Современные стратегии британской политической коммуникации

Цель первой главы нашего исследования – анализ контекста развития политико-коммуникативных отношений в Британии в конце XX века. Как уже было сказано, этот контекст состоит из двух взаимосвязанных пластов – теоретического и практического. Контекст этот может показаться почти безграничным, так как, например, практика современных медиа обширна, и одного исследования, сколь бы широким оно ни было, недостаточно для ее описания. Но схема, которую мы кладем в основу анализа, позволяет изучить только те элементы работы политического поля, СМИ и реакции аудитории, которые непосредственно объединяют эти элементы в одну систему. Поэтому схема циркуляции политической информации, положенная нами в основу работы, выглядит так: политический истэблишмент – СМИ – аудитория СМИ – СМИ – политический истэблишмент.

Поэтому одной из оперативных задач нашей работы стало определение места в социальной пирамиде Британии такого социального феномена, как истэблишмент. В § 1 мы кратко очертим структуру политических институтов Британии и дадим определение понятию «истэблишмент» в целом, проследим развитие политико-коммуникативного пространства через изменения в политической страте истэблишмента. Не менее значимы те перемены в практике системы СМИ и в структуре аудитории СМИ в 1970–2006 годах, которые уже осмыслены теоретиками, хотя и на разном уровне. Эти изменения описаны в § 2.

§ 1. Британский политический истэблишмент в 1970–2006 годах

1.1. Политические институты и политический истэблишмент Британии

1.1.1. Элитологическая традиция и британская элитология

Описание изменений в такой социальной страте, как политический истэблишмент, требует сперва прояснить саму сущность понятия «истэблишмент» и сформулировать определение этого понятия, на которое и в России, и в самой Британии существуют весьма разные взгляды. Для этого нужно рассмотреть британскую элитологическую традицию и описать британские институты – носители традиционной элитарности, оценить соотношение понятий «элита», «класс», «истэблишмент» и в итоге дать определение понятия «истэблишмент».

В британской политологии и социологии сегодня наблюдается влияние двух элитологических школ – американской (в большей степени) и европейской (в меньшей степени) на фоне отсутствия собственных теорий, сравнимых по значимости с крупнейшими американскими или европейскими.[31 - Подробнее см.: Dunleavy Р., O’Leary В. Op. cit. Р. 32–178.] Европейская традиция во многом исходит из положений, сформулированных «отцами-основателями» Моска, Парето, Михельсом и Острогорским, и разделяется на два направления: либеральную (К. Маннгейм и мн. др.) и аристократическую (прежде всего X. Ортега-и-Гассет). Американская же элитология в XX веке выступает как ведущая элитологическая сила в мире и выглядит во многом как спор «элитистов» с «плюралистами». И если для европейской элитологии в большей мере характерен ценностный подход (элита как носитель ценностей и субъект, влияющий на их трансформацию), то для североамериканской – структурнофункциональный. Но петербургские социологи отмечают, что структурно-функциональный и ценностный подходы относятся к единой элитологической парадигме так называемого «социологического реализма» и противостоят не друг другу, а номиналистской парадигме («интерпретативный», бихевиористский, рационально-избирательный подходы).[32 - См.: Орех Е. А. Теоретико-методологические аспекты исследования элит в современной российской социологии // Российская социология: история и современные проблемы. СПб.: СПбГУ, 2007. С. 291–292.] «Социологический реализм» рассматривает элиту как слой, класс, социальную группу, которую можно признать совокупным актором социальной системы; такой слой можно рассматривать как единое целое. Соответственно, при анализе следует обращать внимание на внешние ограничения, накладываемые социально-политической системой на этот кластер социума, функции, выполняемые им, и ценности, носителями которых он является.[33 - Там же. С. 292–295.] В рамках структурно-функционального подхода распространение в России получила также наиболее «дегуманизированная» (и наименее подверженная субъективизму) трактовка элитарной прослойки как социального института.[34 - Там же. С. 297; подробнее о категории социального института в социологии и возможности исследования элиты как социального института см.: Гавра Д.П. Категория социального института в социологии // Регион: политика, экономика, социология. 1999. № 1. С. 79–83; Дука А. В. Перспективы социологического анализа властных элит // Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. Том 3. № 1. URL: http://www.soc.pu.ru/ publications/jssa/2000/l/06duka.html.] А номиналисты в элитологии ратуют за то, что элита – это совокупность отдельных индивидов; поэтому изучаться должна роль личности в элитарной коммуникации, принятии решений и транзитивных процессах, социологические характеристики элит, механизмы ротации, причины и формы индивидуальной и групповой активности.[35 - Орех Е. А. Указ. соч. С. 294–295.] Критики номинализма предупреждают о субъективизме ученых в оценке действий того или иного лидера; критики «социологического реализма» опасаются недооценки роли отдельных лидеров в элитарной динамике. Мы придерживаемся смешанного подхода, направленного на выявление трансформационной роли британской элиты; такая практика применяется сегодня в большинстве российских исследований элит. Как социальный институт, видимый «извне», элита интересна с точки зрения ее постоянного (established) положения: она один из гарантов воспроизводства существующей социальной структуры, носитель ценностей, а главное – наделенный полномочиями институт производства социально значимых решений и проводник дальнейшей институционализации и бюрократизации институтов демократии. Как социальный слой или группа британская элита интересна по демографическим характеристикам: например, велика ли возможность попадания в элиту из массы и обратно, как обеспечивается сменяемость элиты, какими ресурсами элита обладает. Как совокупность индивидов, рассмотренных «изнутри» элитарной прослойки, элита интересна с точки зрения роли лидеров в трансформации системы принятия решений, личных лидерских качеств, роли неформальных элитарных связей, конфликта личности и истории.

