Институт

У входа стояли две полицейские машины. Одна – довольно новый седан, вторая – старенький, заляпанный грязью «фораннер» с проблесковым маячком на приборной панели. Тим глянул на вход в управление – мимолетным взглядом путника с тугой стопкой наличных в кармане – и зашагал было дальше… Потом вдруг замер и подошел поближе к двойным дверям, по бокам от которых висели доски для объявлений. Тима заинтересовало одно объявление, и он решил убедиться, что ему не померещилось.

В наш-то век… Такого просто быть не может!

Однако вот же, рядом с плакатом «ЕСЛИ ТЫ ДУМАЛ, ЧТО В ЮЖНОЙ КАРОЛИНЕ ЛЕГАЛИЗОВАНА МАРИХУАНА, ПОДУМАЙ ЕЩЕ РАЗ», черным по белому написано: «ТРЕБУЕТСЯ НОЧНОЙ ОБХОДЧИК. ОБРАЩАТЬСЯ К ШЕРИФУ».

Ого, подумал Тим, вот так привет из прошлого!

Он собрался продолжить путь, но снова замер на месте и задумался. Как раз в эту секунду двери участка распахнулись, и оттуда, поправляя фуражку, вышел длинный и тощий рыжеволосый коп. Лучи заходящего солнца сверкнули на его значке. Он окинул взглядом рабочие ботинки Тима, пропыленные джинсы и голубую хлопчатобумажную рубашку. Присмотрелся к сумке, висевшей у Тима на плече, затем поднял глаза к его лицу.

– Чем могу помочь, сэр?

Тим вдруг ощутил ту же внезапную решимость, что посетила его недавно на борту самолета.

– Наверное, ничем, но мало ли.

5

Рыжий коп – помощник шерифа по имени Тэггарт Фарадей – пригласил Тима в участок, где в нос сразу ударил привычный запах хлорки и аммиака, доносившийся из четырех камер для задержанных. Познакомив Тима с Вероникой Гибсон, женщиной среднего возраста, которая в тот день дежурила на телефоне, Фарадей попросил у Тима водительские права и еще какой-нибудь документ, удостоверяющий личность. Тим тут же достал права и удостоверение сотрудника полиции Сарасоты – даже не пытаясь скрывать, что срок его действия истек девять месяцев назад. Как только полицейские увидели карточку, их отношение к гостю сразу изменилось.

– Вы, стало быть, не местный, – сказала Ронни Гибсон.

– Не местный. Однако собираюсь им стать – если возьмете меня обходчиком.

– Зарплата крошечная, – сказал Фарадей. – Да мы тут ничего и не решаем: нанимает и увольняет сотрудников шериф Эшворт.

Ронни Гибсон добавила:

– Наш прежний обходчик, Эд Уитлок, вышел на пенсию и уехал в Джорджию. У него боковой склероз, как у Лу Герига[2 - Лу Гериг (1903–1941) – легендарный американский бейсболист, игравший за «Нью-Йорк янкиз». В США и Канаде боковой амиотрофический склероз часто называют «болезнью Лу Герига».]. Славный малый. Не повезло бедняге!.. Ничего, в Джорджии за ним присмотрят.

– Хорошим людям больше всех достается, – сказал Тэг Фарадей. – Дай-ка ему анкету, Ронни. Мистер Джемисон, у нас контора небольшая, всего семь человек, из них двое на полставки. Больше местные налогоплательщики себе позволить не могут. Шериф Джон сейчас на дежурстве. Если к пяти или половине шестого не вернется, значит, поехал домой ужинать. Тогда уж только завтра его увидите.

– Ладно, вечером я все равно буду здесь. Если мотель работает.

– Норберт наверняка найдет для вас свободный номерок, – сказала Ронни Гибсон. Они с Фарадеем переглянулись и засмеялись.

– Видать, мотель у вас не пятизвездочный, – заметил Тим.

– Без комментариев, – ответила Ронни. – Я бы на вашем месте проверила, нет ли в кровати маленьких кровопийц. А почему вы ушли из полиции Сарасоты, мистер Джемисон? На пенсию-то вам вроде рановато.

– Это я намерен обсудить с вашим начальником – если, конечно, он пригласит меня на собеседование.

Полицейские снова переглянулись – уже куда более многозначительно, – после чего Тэг Фарадей сказал:

– Ну, выдай ему анкету, Ронни, пусть заполняет. Приятно было познакомиться, сэр, и добро пожаловать в Дюпрей. Ведите себя хорошо – и мы поладим. – С этими словами он удалился, оставив вопрос альтернативы хорошему поведению открытым. Сквозь решетку на окне Тим увидел, как «фораннер» выехал с парковки и покатил по короткой главной улице Дюпрея.

Ему выдали анкету на планшете с зажимом. Тим устроился на одном из трех стульев у левой стены, поставил сумку между ног и начал отвечать на вопросы.

Ночной обходчик, подумал он. Чтоб меня!

