Императрица по случаю

Одну из причин этого охлаждения я вчера лично приказала Катерине выставить за дверь и никогда более ко мне не пускать. Фаворит покойной императрицы Екатерины, граф Платон Зубов, который докучал своими ухаживаниями юной великой княгине, после воцарения Павла старался вести себя как можно незаметнее. Насколько мне помнилось, неравнодушен к отражавшейся в зеркале красавице был и младший брат Александра, Константин, но, кажется, после женитьбы, он поутих.

Да, еще современники упрекали Елизавету в излишней меланхоличности, замкнутости и гордости, что помешало ей сохранить любовь супруга. Ничего, я такими недостатками не обладаю….

– Княгинюшка! – раздался сзади голос Катерины, – что же вы босиком-то стоять изволите? Снова захвораете, не приведи Господи. Вот ваши туфельки…

Она ловко надела на меня парчовые туфельки без задников, отороченные каким-то белым пухом. Не исключено – лебяжьим. А затем подала роскошное неглиже, описывать которое я затрудняюсь. Воздух, блеск и кружева.

– Катюша, я кофе хочу, – сказала я, оторвавшись, наконец, от зеркала.

Только теперь я обнаружила, что у меня изменился голос – стал мягче, глубже, певучее. Ну, хорошеть – так уж по полной программе. Не удивлюсь, если у меня и музыкальные способности прорежутся.

– Сей момент, княгинюшка. Только к вам великий князь пришел, может, вместе кофий-то и откушаете?

– Конечно.

Я наспех пригладила волосы и увидела в зеркале, как Александр переступает порог моей комнаты. Увидев меня на ногах, он просиял, а я, не долго думая, кинулась ему на шею:

– Саша, я почти здорова!

– Похоже на то, – счастливо рассмеялся он, – если меня наконец по имени начала называть. А то вчера я испугался, не шутя.

– Саша, но я не все вспомнила пока еще, – честно предупредила я.

– Станешь выходить в люди – немедленно вспомнишь. Если, конечно, не предпочтешь одна в своих покоях с книжкой сидеть.

Тон был явно неодобрительный, и я это почувствовала. Значит, я предпочитала одиночество и книги, а такого ни один нормальный и – пока еще! – любящий муж не одобрит. Нужно срочно менять образ жизни.

– Не предпочту, – улыбнулась я. – После того, как чуть Богу душу не отдала, поняла, что жить нужно полной жизнью. Но только…

– Только что?

– Если ты почаще рядом будешь, – стыдливо шепнула я.

– Лизонька! – изумленно-счастливо воскликнул Александр, – от тебя ли я это слышу?

Очень кстати явился лакей с подносом, уставленным всем, что положено для утреннего кофе. Спасибо покойной императрице Екатерине, приучившей в свое время к этому экзотическому напитку весь двор. Иначе кисло бы мне пришлось: без пары чашек кофе я себе начала дня не представляла.

– А тебе кофе не повредит? – осведомился Александр. – Доктор позволил?

– Господина Роджерсона я сегодня еще не видела. Но не думаю, чтобы кофе мог мне повредить. Разве что сил прибавит.

– Помимо кофе тебе есть нужно побольше. Ты же, почитай, одним воздухом питаешься.

– Больше не буду, – честно пообещала я. – Я в одной книжке читала, что для рождения мальчика необходимо есть побольше мяса, рыбы и фруктов. А я так мечтаю подарить тебе сына.

Александр чуть не поперхнулся кофе.

– Лиза, ты говоришь об этом вслух!?

– А тебя это шокирует?

– Это тебя всегда шокировало, ты тут же краснела и переводила разговор на отвлеченные темы.

– Повзрослела, наверное, – безмятежно отозвалась я. – Или болезнь дала осложнение… на голову.

Мой богоданный супруг несколько минут молча смотрел на меня, а потом выдал:

– Ты не против, если я приду сегодня вечером?

Вот это и называется ковать железо, пока горячо. Бедняжка, как же его измучила та, в чье тело я попала, своей инфантильностью и застенчивостью! Тут любой станет на придворных дам заглядываться.

Я опустила глаза и с лукавой улыбкой сказала:

– Только господину Роджерсону не говори. А то он начнет опять все запрещать, а я так по тебе соскучилась.

Как мы не своротили столик с посудой – непонятно. Александр вскочил и бросился меня обнимать. Ну и целовать тоже, естественно. А в моем новом теле проснулись прежние ощущения: с темпераментом у меня проблем никогда не возникало. Застывшую в дверях соляным столпом Катерину мы оба заметили слишком поздно. Что характерно, смутился только Александр, мне же стесняться было нечего: не с полюбовником, чай, милуюсь, с законным супругом.

– Ну, до вечера, ангел мой, – скороговоркой бросил он и сбежал.

Похоже, мы были достойной друг друга парой по части стеснительности.

– Княгинюшка, – очнулась от столбняка Катерина, – господин доктор пожаловал. Звать?

– Зови, конечно, – весело откликнулась я. – Кофе пока не убирай, может, я еще чашечку выпью.

Господин Роджерсон обнаружил меня стоящей возле кресла и ахнул:

– Как, ваше высочество, вы уже изволили встать?

– Я прекрасно себя чувствую, господин доктор. Конечно, я не собираюсь пока покидать свои комнаты, но вот мы только что позавтракали вместе с Великим князем… Кстати, не хотите ли чашечку кофе?

– Вы слишком любезны, ваше высочество, благодарю, – пробормотал совершенно смущенный врач. – Я уже пить сегодня.

Ну, как угодно. Уж не знаю, принято ли тут распивать кофе с лечащим врачом, но для меня всегда было естественно предложить замученным пациентами участковым врачам кофе или чаю. И многие соглашались, кстати. Но здесь явно свои порядки. Да и вообще – начнут сплетничать, что у меня особые отношения с доктором. Читывали исторические хроники, знаем, сколько собак на безвинную Елизавету повесили.

Господин Роджерсон остался чрезвычайно довольным состоянием свое пациентки. Пульс – наполненный, не частит, а, наоборот, бьется ровно. Дыхание – глубокое и чистое, никаких признаков лихорадки. Цвет лица улучшился. Ну, а про аппетит он не спрашивает, и так видно, что я не страдаю от его отсутствия.

– День два-три комната, потом можно короткая прогулка. Сильное питание, хорошо для крови непрожаренное мясо. Бульон крепкий – каждый день. Бокал красного вина…

Здешняя диета мне как-то сразу понравилась. Ничего из привычного набора «исключить острое, жирное, жареное». Бифштекс с кровью, красное вино из царских погребов. Цени, Лизка, какое счастье тебе нечаянно выпало.

– Завтра можно одеваться, – закончил свои рекомендации врач. – И пока еще пить мой микстур. Его действие очевидно.

Ну, насчет микстуры, мы еще посмотрим, у меня на вечер были несколько иные планы. А отобедаю сегодня я, кажется, с большим удовольствием. С малокровием у моей предшественницы в этом теле нужно заканчивать. Как и с меланхолией.

Нет, это уму непостижимо! Муж – самый красивый мужчина в России, сама принцесса, а забилась серой мышкой в свою комнату и книжки читает. Да еще печалится, что муж, дескать, охладевать начал. Удивительно, что до сих пор совсем не охладел.

Кстати, я читала, что Елизавета Алексеевна была крайне скромна в одежде. Вот это тоже надо прекращать решительно и бесповоротно. Нет, конечно, не заказывать золотые и серебряные платья с павлиньими перьями, но пересмотреть гардероб, полюбоваться на местных модниц и всех затем затмить изяществом и элегантностью. Большого ума для этого не нужно.