Американская традиция, в общих чертах близкая к различению «реалистических» и номиналистских концепций, все же видит спор иначе: отталкивание идет по векторам «роль экономической элиты» и «элита или демократия». Так, концепции элитистов предполагают, что реальной властью в обществе обладают не только политики, но также представители экономической элиты. В 1920-30-е годы социологи Р. и X. Линд провели исследования, которые показали: самое большое влияние на общественное мнение на региональном уровне оказывают не политические лидеры, а владельцы крупных предприятий. 3. Бжезинский обозначает внутри элиты три наиболее значимых с политической точки зрения группы: властвующую элиту, деловых лидеров и военных. Эти три группы не изолированы друг от друга. По мнению Р. Ч. Миллса (занявшего срединную позицию между элитистами и плюралистами), между военной и деловой частями элиты в современном обществе возникают весьма тесные взаимоотношения. Как и другие эмпиристы (С. Липсет, Р. Дарендорф), Миллс обратился к социологическим и экономическим критериям «взаимного переплетения группировок». «Пирамида власти» по Миллсу включает три уровня: реальная власть в руках очень узкой властвующей элиты (монополисты, правительственные лидеры, верхушка военных); «средний уровень власти», выражающей групповые интересы (члены Конгресса); уровень фактического бесправия – политически инертная масса.[36 - Архив политической рекламы. Статья «Элиты теория». URL: http:// www.33333.ru/teoriya/glossariy/glossariy.php?st=766.] Серьезное влияние на развитие элитистской концепции оказала работа Ф. Хантера «Кто правит обществом?», подчеркнувшая приоритетные позиции бизнесменов внутри элиты.[37 - Тарусина И. Г. Элитисты и плюралисты в современной политической теории. URL: http://jiBT-ll.narod.ru/stat/tarusina.htBT.] В 1950-е Дж. Бернхэм предложил технологическое обоснование элитаризма. В программной книге «Менеджерская революция» он противопоставил социалистической революции революцию менеджеров, которая приведет к власти «новый правящий класс» – элиту управляющих. К этой элите он относит топ-менеджеров крупнейших корпораций и лидеров правительственных институтов. В 1970-х годах в американской элитологии возникло направление, которое называют неоэлитизмом. Его представители Т. Дай, X. Зайглер и другие критикуют плюралистские взгляды на политическую систему США, считая элиту атрибутом любой социальной структуры, а политическую и экономическую элиты ранних демократий (американскую и английскую) – самыми квалифицированными в мире.[38 - Элитология: Метод, указ, кафедры философии МГИМО(У) по спецкурсу проф. Ашина Г. К. URL: www.mgimo.ru/kf/docs/course_elitology.htm.]

