Почти как «бьюик»

– Тони пустил шляпу по кругу, и мы скинулись, кто сколько мог, – объяснил я Неду. – А потом брат Бака Фландерса, он брокер в Питтсбурге, инвестировал для нее эти деньги. Тони решил, что так будет лучше, чем просто отдать ей чек.

Хадди покивал.

– Он собрал нас всех в одном из банкетных залов в «Кантри уэй». Вопрос о Драконше был почти что последним в повестке дня. – Тут Хадди повернулся к Неду. – К этому времени мы уже знали, что Энниса никто не найдет, что Эннис не войдет в полицейский участок где-нибудь в Бейкерсфильде, штат Калифорния, или в Номе, на Аляске, чтобы сказать, что после удара по голове у него отшибло память. Он ушел. Может, в то место, откуда прибыл тот мужчина в черном пальто, может, в другое, но ушел. Ни тела, ни следов борьбы, ни даже одежды не нашли, но мы точно знали, что он ушел. – Хадди невесело рассмеялся. – А эта злобная сука, с которой он жил, просто обезумела. Конечно, она и без этого была ку-ку…

– Это точно, – поддакнул Арки и взял сандвич с ветчиной и сыром. – Звонила постоянно, три-четыре раза в день, Мэтт Бабицки чуть ли не рвал на себе волосы. Ты должна благодарить Бога, Ширли, что она умерла до того, как ты пришла к нам. Эдит Хаймс! Та еще штучка!

– А что, она думала, случилось? – спросил Нед.

– Кто знает? – Я пожал плечами. – Может, считала, что мы убили его за карточные долги и закопали в подвале.

– Вы тогда играли в карты на базе? – с ужасом и удивлением спросил Нед. – Мой отец тоже играл?

– Да перестань, – отмахнулся я. – Тони снял бы скальп с каждого, кого поймал за картами в расположении взвода, даже если играли на спички. И я сделал бы то же самое. Это шутка.

– Мы не пожарные, парень. – В голосе Хадди слышалось столько презрения, что я рассмеялся. Потом он вернулся к теме: – Старуха считала, что мы причастны к смерти Энниса, потому что ненавидела нас. Она ненавидела любого, кто мешал Эннису постоянно находиться рядом с ней. Или ненависть – слишком сильное слово, сержант?

– Нет.

Хадди вновь повернулся к Неду.

– Мы забирали его время и силы. Но, думаю, лучшей частью жизни Энниса все же была та, которую он проводил с нами, то ли на базе, то ли в патрульной машине. Она это знала, вот и ненавидела нас… «Работа, работа, работа, – говорила она. – Это все, что его интересует, чертова работа». Так что, с ее точки зрения, мы должны были забрать его жизнь. Потому что забрали все остальное.

На лице Неда отражалось недоумение. Возможно, потому, что ненависти к работе отца в его доме никто не питал. Во всяком случае, он такого не видел. Ширли мягко положила руку ему на колено.

– Она должна была кого-то ненавидеть, понимаешь? Должна была кого-то винить.

– Эдит звонила, – продолжил я, – Эдит доставала нас, Эдит писала письма своему конгрессмену и генеральному прокурору штата, требуя провести полномасштабное расследование. Я думаю, Тони все это знал, но через несколько дней, на том совещании, все равно предложил позаботиться о ней. Если мы не позаботимся, то кто, спросил он. Эннис не оставил много денег, поэтому без нашей помощи ее ждала нищета. Эннис застраховал свою жизнь и ему полагалась пенсия, тогда где-то восемьдесят процентов от жалованья, но она еще очень долгое время не могла получить ни цента. Потому что…

– …он исчез, – договорил за меня Нед.

– Правильно. Вот мы и собрали деньги Драконше. Порядка двух тысяч долларов, помогли патрульные Лоренса, Бивера и Мерсера. Брат Бака Фландерса вложил эти деньги в акции компьютерных фирм, тогда они только появились на бирже, и в итоге она получила кругленькую сумму.