6

Шериф Эшворт – а для большинства горожан и коллег просто шериф Джон – оказался пузатым, неторопливым толстяком. У него были щеки как у бассета и копна седых волос. На форменной рубашке виднелось пятно от кетчупа. Он носил «глок» в кобуре и рубиновый перстень на мизинце, говорил с ядреным акцентом, подчеркнуто благодушно, по-свойски, однако его глаза, глубоко засевшие в заплывших жиром глазницах, были умны и проницательны. Словом, он бы запросто прошел кастинг на роль шерифа в каком-нибудь штампованном южном боевичке вроде «Широко шагая», если бы не черный цвет кожи. И еще кое-что: на стене в его кабинете, рядом с портретом президента Трампа, висел в рамочке диплом Академии ФБР в Куантико. Такие штуки за упаковки от кукурузных хлопьев не высылают.

– Ну что ж, – сказал шериф Джон, покачиваясь в своем офисном кресле, – времени у нас в обрез. Марселла с меня шкуру сдерет, если я опоздаю к ужину без веской причины.

– Понял.

– Так что давайте сразу к делу. Почему вы ушли из полиции Сарасоты и что делаете в наших краях? Южная Каролина туристов не манит, а уж Дюпрей и подавно.

Эшворт вряд ли стал бы звонить сегодня в Сарасоту, но утром наверняка позвонит, так что Тим решил ничего не приукрашивать. А смысл? Если не возьмут обходчиком, перекантуется в Дюпрее одну ночь и отправится дальше, с частыми остановками до Нью-Йорка. То был в представлении Тима необходимый переходный период между случившимся однажды вечером в «Вестфилд-молле» Сарасоты и тем, что ждало его впереди. Да и в конце концов, честность – лучшая политика, хотя бы по той причине, что в наш век все тайное рано или поздно становится явным. Особенно если в твоем распоряжении есть компьютер и вайфай.

– Мне предложили добровольно уйти в отставку, я и ушел. Никому от этого легче не стало, тем более мне – я свою работу любил, и мне нравилось жить на северном побережье залива, – и все же это было самое разумное решение. Так хотя бы пенсию назначили – не полноценную, конечно, но лучше, чем ничего. Половину я отдаю бывшей жене.

– Так что стряслось-то? И давайте поживей, а то у меня ужин дома стынет.

– История недолгая. Однажды вечером, после смены, я заглянул в «Вестфилд-молл» за новыми ботинками – на свадьбу собирался. Я был в форме, чтобы вы понимали.

– Понимаю.

– Выхожу я из обувного, и тут ко мне подлетает женщина: мол, какой-то подросток размахивает пистолетом у входа в кинотеатр. Я бегом туда, понятное дело.

– И сразу выхватили пушку?

– Нет, сэр, не сразу. Сперва оценил обстановку. Один паренек валялся на полу, а другой – не то пьяный, не то под кайфом – его пинал. И целился в него из пистолета.

– Прямо как в кливлендском деле. Коп пристрелил чернокожего парня, который размахивал пневматикой.

– Вот и я ту историю вспомнил. Да только коп, пристреливший Тамира Райса, божился, что пушка показалась ему настоящей. А я сразу подумал, что парень размахивает игрушкой. Но знать наверняка не мог – вы, конечно, понимаете почему.

Шериф Джон Эшворт и думать забыл о стынущем ужине.

– Потому что парень грозил пистолетом другому парню. Какой смысл наставлять на противника игрушку? Хотя… тот ведь мог и не знать, что это игрушка.

– Потом преступник утверждал, что ничего не наставлял, а просто размахивал игрушечным пистолетом, приговаривая: «Это мое, гад, слышишь? Мое не трожь!» Но я-то этого не видел. Мне показалось, что он наставляет на парня пушку. Я заорал, мол, бросай оружие, руки вверх. То ли он меня не услышал, то ли внимания не обратил… так или иначе, парня он пинать не перестал. И все грозил ему пушкой. Или размахивал ею. В общем, тут я и выхватил табельное оружие. – Тим умолк. – Если это важно, оба парня были белые.

– Мне все равно. Дети подрались, один лежал, второй его бил. У второго в руках не то пушка, не то игрушка – поди разбери. И что? Пристрелили вы его? Только не говорите, что…

– Никто никого не пристрелил. Там все иначе вышло. Видали, как вокруг дерущихся обычно собирается толпа народу? А когда кто-нибудь достает пушку, все разбегаются?

– Конечно. У кого мозги на месте, те сразу дают деру.

– Вот и тут все испарились. Кроме нескольких зевак.

– А, снимали происходящее на телефон?

Тим кивнул.

– Спилберги недоделанные. Короче, я направил ствол вверх и пальнул в потолок – вроде как предупредил этого идиота. Зря, конечно, я так сделал, но мне тогда ничего другого на ум не пришло. В той части торгового центра с потолка свисали светильники. Пуля угодила в такой светильник, и он свалился на голову одному из зевак. А паренек сразу бросил пушку – и по тому, как она отскочила от пола, я понял, что это водяной пистолет, похожий на настоящий. Паренек на полу отделался парой синяков и царапин, даже швы накладывать не пришлось. А вот зевака потерял сознание на три часа. Сотрясение мозга заработал. Его адвокат в суде уверял, что у бедняги амнезия и страшные головные боли.