«Плюралистическая» ветвь американской элитологии (Г. Лассуэлл, Дж. Шумпетер, Р. А. Даль, П. Бахрах) выступила против поверхностной дихотомии «элита» – «масса». Некоторые из плюралистов принимали выводы элитистов об иерархичной структуре современного общества, но видели в этом его роковой недостаток, требующий не легитимации, а постепенного исправления. Плюралисты исходили из принципиально антиэлитарного общественного идеала; так, Миллс на этой основе доказывал ограниченность американской и западноевропейской демократии. Различие между элитарными группами, по Миллсу, имеет функциональный характер; по существу же они образуют отдельное сообщество, объединенное своей причастностью к власти. Внутри этой единой элиты наибольшее значение имеют экономические, военные и политические группировки; они объединяют усилия для управления массами, находящимися в плену у того, что Миллс называл «консервативным настроением»[39 - Тарусина И. Г. Указ. соч.], то есть принципиальным стремлением к сохранению status quo. Более радикальные сторонники плюралистической теории (Д. Рисмен) в 1950-е годы считали, что термин «элита» – недемократический, и предпочитали ему термин «лидерство» (leadership). Позже Р. Даль, исходя из теории о совместимости элиты и демократии, выдвинул идею «полиархии», множества центров власти в плюралистическом обществе.[40 - Элитология. Указ. соч.]

Элитисты и плюралисты едины в том, что наиболее важные политические решения принимает небольшая группа, стабильная по составу и обладающая большими материальными и символическими ресурсами. Плюралисты признают: все население не может постоянно участвовать в принятии решений, затрагивающих общество в целом, и реально им правит малая группа людей. Так что каждое из этих течений серьезно корректирует традиционное понимание демократии[41 - Тарусина И. Г. Указ. соч.] как власти большинства через представительные органы. В последние двадцать лет основная борьба концепций элиты в США велась в работах Р. Даля, Т. Дая и У. Домхоффа (см. Приложение 1,1).

1.1.2. Понятие медиакратической элиты

На британское понимание концепции элиты серьезно повлияло рождение таких терминов, как «меритократия» и «медиакратия». Так, Д. Белл указал, что в постиндустриальном обществе происходит иерархизация элиты по новым критериям. Ссылаясь на объективный процесс роста роли ученых и специалистов, Белл пишет, что они – элита постиндустриального информационного общества, ибо обладают научными знаниями, профессиональным опытом, умением руководить современными организациями. Эта элита не только более эффективна, но и более справедлива, так как признает только одну ценность и заслугу – знание.[42 - Элитология. Указ. соч.] Как конкурент меритократии может рассматриваться медиакратическая элита, которая формируется по признаку доступа к информации и владения каналами ее передачи. Нам не удалось обнаружить в европейской медиатеории сколь-либо целостной теории медиакратии; можно, однако, утверждать, что в Европе основы понимания этого феномена заложили Г. Маркузе и А. Грамши. Российские теоретики также не обошли вниманием новую проблематику.[43 - См., напр.: Соловьев А. И. Политический дискурс медиакратий: проблемы информационной эпохи // Полис. 2004. № 2. URL: www.politstudies.ru/ arch/2004/2/12.htm; Третьяков В. Т. Как стать знаменитым журналистом: Курс лекций по теории и практике современной русской журналистики. М.: Ладомир, 2004.] В любом случае сегодня мы уже не можем игнорировать сам термин, хотя его интерпретация все еще неоднозначна. Если понимать под медиакратией не способность СМИ формировать взгляды и предпочтения (к чему склоняется московская школа), а сращение властвующей общественной верхушки с элитой медиарынка в рамках процесса элитарной коммуникации (а также саму новую элитарную прослойку и общественный строй, который при этом складывается), то британская медиалогия занимается разработкой этой проблематики уже несколько десятилетий.