Что же касается Энниса, то по подразделениям дорожной полиции Западной Калифорнии поползли слухи, что он удрал в Мексику. И очень скоро слух этот воспринимали, как святое писание: Эннис удрал от своей сестры, прежде чем она успела дорезать его своим языком-ножом. Даже кто знал, что случилось, или мог знать, начали говорить то же самое, даже кто сидел в банкетном зале «Кантри уэй» и собственными ушами слышал слова Тони Скундиста, что, по его твердому убеждению, «бьюик», стоящий в гараже Б, имеет непосредственное отношение к исчезновению Энниса Рафферти.

– Он разве что не сказал, что этот «бьюик» – телепортационная кабина для переноса на планету Х, – ввернул Хадди.

– В тот вечер сержант говорил очень убедительно. – Как обычно, голос Арки ни на йоту не отличался от голоса Лоренса Уэлка, и мне пришлось поднять руку, чтобы скрыть улыбку.

– Как я понимаю, в письме конгрессмену она не упомянула о том, что у вас образовался филиал «Сумеречной зоны»? – спросил Нед.

– Каким образом? – удивился я. – Она же ничего не знала. Именно для этого сержант Скундист и собрал то совещание. Чтобы напомнить нам, что рот надо держать на замке, а болтовня…

– Что это? – Нед привстал со скамьи. Я мог бы и не смотреть, и так знал, что он видит, но все-таки посмотрел. Как и Ширли, Арки и Хадди. Нельзя на это не смотреть, зрелище так и притягивает взгляд. Никто из нас не мочился и не выл, как бедный Мистер Диллон, но как минимум в двух случаях я кричал. Да, да. Кричал во весь голос. А потом мне снились кошмары.

Гроза смещалась к югу от нас. Природная гроза, но не другая. Та, что разразилась в гараже Б. Со скамьи для курильщиков мы видели яркие вспышки, освещавшие окна изнутри. Те самые окна на воротах. Чернильно-черные, они вдруг становились ослепительно белыми. И с каждой вспышкой, я знал, радио в коммуникационном центре накрывала волна помех. И на микроволновке часы уже не показывали время, а высвечивали слово «ERROR».

Но в принципе «гроза» разразилась не такая уж и сильная. После вспышек перед глазами плавали зеленые квадраты, но зрение сохранялась. А вот в самом начале, когда вспышки только заполыхали в гараже Б, смотреть на них было невозможно. Они будто выжигали глаза.

– Святой Боже, – прошептал Нед. На лице отразилось изумление.

Нет, изумление – это мягко сказано. Увиденное потрясло его. Но чуть позже, когда он начал приходить в себя, я увидел тот же зачарованный взгляд, каким взирал на «бьюик», да и на гараж Б, его отец. Или Тони. Хадди. Мэтт Бабицки и Фил Кандлтон. Да разве я сам смотрел по-другому? Наверное, это обычное дело при столкновении с совершенно неведомым… когда мы заглядываем туда, где заканчивается привычный нам мир и начинается истинная тьма.

Нед повернулся ко мне:

– Сэнди, Господи Иисусе, что это? Что?

– Если тебе нужен термин, считай, что это светотрясение. Довольно-таки слабое. В наши дни оно всегда такое. Хочешь взглянуть поближе?

Он не стал спрашивать, не опасно ли сейчас подходить к гаражу, не разлетятся ли окна дождем осколков, не выйдет ли из строя фабрика спермы между ног. Ответил коротко: «Да-а-а!» И меня это не удивило.

Мы направились к гаражу Б. Нед и я – впереди, остальные – следом. Неравномерные вспышки резко выделялись на фоне уходящего дня, но вообще-то глаз регистрировал их и при ярком солнечном свете. И когда мы впервые удостоились этого зрелища (примерно, когда едва не взорвалась атомная станция на Три-Майл Айленде[20 - Три-Майл – остров на реке Саскуэханна близ г. Харрисберга, штат Пенсильвания, на котором расположена атомная электростанция, где в 1979 г. произошла первая в истории ядерной энергетики крупная авария.]), «бьюик роудмастер» одной из своих вспышек практически затмил солнце.

