Билли Саммерс

Когда через день мы вернулись в суд нам объявили что меня устроят на патронатное воспитание в чужой дом – дом Спеков – потому что моя мать не может справляться с родительскими обязанностями. Она сказала вы скоты и сволочи и я доведу это дело до верховного суда. Дядька который рассказывал про лягушку и скорпиона спросил употребляет ли она спиртное. Мама ответила поцелуй меня в зад, жирный урод. Он не стал отвечать ей тем же, но сказал у вас есть 24 часа чтобы собрать вещи Бенджи миссис Компсон и попрощаться с сыном. Ему будет легче, если хотя бы сегодня вы не будете пить. Потом этот дядька и еще двое ушли.

Мы сели в автобус и поехали домой. Мама сказала мы с тобой убежим Бенджи. Мы уедем в другой город и поменяем имена. Начнем жизнь сначала. Но наутро мы никуда не уехали и это был мой последний день в трейлерном парке «Хиллвью», последний день с мамой. Приехал коп из полиции округа чтобы отвезти меня в дом Спеков. Я надеялся что это будет тот же коп который обнимал меня, но это был не он. Хотя помощник шерифа Малкин тоже оказался неплохой.

Вобщем на трезвую голову мама решила не артачиться. Она сказала копу что не собрала мои вещи потому что не верила что это действительно произойдет. Дайте мне 15 минут. Коп сказал хорошо и ждал на улице пока она набивала баул моей одеждой. Потом она сделала мне два сэндвича с арахисовым маслом и джемом и положила их в пакет для обедов и велела мне быть хорошим мальчиком. Потом она заплакала и я тоже. Это она была виновата что я уезжаю во всем была виновата она – не надо было подбирать скорпиона и бухать и оправдываться смертью Кэсси – но я все равно плакал потому что любил ее.

Когда мы вышли на улицу, коп сказал что мне наверняка разрешат позвонить ей из дома Спеков в Эвансвилле. Мама велела позвонить соседке миссис Тиллитсон и объяснила копу что наш телефон пока не работает. Значит, она опять за него не заплатила. Помощник Малкин сказал отличный план и велел мне обнять маму на прощанье. Я обнял. И понюхал ее волосы, потому что они всегда хорошо пахли. До Эвансвилла мы ехали часа два. Я сидел впереди. Сразу за передними сиденьями была решетка, которая превращала заднюю часть салона в клетку. Коп сказал если я не буду попадать в переделки то никогда не поеду сзади. Он спросил: ты же не будешь попадать в переделки? Я ответил нет а сам подумал: когда копы везут тебя в приют – это уже переделка.

Я съел 1 из сэндвичей с арахисовым маслом и джемом и увидел что мама положила в пакет фаршированное яйцо и снова заплакал – представил мамины руки, когда она это делала. Полицейский погладил меня по плечу и сказал, все образуется, сынок. У него на груди была бирка с именем «Ф.У.С. Малкин». Я спросил что такое Ф.У.С., подумал что это какое-то звание. Он сказал что это его имя, что зовут его Франклин Уинфилд Скотт Малкин, но ты можешь называть меня Фрэнк, Бенджи.

Тогда я не плакал но он наверное увидел что мне грустно и немного страшно, потому что опять погладил меня по плечу и сказал все будет хорошо, Бенджи. Там полно хороших ребят. Они все ладят между собой и ты с ними тоже поладишь если будешь хорошо себя вести. Я знаю все патронатные семьи в округе и поверь мне Спеки не самые плохие. Не лучшие, но никаких проблем с ними никогда не было. А я такого насмотрелся на своем веку. Будь паинькой, не выделывайся и все будет хорошо.

Я сказал что скучаю по маме. Он сказал конечно скучаешь. Вот она одумается вернется на землю и опека назначит новое слушание и тебя вернут домой. А пока она может приезжать к тебе в среду вечером и в любое время по субботам и воскресеньям, до 7 вечера. Скажи ей об этом, когда позвонишь.