Близко к британскому пониманию медиакратии подошел экс-редактор отдела политики «Русского Журнала» А. Чадаев. Он указывает, что в медиакратическом социуме формируется новая стратификационная схема: медиатизированной элите противостоят институты «прямой демократии»[44 - Чадаев А. Классовые враги // Русский Журнал. 2004. 22 декабря. URL: http://old.russ.ru/culture/20041222_cron.htBLLl.], о чем в своих работах писали Д. Миллер, Д. Уоттс, Н. Джоунз и многие другие теоретики и практики медиа. Чадаев пишет, что в рамках новой элиты журналистам отводится роль промоутеров интересов элитарной прослойки, и они проводят их в массы в силу совпадения их интересов с интересами элиты и из чувства причастности к «небожителям с «первой кнопки». В этих условиях электоральное большинство может реализовать свои интересы только через первичные демократические институты (группы давления, профсоюзы, новые партии, акции гражданского неповиновения и т. д.). «Для них медиа – это система-конкурент; среда, где торжествует медиакратический способ коммуникации между властью и обществом, является малопригодной для жизни»[45 - Там же.]демократических инициатив, хотя институты прямой демократии также вынуждены пользоваться СМИ как каналом коммуникации. В отличие от трех ветвей власти медиакратия практически не контролируется обществом, поскольку механизмы сращения элиты и медиа в основном неформальны; в свою очередь, попытки традиционной власти повлиять на медиакратические процессы расцениваются как покушение на свободу слова.[46 - URL: http://warwebl.chat.ru/gusin.htm.] В постиндустриальном обществе медиакратия становится самостоятельным и даже центральным стратегическим фактором развития, а СМИ из подсобной социальной инфраструктуры превращаются в силовой инструмент с растущим потенциалом.[47 - URL: http://antinwo.narod.ru/NewRes.files/NWO/00_NMP.htm.]Из-за роста роли СМИ наблюдатели говорят о «пандитократии»[48 - URL: http://x-bratstvo.org/archives/19.] – «власти толкователей», медиафигур: экспертов, телеведущих, колумнистов. По мнению радикального философа Е. Холмогорова, медиакратия как новый вид «власти в реальном времени» противостоит бюрократии как способу управления с помощью потоков документов, так как вызовом времени является скорость, с которой необходимо принимать решения (в том числе политические). Отсюда – «создание еще более обобщенных технологий систем власти и управления», вырабатывающих «решения… над потоком материала, преодолевая его обилие, неселективность и, одновременно, неполноту». Такие системы «должны быть способны преодолеть хронотопический кризис власти. Подобные системы мы обозначаем термином смыслократия:…власть в рамках этих систем дается как способность подчинять себе имеющиеся социальные смыслы, изменять их и задавать новые. Медиакратия манипулирует способами говорить, смыслократия – самой возможностью говорить. И она не может быть, в отличие от идеологии и идеократии, организована под одну идею или комплекс идей»[49 - Холмогоров Е. Указ. соч.]: идеология подчинена смыслократии как смыслопорождающий комплекс.

1.1.3. Определение понятия «элита»

Конец XX века, таким образом, отмечен в теории элит поиском консенсуса между элитарной и эгалитарной (плюралистской) концепциями и осознанием растущего влияния информационной элиты на структуру элиты в целом. Нашей задачей поэтому становится выяснить конкретно-исторические характеристики британской элиты в обществе развитой демократии, где все больший вес приобретает такой ключевой критерий, как медиатизация публичной сферы и рост информатизации общества.

