Императрица по случаю

– Их императорские величества!

Я невольно схватила руку Александра. Тот успокоительно сжал мою: мол, ничего, я рядом, все нормально.

– Делай, как я, – почти не шевеля губами прошептал он. – И ничего не бойся.

В столовую вплыла императорская чета, и я чуть не ахнула от изумления. Император, которого книги и фильмы изображали маленьким сморщенным старичком, оказался весьма моложавым мужчиной среднего роста, здоровым цветом лица и добрым (!) взглядом. Рядом плыла пышная бело-розовая красавица с замысловатой прической из прекрасных светло-русых волос, алыми губами и большими голубыми глазами. Никогда бы не поверила, что эта еще молодая женщина родила десятерых детей! На вид ей было лет тридцать.

Александр шагнул навстречу родителям, склонился в почтительном поклоне, а потом поцеловал руки. Сначала отцу, потом – матери.

– Папенька, маменька, надеюсь, вы в добром здравии.

Ответом ему был милостивый кивок. Я подошла следом за мужем, стараясь унять противную дрожь в коленках. Реверанс удалось сделать более или менее прилично. Теперь – обряд целования рук.

– Папенька, добрый день. Маменька, здравствуйте. Прошла ли ваша мигрень?

– Благодарю, Лиз, – почти благосклонно произнесла императрица. – А ты здорова ли?

– Совсем здорова, маменька.

– Ну и Слава Богу, слава Богу, – скороговорка императора.

Тут с приветствием подошла Аннет, за нею – княжны. Дочерей император целовал в лоб, невестки такой чести не заслуживали.

– К столу, прошу к столу, – отрывисто бросил Павел. – Откушаем, что Бог послал.

На этот раз Бог послал куриный бульон с сухариками и отварную курицу с рисом. Принципиальных отличий от обычного домашнего обеда в оставленном мною времени я не заметила. Разве что роскошный сервиз, серебряные столовые приборы изумительной работы и вазы, наполненные живыми цветами.

Я чинно черпала прозрачный бульон и старалась вспомнить, каким концом ложку нужно подносить ко рту по правилам хорошего тона. Увы, окружающие мне тут ничем помочь не могли: каждый ел так, как ему (или ей) было удобнее.

– Княжна Елена, – внезапно раздался голос императора, – мы окончательно решили вопрос о твоем браке.

Елена вопросительно посмотрела на отца, причем никаких следов волнения или хотя бы обыкновенного любопытства на ее лице не было.

– Мы отказались от первоначального намерения выдать тебя за старшего принца Курляндского. К тебе сватается наследный принц герцогства Мекленбургского Фридрих-Людвиг. Мы уже дали согласие, принц приедет официально просить твоей руки через два месяца.

– Восемьдесят лет назад за тогдашним герцогом Мекленбургским была племянница императора Петра Алексеевича, Екатерина, – забывшись, произнесла я вслух.

А ведь меня предупреждали, что за столом нужно молчать! Только отвечать на вопросы императора. Я заметила, что Александр слегка побледнел.

– Княгиня Елизавета, ты расскажешь нам об этом за кофе, – неожиданно милостиво отреагировал император. – Признаться, я кое-что подзабыл из истории.

– Как пожелаете, папенька, – смиренно склонила я голову.

Гроза, кажется, прошла стороной. Или диктаторские замашки Павла Петровича были сильно преувеличены его потомками.

Второе блюдо ели в молчании, только один раз император изволил разомкнуть уста:

– Княгиня Анна, твой супруг все еще инспектирует войска?

– Да, папенька.

Можно подумать, он сам этого не знал! Еще повезло, что он не отправил в такую же поездку Александра. Наверное, из-за моей болезни.

Кофе пили тут же: император терпеть не мог «бегать из комнаты в комнату», – как он выражался. И мне пришлось напрячь память и рассказать августейшему семейству, с кем они собираются породниться.

Петр Великий выдал замуж свою любимую племянницу Екатерину за человека со сложным характером и тяжелой рукой. Герцог Леопольд Мекленбургский был скор на расправу и супругу поколачивал регулярно. Та терпела четыре года, за которые родила дочь Анну, и… сбежала к своей вдовой матери в Россию. Попыток вернуть заблудшую супругу герцог практически не делал, тем более что это был его третий брак.

Фридрих Вильгельм умер в 1713 году и трон унаследовал его племянник Кристиан Людвиг. В настоящее время главой Дома Мекленбург-Шверин являлся герцог Фридрих Франц I. У жениха великой княжны Елены две сестры и три брата, семья пользуется определенным влиянием в Европе и находится в прекрасных отношениях с прусским королевским двором.

– Так что я рассчитываю, княжна Елена, что твой брак принесет нам более близкие отношения с Пруссией и укрепит положение России в Европе.

– Как вам будет угодно, папенька.

– А ты, княгиня Елизавета, молодец. Историю России всем нужно знать, да и не только России. Как-нибудь приглашу тебя к чаю, побеседовать об истории.

– Благодарю вас, папенька, за честь почту.

Краем глаза я заметила поджатые губы императрицы, не сулившие мне ничего хорошего, и, сославшись на оставшуюся после болезни слабость, быстренько слилась в свои покои. Хотелось верить, что к ужину к Марии свет Федоровне вернется хорошее настроение.

Ворвавшись следом за мной, Александр повалился на кушетку в спальне и захохотал.

– Что тебя так развеселило? – поинтересовалась я.

– А то, как ты ловко к государю подъехала. Он ведь историю обожает, его хлебом не корми, дай поговорить об Александре Македонском или Иване Грозном. Только собеседников найти трудно.

– Что ж тут трудного? Я тоже про историю часами могу разговаривать.

– А почему же мы с тобой тогда об этом никогда не беседовали?

Хороший вопрос. То ли Елизавета Алексеевна тоже была исторически-безграмотна, то ли эти разговоры не интересовали самого Александра. Не знаю. Зато знаю, как говорится, симметричный ответ:

– Наверное, потому же, почему только недавно фактически стали мужем и женой.

Александр стал серьезным и сел прямо.

– Неужели ты настолько меня боялась.

– Наверное… Я не помню. Вот то, что влюбилась в тебя с первого взгляда, помню прекрасно. И как ты мне в любви объяснился – тоже помню.

– Правда? – обрадовался Александр.

Я кивнула.

– Тебе еще пятнадцати не исполнилось, ты страшно смущался был очень сдержан, а я думала, что это – неприязнь ко мне. Плакала даже по ночам. И вдруг однажды, когда мы все рисовали в Бриллиантовой комнате, ты незаметно сунул мне записку с признанием в любви, которую только что написал. Спрашивал, можешь ли надеяться на ответное чувство и если да, то согласна ли я стать твоей женой.

– Не представляешь себе, как я трусил. А вдруг ты бы ответила отказом? Или вообще ничего не ответила.

– Я быстренько нацарапала тебе ответную записку: мол, тоже люблю и к тому же покоряюсь желанию, которое выразили мои родители, посылая меня сюда.