Только вот моя мама на землю так и не вернулась. Она продолжала бухать и завела себе хахаля который подсадил ее на мет. А когда ты употребляешь мет, очень сложно вернуться на землю – потому что ты все время улетаешь. Поначалу мама довольно часто меня навещала, потом стала навещать реже, потом совсем редко и в конце концов исчезла. Когда я видел ее в последний раз, она была без зубов и с грязной головой. Она сказала мне так стыдно что я таком виде. Я сказал мне тоже стыдно. Я сказал: видок у тебя просто жуть. К тому времени я стал подростком, а подросток, когда ему больно, скажет что угодно, лишь бы причинить боль.

Дом Спеков находился в сельской местности. Хлипкий но огромный, куча комнат, 3 этажа. А то и 4. Снаружи он выглядел неплохо, но внутри прямо рассыпался. Отовсюду текло и дуло, особенно зимой. Дубак был адский. Все равно что дрючить шлюху в холодильнике, говорила Ронни. Но сначала я не понял что дом старый и хлипкий, снаружи он выглядел как новенький – ярко-красный с голубой каемочкой. Вскоре я узнал, что приемные дети Спеков перекрашивали его каждый год, получая за работу по два бакса в час. На моей памяти он был сперва красный с голубым, потом зеленый с белым, потом желтый с зеленым. Теперь поняли, почему мы с Ронни прозвали его Домом Вековечной Краски? В тот год когда я подался в морпехи он снова стал красным с голубым. Ронни говорила эта развалюха только на краске и держится, Бенджи. Это была шутка, она вообще была шутница, но ведь дом действительно разваливался на части. Наверное в каждой шутке есть доля правды и именно это делает шутку смешной.

Помощник шерифа Ф.У.С. Малкин сказал, что Спеки – не лучшие, но и не худшие, и это тоже оказалось правдой. Я прожил у них 5 лет, а потом записался в морпехи, и за все это время миссис Спек ни разу меня не ударила, разве что пару раз хлестнула тряпкой или полотенцем по лицу, и она никогда не била малышей вроде Пегги Пай (шестилетка, которой один глаз выжгли сигаретой). К тому же миссис Спек хлестала меня только за дело. Другим детям тоже доставалось очень редко, буквально пару раз. Однажды Джимми Дайкмэн разбил зимнюю оконную раму, кинув в нее камень. А в другой раз Сара Пибоди танцевала вокруг Пегги и пела: «Пегги Пай, Пегги Пай, ты взгляни скорей на нас! Пегги Пай, Пегги Пай кто-то вышиб левый глаз!» Миссис Спек это увидела и тут же влепила ей пощечину. Сара была злая. Плохая. Как-то я спросил ее, кем она хочет стать, когда вырастет, и она ответила: Я стану девочкой по вызову чтобы со знаменитостями чпокаться и трясти с них деньги. Потом она засмеялась типа это шутка. Может правда пошутила.

Спеки были самые обычные люди, не плохие и не хорошие. Жили на деньги, которые получали от государства. Проходили все нужные проверки. Мы ездили в школу на автобусе, всегда чисто и опрятно одетые. Когда я решил пойти в морпехи, мистер Спек даже поехал со мной в суд, чтобы меня окончательно вывели из-под опеки матери, а законным опекуном сделали его. Тогда он мог подписать нужные бумаги, чтобы я стал морпехом в 17, а не ждал до 18. Я думал может моя мама все-таки появится в суде, но она не появилась. Да и откуда ей было знать, что будет суд? Я мог ей сообщить да только она давно уехала из трейлерного парка и из той квартиры где какое-то время жила с хахалем, подсадившим ее на мет. После двух слушаний мистер Спек сказал: Да поможет тебе Бог, Бенджи, ведь теперь ты сам по себе и можешь делать, что хочешь. Я ответил что не верю в Бога, а он сказал мол еще поверишь, всему свое время.

Какой урок я усвоил в Доме Вековечной Краски? Люди делятся не на две категории – плохие и хорошие, – так я думал в детстве, когда получал большую часть знаний о мире и людях из телевизора. На самом деле категорий три. Третья – это люди, которые не выделываются (помните совет Ф.У.С. Малкина?). Так вот почти все люди на свете именно такие и я их называю серыми. Они тебя не обижают (по крайней мере нарочно) но и помогать тебе не хотят. Они говорят делай что хочешь и да поможет тебе Бог.