Политолог И. Г. Тарусина приводит перечень утвердившихся в западной элитологии определений элиты.[50 - Тарусина И. Г. Указ. соч.] Проанализировав их, выделим критерии оценки элиты: это пути рекрутирования элиты (как и почему складывается динамика элиты и «ротация элит» (В. Парето)[51 - Подробнее см.: Дугин А. Указ. соч. С. 28–41.]); влияние (насколько деятельность элиты и отдельных ее субъектов влияет на лидеров мнений и на поведение неэлит); доступ к ресурсам (какие суб-элиты составляют элиту и каков баланс сил между суб-элитами); противостояние (по каким признакам и насколько сильно элитарная прослойка отстоит от массовой); функциональный критерий (как в сообществе происходит осуществление элитарных полномочий – властных и иных).

При анализе мы будем пользоваться этими критериями, а также двумя российскими определениями элиты. Первое определение дано профессором МГИМО Г. К. Атттиным в курсе лекций по элитологии: «элита – социальная группа, контролирующая большую долю материальных, символических и политических ресурсов общества. Ее члены занимают высшие посты в иерархии статуса и власти, полученные ими аскриптивно (по предписанному статусу) или рецептивно (благодаря собственным заслугам)»[52 - Элитология. Указ, соч.; См. также: Ашин Г. К. и др. Указ. соч.]. Второе, весьма широкое, дано исследователями-практиками: элита – это «социальный слой, обладающий таким положением в обществе и такими качествами, которые позволяют ему управлять обществом… влиять (позитивно или негативно) на ценностные ориентации и поведенческие стереотипы в обществе и… более активно, результативнее, чем все другие слои, участвовать в формировании тенденций развития общества… одновременно обладая гораздо большим, чем другие группы, суверенитетом в формировании собственного положения, в выборе своей групповой ориентации по основным общественным проблемам»[53 - Бабаева Л. В., Таршис Е. Я., Резниченко Л. А. Элита России о настоящем и будущем страны // Социологические исследования. 1996. № 4. С. 43. Особо подчеркнем, что данное определение сополагает возможность влияния на ценности, участие в управлении и суверенитет элит в принятии решений и выборе социально-политической ориентации.]. Из данных определений видно, что нам ближе социально-реалистический, чем номиналистский подход; это, однако, не означает, что персоналиям в исследовании будет уделяться мало места. Пока же только добавим: обычно считается, что элита составляет примерно 1 % от численности населения.

