опять лезли тревожные мысли о сыне. К счастью, сегодня пансионат готовился встретить новых кандидатов на черную работу. «Кандидоз» – такое название дали этому событию медсестры. В течение следующего месяца по субботам в «Тенистые сосны» должны были приходить волонтеры-старшеклассники, чтобы выносить мусор, чистить котлы и подчиняться любому самодурству миссис Коллинз, причем за весьма скромное вознаграждение – необходимый для поступления в вуз сертификат о выполнении общественно полезных работ (с указанием количества часов).

Как правило, волонтерами оказывались старшеклассники одного и того же толка. А именно ученики местной школы, которые считали свои заявления в университеты и колледжи довольно хилыми, поскольку такие виды внеклассной деятельности, как «обмен эсэмэсками», «балдеж» и «регулярная дрочка», вряд ли могли покорить Гарвард. Эти ребята и вкалывали по субботам в «Тенистых соснах». Ровно через месяц они получали вожделенные сертификаты. После чего уносили ноги. Исключение составляли немногочисленные истовые католики, которые иногда задерживались в пансионате месяца на два. А рекордсмены – даже на четыре.

Такой расклад устраивал всех.

Владелец пансионата, мистер Коллинз, получал бесплатную рабочую силу. Его супруга, миссис Коллинз, – не только свободу третировать несовершеннолетних помощников, попрекая их неумелым уходом за миссис Кайзер, своей полоумной матерью семидесяти восьми лет, но еще и веские основания трубить в загородном клубе перед заклятыми подругами о своем бескорыстном желании «отдать долг обществу», так много сделавшему для ее семьи. А старшеклассники подстилали соломку на пути к большому будущему, в котором видели себя вечно молодыми.

Все три стороны потирали руки.

Отец. Сын. Святой дух.

Поскольку заявления в университеты и колледжи принимались сразу после Нового года, старшеклассники в последний момент искали работу с таким рвением, словно это был Священный Грааль. Подгоняемые магическими словами «Лига плюща»[37 - Подгоняемые магическими словами «Лига плюща»… – Название «Лига плюща» закрепилось в середине 30-х гг. XX века за восьмеркой старейших и наиболее престижных университетов США: это Гарвард, Принстон, Йель, Браун, Колумбия, Корнелл, Дартмут и Пенсильвания. Происхождение названия «Лига плюща» (англ. Ivy League) остается предметом дискуссий. Распространено убеждение, что это имя университеты получили благодаря побегам плюща (англ. ivy), увивающим кирпичные стены зданий. Представляется, однако, что эта черта отнюдь не является отличительной особенностью именно этих или каких-либо других университетских зданий. Менее известная гипотеза гласит, что название происходит от обозначения первоначальной четверки знаменитых университетов «IV League», поскольку латинские буквы, составляющие римскую цифру 4, называются в английском языке «ай ви», что звучит близко к ivy = ‘плющ’. Недостатком этой версии является то, что само наличие некой первоначальной четверки, а тем более конкретный ее состав ничем не подтверждены.], к пансионату тянулись прыткие ребята, жаждущие пустить пыль в глаза приемным комиссиям и создать иллюзию своей гражданской позиции. Сейчас таких жаждущих насчитывалось около двадцати. Раз в десять больше обычного.

Как правило, мама Кристофера даже не приходила на подобные мероприятия, но нынешний «Кандидоз» оказался ей небезразличен. А все потому, что в первом ряду стояла прелестная, взволнованно улыбающаяся девушка в длинной юбке и пушистом свитере: это она заметила у дороги Кристофера на седьмой день после его исчезновения.

Мэри Кэтрин МакНил.

Рядом с ней стоял ее парень, явно небогатый, скромный подросток по имени Даг. Выглядели они очень трогательно. Такие чистые. Истинно верующие католики – откуда им было знать о коварных замыслах миссис Коллинз? Решив подсказать этой парочке, как обойтись малой кровью, мать Кристофера незаметно подобралась к ним сбоку.

– Здравствуйте, миссис Риз, – обратилась к ней Мэри Кэтрин. – Как дела у вашего сына?

– Все хорошо, – шепнула мама Кристофера. – Не стойте в первом ряду. Не вздумайте прерывать ее лекцию. Проситесь на кухню.

Подмигнув, она под предлогом смены постельного белья ускользнула из холла в ближайшую комнату и оттуда наблюдала за слащаво улыбавшейся миссис Коллинз.

– Добро пожаловать на лекцию по профориентации, – начала директриса.

И завела свою шарманку, которую мама Кристофера слышала уже дважды. О том, что в «Тенистых соснах» пожилые люди окружены заботой. Что благополучие лиц старшего возраста – это мерило нравственного состояния общества. Что семья миссис Коллинз приобрела в собственность это учреждение, дабы проживающие непременно сохраняли человеческое достоинство (для персонала, видимо, это не считалось обязательным). Бла-бла-бла. Словесный понос. Ах, загородный клуб. Загородный клуб. Мать Кристофера ждала, кто же на этот раз совершит непростительную оплошность – прервет установочную лекцию. Сцена разыгралась как по нотам…

– Извините, пожалуйста, миссис Коллинз, можно спросить? Когда нам выдадут сертификаты? – отважился какой-то паренек.

Мать Кристофера видела, что это, конечно…

Даг.

Недотепа Даг.

Миссис Коллинз осклабилась:

– Их выдадут в конце месяца.

Даг заулыбался.

– Это хорошо. А то мне уже в декабре документы подавать.

– Мы рады. Вы прямо рветесь в бой. Какой славный молодой человек. А это ваша девушка? – Она указала на Мэри Кэтрин.

– Да, миссис Коллинз. Добрый день, – откликнулась Мэри Кэтрин.