– Нам нужны темные очки? – спросил Нед, когда мы подходили к воротам гаража. Я слышал доносящееся изнутри гудение, то самое, на которое обратил внимание отец Неда, когда сидел за большущим рулевым колесом «бьюика» на автозаправочной станции «Дженни».

– Нет, достаточно прищуриться, – ответил Хадди. – В семьдесят девятом без темных очков ты бы, безусловно, не обошелся.

– Это точно, – поддакнул Арки, когда Нед прижался лбом к одному из окон, прищурился и заглянул в гараж.

Я встал рядом с ним, зачарованный как всегда. Смотрите внимательно, увидите живого крокодила.

«Роудмастер» предстал передо мной во всей красе, брезент, сползший с него, лежал на бетоне со стороны водителя. Я, само собой, видел в нем object d’art[21 - Object d’art – произведение искусства (фр.).], большой старый автомобильный динозавр с округлыми линиями, здоровенными колесами, ухмыляющейся радиаторной решеткой. Добро пожаловать, дамы и господа! Добро пожаловать на вечернее представление. На сцене «бьюик 8». Не обычный, конечно, «бьюик», так что попрошу сохранять дистанцию. Это произведение искусства может и кусануть.

Он стоял посреди гаража, неподвижный и мертвый… неподвижный и мертвый… а потом кабина осветилась яркой вспышкой. Большое рулевое колесо и зеркало заднего обзора с удивительной четкостью вырвало из темноты, совсем как некие объекты на горизонте, подсвеченные при артобстреле. Нед ахнул и рукой прикрыл лицо.

Вспышки продолжились, бесшумные, отбрасывающие тени на бетонный пол и стену, где еще висели какие-то инструменты. Гудение слышалось очень отчетливо. Я нацелился взглядом на круглый термометр, свешивающийся с потолочной балки над капотом «бьюика», и при следующей вспышке без труда узнал температуру воздуха в гараже: пятьдесят четыре градуса по Фаренгейту. Низковато, но не очень: тревожиться следовало, когда температура падала ниже пятидесяти градусов[22 - 12,2 градуса.], а вот пятьдесят четыре считалось у нас еще не самым плохим вариантом. Однако все же не следовало искушать судьбу. За годы, проведенные рядом с «бьюиком», мы, конечно, установили кое-какие закономерности, но прекрасно понимали, что нельзя принимать их за аксиомы.

В очередной раз кабина «бьюика» полыхнула белым светом, потом больше минуты в гараже царила темнота. Нед застыл как изваяние. Не знаю, дышал ли он эту минуту.

– Это все? – наконец спросил он.

– Подождем, – ответил я.

Мы прождали еще две минуты, новых вспышек не было, я уже открыл рот, чтобы сказать, что мы можем вернуться на скамью, поскольку на сегодня фейерверк закончен, но тут «бьюик» одарил нас последней вспышкой. Куда более мощной, напоминающей огненное щупальце, вырвавшееся из гигантского циклотрона. Щупальце это из заднего окна со стороны пассажирского сиденья протянулось к полке, где стояли старые коробки с крепежом. Коробки эти высветились светло-желтым светом, словно заполняли их не болты, гайки, шпильки и шайбы, а зажженные свечи. Гудение усилилось, от него заныли зубы, завибрировали глаза, – и сошло на нет. Как и свет. Гараж заполнила чернильная тьма. Выделялся в ней лишь силуэт «бьюика», поблескивающий хромированными частями.

Ширли шумно выдохнула и отошла от окна, у которого наблюдала за происходящим внутри. Она дрожала всем телом. Арки подошел к ней, успокаивающе обнял за плечи.

Фил, стоявший у окна справа от меня: «Сколько бы раз я этого ни видел, босс, привыкнуть не могу».

– Что это? – спросил Нед. От восторга он помолодел лет на десять, разом став младше сестер. – Почему это происходит?

– Мы не знаем, – ответил я.

– А кто еще об этом знает?

– Все патрульные, служившие во взводе Д за двадцать с небольшим лет. Кое-кто из Дорожной службы. Окружной комиссар дорожной полиции…

– Джеймисон? – уточнил Хадди. – Да, он знает.