1.1.4. Британская элита в политической истории страны

Носителями традиционной элитарности в Британии уже около восьмисот лет являются институты, сформировавшиеся в поле политического управления страной. Как известно, политическая система Британии предполагает разделение властных полномочий между тремя ветвями власти: законодательной, исполнительной и судебной. Законодательная власть в Великобритании представлена на двух уровнях – центральном и местном. Корпус центральной законодательной власти – это парламент, включающий монарха и две законодательные палаты. Местная законодательная власть представлена парламентами национальных регионов (Парламент Шотландии, Ассамблея Северной Ирландии, Национальное собрание Уэльса) с разной степенью автономности и различным уровнем полномочий, а также органами местного самоуправления. Британская сословная монархия и английский парламент оформились во второй половине XIII века, дооформившись в эпоху «славной революции». Британский монарх является носителем как наиболее элитарных, так и наиболее демократичных социальных ценностей, но само сохранение в одной из ранних демократий института монархии предполагает, что в стране сильны традиции аскриптивной элитарности. Это подтверждается и тем, что до 1999 года верхняя палата британского парламента (Палата Лордов) на 7/8 состояла из наследных пэров. Но в 1999 году инициированный Блэром Акт о Палате Лордов (House of Lords Act 1999) отменил традицию сословного заседания в парламенте[54 - См., напр.: Фокина К. Лорды отменили сами себя // Независимая газета.1999. 28 октября. URL: http://www.ng.ru/world/1999-10-28/lords.html.], и сегодня Палата Лордов состоит из Великих Офицеров Государства (9 человек), 26 Лордов-духов-ников, около 500 назначаемых пэров и 92 пэров, избираемых на местах на пожизненный срок. До 2005 года Палата Лордов исполняла также некоторые судебные функции, которые по Акту о конституционной реформе (Constitutional Reform Act 2005) перешли к Высшему суду Великобритании, то есть окончательное разделение ветвей власти в стране произошло около пяти лет назад. До этого судебные функции придавали Палате дополнительные властные полномочия, что не могло не сказываться на ее закрепившемся элитарном статусе. Но в целом падение статусного значения Палаты Лордов наблюдалось с начала XIX века, и к 1999 году Палата выполняла скорее представительские, чем законодательные функции, хотя все еще применяла право suspensive veto[55 - Право suspensive veto предполагает, что проходящий через Палату законопроект может быть задержан на 12 месяцев, но не может быть отвергнут.] против законов, инициированных лейбористами – оппонентами консервативно настроенной Палаты Лордов.

Нижняя палата британского парламента избирается на основе многопартийной системы, что привело к появлению в конце XVII века двух основных политических партий Британии – консервативной и либеральной, впоследствии либерально-демократической (тори и виги/либдемы). В 1906 году к ним добавилась третья весомая партия – Рабочая, или партия лейбористов (Labour Party); в 1911 году – Социалистическая партия Британии. Более семидесяти лет просуществовала Коммунистическая партия Британии. В течение XX века за лидерство на политической арене боролись консервативная и лейбористская партии; после слияния социалистов и либералов новая партия (Lib-Dems) существовали как «третья сила», аффилируясь то с одной, то с другой ведущей партией. Каждая из ведущих партий имеет сегодня отделения в так называемых национальных регионах страны: трех частях Англии, в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии. Национальные партии Уэльса (1), Шотландии (1) и Северной Ирландии (4) играют небольшую роль в рамках общенациональной элиты, формируя, однако, большую часть политической и управленческой элиты в регионах. С небольшими допущениями можно сказать, что за последние сто лет в Британии фактически сложилась трехпартийная система, что качественно определяет состав и поведение британской политической элиты. Влияние региональных элитарных традиций на формирование национальных парламентов сегодня невелико; в целом принципы формирования местных палат повторяют картину, складывающуюся при выборах в нижнюю палату британского парламента.

В силу того, что Великобритания является парламентской монархией, в стране сложилась уникальная традиция взаимосвязи центральной законодательной власти с исполнительной. Центральным органом исполнительной власти в стране является Кабинет министров. Он формируется из членов партии, победившей на всеобщих выборах в парламент (general elections) с подачи монарха, который по традиции назначает главой правительства лидера победившей партии. Такая традиция формирует следующие традиции британской политической элиты:

– традицию одновременной смены правительства и парламента и подотчетности первого второму, а также складывания тесных личных отношений между будущими членами Кабинета и парламентской фракции во время работы в оппозиции;

– традицию формирования в Палате Общин «модельных» кабинетов министров от оппозиционной партии (так называемых «теневых кабинетов», Shadow Cabinets) и, соответственно, традицию обретения будущими министрами статуса публично значимой фигуры еще до занятия министерской должности;

– традицию перехода «теневых министров» из статуса парламентариев в статус государственных служащих и, следовательно, переноса приемов управления и политического мышления из парламента в офисы министерств;

– традицию апробации партийных программ на парламентских дебатах.