Думаю в этом мире надо помогать себе самому.

Когда я приехал в Дом Вековечной Краски, там жили 14 детей включая меня. Ронни сказала это хорошо, потому что 13 несчастливое число. Самая младшая была Пегги Пай которая до сих пор иногда мочила штанишки. Еще были близнецы Тимми и Томми, тоже лет 6 или 7. Самому старшему парню – Глену Даттону – было 17 и он ушел в армию вскоре после моего приезда. Только ему не пришлось просить мистера Спека стать его законным опекуном и подписать бумаги, потому что это сделала его мать, потому что Глен пообещал высылать ей часть довольствия. Глен сказал нам с Ронни что эта сучара готова хоть в рабство его сбагрить, если ей посулят за это денег. Глен был здоровяк и мастер ругаться, даже круче чем Ронни (а она ругалась так, что стены краснели), но младших никогда не обижал. И кистью махал будь здоров, всегда красил на самой верхотуре.

Когда помощник шерифа Малкин подъехал на своей машине к дому, я чуть не ослеп от того, что увидел по соседству. Там была свалка битых машин. Огромная, насколько хватает глаз. Сотни машин. Ими был завален весь склон холма с нашей стороны, а потом я узнал, что и с другой стороны тоже. Чем дальше – тем старше и ржавее были драндулеты. Солнце отражалось от лобовух тех машин, у которых еще были лобовухи. Примерно в половине км от дома Спеков стоял зеленый магазин автозапчастей сколоченный из профлиста. Внутри кто-то работал ниматическими дрелями и отвертками. Спереди висела вывеска «ЗАПЧАСТИ СПЕКА. МЕЛКИЙ РЕМОНТ. ВЫГОДНЫЕ ЦЕНЫ».

Помощник шерифа Малкин сказал что этот магазинчик принадлежит брату Спека, ну и халупа, правда? Он стоит прямо за границей округа поэтому власти ничего не могут ему предъявить. А дом Спеков стоит у границы, вот почему ему пришлось обнести все рабицей. Я тебе это объясняю чтоб ты не думал будто ты в тюрьме. Автомобильное кладбище – опасное место, Бенджи. Оно не просто так под запретом. Даже не думай туда ходить, ясно? Я сказал хорошо, но конечно мы туда ходили. Я, Глен, Ронни и Донни. После отъезда Глена – я и Ронни, иногда Донни. А потом Ронни сбежала, и я стал ходить один. Иногда я гадаю куда ее в итоге занесло. Надеюсь у нее все хорошо. Без нее мне грустно. Может поэтому я и подался служить, но если честно я так и так это сделал бы.

За 5 лет, что я был подопечным Спеков, я 3 раза видел как дом меняет окраску. Были и другие события которые мне запомнились, например когда меня отстранили от занятий за драку. 2 мальчишки опять назвали меня Бенджи Пиф-Паф, они и раньше так делали но тут прямо до белого каления меня довели. Они были старше и сильнее, но я не убежал даже когда один из них поставил мне фингал а второй чуть нос не разбил. Этого второго я потом проучил. Звали его Джаред Кляйн, и однажды я спустил ему штаны так что все увидели его трусы с пятнами мочи. Потом его еще долго дразнили – и поделом.

Еще я запомнил, как Пегги Пай увезли в больницу с воспалением легких. А через неделю или 10 дней миссис Спек собрала нас всех в гостиной молиться потому что Пегги нас покинула. Теперь она с Иисусом в раю и снова видит обоими глазами. Донни Уигмор сказал: Надеюсь там и кормят получше. А миссис Спек велела ему не умничать, давно по шее не получал? Вобщем мы помолились за душу Пегги а Ронни пришлось закрыть рукой рот чтобы не смеяться над словами Донни, но она и плакала тоже. Остальные дети тоже плакали потому что Пегги у всех была «любимкой». Я не плакал но мне было грустно. Потом когда мы с Ронни, Гленом и Донни ушли тусоваться на Демо Дерби[20 - «Демо Дерби» – развлекательные «гонки на выживание», где водители намеренно врезаются друг в друга с целью как можно сильнее разбить машину соперника.], Ронни поплакала еще. Глен обнял ее и Ронни сказала Пег была такая славная, правда? И Глен сказал да просто чудо.

