Институт

Хелен усмехнулась.

– А, вот ты кто – любимчик учителей!

Люк вспомнил, как Тони влепил ему пощечину, и невольно подумал, что Хелен скоро ждет та же участь.

– Морин не такая, как все. Будь с ней добра – и она будет добра с тобой.

– Давно ты здесь?

– Сегодня прибыл, незадолго до тебя.

– Тогда откуда ты знаешь, кто тут добрый, а кто нет?

– Я только говорю, что Морин хорошая. Ладно, давай искать одежду.

Хелен взяла из комода чистые трусы и штаны (не преминув обшарить все ящики), и они двинулись обратно. По дороге она спросила Люка, ставили над ним уже опыты, которые упоминал Джордж, или еще нет. Люк ответил, что нет, а потом показал чип в ухе.

– Лучше не сопротивляйся. Я вот заартачился – и по роже получил.

Хелен резко остановилась.

– Да ладно?!

Он повернул голову и показал ей ту щеку, на которой синели едва заметные кровоподтеки, оставленные пальцами Тони.

– Меня они точно не тронут, – сказала Хелен.

– Не советую проверять эту теорию на практике.

Она взъерошила свои разноцветные волосы.

– У меня уже есть пирсинг, так что плевать.

Калиша сидела на кровати рядом с Авери – она подстелила ему сложенное пополам полотенце – и гладила мальчика по слипшимся волосам. Он смотрел на нее ошалело-мечтательно, словно перед ним была принцесса Тиана во плоти. Хелен бросила Люку одежду. Тот не ожидал такого поворота и уронил на пол трусы с Человеком-Пауком, запечатленным в разных динамичных позах.

– Ладно, мне неинтересно смотреть на его писюлек. Пойду спать. Глядишь, проснусь опять в своей комнате – в своей настоящей комнате, – и все это окажется сном.

– Удачи, – пожала плечами Калиша.

Хелен ушла. Люк поднял с пола трусы Авери и заодно успел полюбоваться качанием ее бедер в потертых джинсах.

– Конфетка, да? – равнодушным тоном спросила Калиша.

Люк подал ей вещи, чувствуя, как щеки наливаются жаром.

– Типа того. Но по части характера есть над чем поработать.

Он думал, Калиша засмеется – у нее был приятный смех, – однако та помрачнела еще больше.

– Здесь с нее собьют спесь. Оглянуться не успеешь, как ее начнет потряхивать при виде людей в голубых рубашках. Прямо как нас. Авери, давай переодевайся. Мы с Люком не будем смотреть, обещаю.

Они отвернулись – к открытой двери и «райскому» постеру за ней. Пару минут сзади доносилось пыхтение и шмыганье. Наконец Авери сказал:

– Я оделся. Можете смотреть.

Они обернулись.

– Так, а теперь сходи повесь мокрые штаны на край ванны, – велела Калиша.

Авери безропотно поплелся в ванную и тут же вернулся.

– Я все сделал, Ша.

В его голосе не осталось и следа ярости. Он говорил понуро и устало.

– Молодчина. Теперь залезай обратно. Можешь прилечь, если хочешь.

Калиша села, уложила ноги Авери к себе на колени и похлопала по кровати рядом с собой. Люк присел и спросил новенького, все ли у него нормально.

– Наверное, да.

– Не «наверное», а нормально! – воскликнула Калиша и вновь начала гладить мальчишку по волосам. Люк чувствовал – может, он ошибался, а может, и нет, – что между ними что-то происходит. И это что-то доступно только им. Некий внутренний обмен.

– Ну давай. Расскажи ему свой гребаный анекдот, а потом сразу на боковую.

– Ты сказала плохое слово.

– Угу. Валяй.

Авери посмотрел на Люка.

– Охотник гулял по лесу и увидел голубые ели. Присмотревшись, он понял… Что он понял?

Люк хотел сообщить Авери, что анекдоты про голубых в приличном обществе больше не рассказывают… Впрочем, приличным обществом тут и не пахло.