Потом она обняла меня, а я обнял ее и получилось что из-за смерти Пегги все-таки случилось что-то хорошее, потому что я был влюблен в Ронни Гивенс. Я знал что ничего у нас не выйдет потому что она на 2 года старше и влюбляется во взрослых ребят вроде Глена, но я не мог просто выключить чувства. Чувства они как дыхание: входят и выходят.

Демо Дерби – так мы называли автосвалку за Домом Вековечной Краски и рядом с «Запчастями Спека». Это было наше особенное место. Нам запрещали туда ходить и это делало его еще более особенным. Ронни сказала это как Запретный плод с дерева в райском саду, который Еве нельзя было есть. Глен обвел руками бесконечные ряды битых машин с лобовухами, которые превращали одно солнце в сотни солнц, и заявил да у нас тут свой собственный гребаный сад. И Ронни засмеялась.

Когда мы туда ходили мы выискивали машины получше типа Кадиллаков, Линкольнов и Бумеров, или как-то раз нашли старинный лимузин Мерседес которому начисто снесло весь зад. Глен всегда таскал с собой швабру и молотил ей по сиденьям, а потом уж мы залезали в салон. Мышей отпугивал. Один раз мы спугнули огромную жирную крысу. С нами был Донни и он закричал: Гляньте мистер Спек побежал! И мы все заржали как кони. Вобщем мы садились в тачку и притворялись что она целая и мы все кудато едем.

Попасть на Демо Дерби было легко, потому что в дальнем углу детской площадки в сетке-рабице была дыра и однажды Глен сказал кто знает сколько малолетних ушлепков лазило в эту дыру и что из них потом вышло. Тут все мы заржали, но Ронни сказала: врятли что-то путевое. Донни опять посмеялся, а мы с Гленом нет. Я посмотрел на него, он посмотрел на меня и мы оба подумали что мы тоже врятли путевые.

Иногда Глен делал вид что рулит, а Ронни была за штурмана, иногда наоборот. Когда штурманом был Глен он кричал что-то вроде: «РОННИ НЕ СБЕЙ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ПСИНУ!» И Ронни выкручивала руль как будто пыталась увернуться. Тогда Глен валился вбок и утыкался головой ей в колени, а Ронни отпихивала его и орала: пристегнись идиот!

Я всегда сидел сзади, один или с Донни, когда он ходил с нами, но обычно один. Одному мне нравилось даже больше. Пару раз Глену удалось где-то раздобыть банку пива, и мы ее передавали по кругу. Потом Ронни выдавала нам «Сертс», чтобы перебить запах. Однажды Глен принес целых три банки и мы немного напились и Ронни начала крутить руль туда-сюда. Глен ей сказал: Давай аккуратней, подруга, а то нас копы тормознут. Они смеялись, а я нет, потому что мою мать действительно тормознули копы и это было несмешно.

Донни курил. Не знаю у кого он брал сиги, а Глен пиво, может, у одного и того же человека, но у Донни в заначке под половицей всегда лежала пачка Мальборо. Обычно он курил на улице у входа на кухню, но однажды он вытащил сиги когда мы сидели в старом Бьюике Эстейт и притворялись что едем в Вегас играть на рулетке и бросать кости. Ронни сказала не смей тут курить дурачина здесь везде сухая трава и разлитое масло. Донни сказал у тебя ПМС или как, а Глен обернулся, пригрозил ему кулаком и велел взять свои слова обратно, если он не хочет поужинать своими передними зубами. Потом в Фаллудже я видел как сержант Уэст пальнул из гранатомета по убежищу повстанцев в той части города, которую мы называли Кусок Пиццы, и оно взлетело на воздух, потому что внутри хранились боеприпасы. Мы этого не знали и запросто могли подорваться, чудом выжили. Тогда я вспомнил как Донни тоже иногда курил в сарае, где Спеки хранили краску. Наверное это было куда опаснее чем курить на Демо Дерби.