Кабинет министров Британии традиционно обладает высоким элитарным статусом; премьер-министр (несмотря на существование монарха) наделяется статусом «лидера нации». Он и еще трое ключевых министров официально приравниваются по статусу к Великим Офицерам Государства.[56 - Для информации см. URL: http://en.wikipedia.org/wiki/Great_Officer_of_State.] Правительство как элитарный институт оказывает наибольшее влияние на общественное мнение в современной Британии.

Помимо специфических структурных характеристик британская политическая элита обладает также некоторыми эндемичными качественными особенностями, которые сложились исторически. Одной из таких особенностей многие британские политологи называют тесную связь политической элиты с элитой научной и военной в период с начала Первой Мировой войны и примерно до конца «холодной войны». Так, в книге «Государство войны» Д. Эджертон утверждает, что внутри британской политической элиты в это время «продолжает расти значение тех, кто контролирует производство оружия, а также технических специалистов среди госслужащих, бизнесменов из военной промышленности и военных»[57 - Edgerton D. Warfare State. Britain, 1920–1970. Cambridge: University Press, 2006. P. xiv.]; состояние британской политической элиты он определяет как «новое состояние отношений науки и государства»[58 - Ibid. P. xv.]. Но с падением СССР и прекращением гонки вооружений влияние военных внутри политической элиты Британии несколько ослабело.[59 - Подробнее см.: Ibid. Preface.]

Второй традиционной чертой британской политической элиты является высокая степень неформальности внутриэлитарного общения. Эта традиция берет начало в эпохе Просвещения, когда формировались знаменитые британские элитарные клубы. Как отмечает профессор П. Кларк, клубная традиция заметно повлияла на британское понимание демократии как свободного представительства сообществ и ассоциаций в выборных законодательных органах.[60 - Подробнее см.: Clark P. Op. cit.] Сегодня эта традиция нашла продолжение в культуре советников по особым вопросам – spad’ов (от «special advisor»), которые формируют вокруг министра или другой публичной фигуры нечто вроде закрытого клуба или влиятельного круга, а также способствовала сращению политической и финансовой элиты во второй половине XX века.

Третья черта британской политической элиты XX века – ее демократизация по критерию происхождения. Самый знаменитый пример здесь, пожалуй, Маргарет Тэтчер, дочь зеленщика; в целом к 1970 году доступ в высшие партийные круги стал доступен любому через систему местных партийных активистов. Это подтверждают данные социологического исследования среди членов Палаты Общин созыва 2005 года (см. Приложение 1,2). Однако то же исследование показывает, что политическая элита обновляется во многом за счет выходцев из элитарных учебных заведений (см. Приложение 1,3) и что процентное соотношение выпускников элитных учебных заведений и выпускников «обычных» вузов (то есть представителей скорее среднего класса, чем прежней элиты) не отражает элитарных реалий. Следует также отметить феминизацию Палаты Общин (с 6 % в 1987 году до 20 % в 2005 году) и низкое, но повышающееся репрезентативное отражение в парламенте цветного населения Британии (менее 3 % при 8 % населения в 2005 году). Оба изменения произошли прежде всего в рядах лейбористской фракции.[61 - URL: http://www.parliament.uk/commons/lib/research/notes/snsg-01528.pdf.] В целом из всех путей рекрутирования и смены элитарной прослойки наиболее «британским» представляется учеба в элитных учебных заведениях. Как пишет, например, автор статей по сравнительной элитологии О. В. Гаман-Голутвина, «в Великобритании… образование играет столь значимую роль, что разница между ним и системой элитного рекрутирования фактически стирается»[62 - Перегудов С. П. Политическое представительство интересов: опыт Запада и проблемы России. URL: http://jim-ll.narod.ru/stat/peregudov.htm.].

Четвертая главная черта политической элиты – ее относительная несменяемость в рамках одного-двух «политических поколений». Так, «из избранных в 2005 году 119 (18 %) не имели парламентского опыта; 4 человека были в парламенте до 2001 года и 523 (81 %) были членами парламента в 2001–2005 годах»[63 - Ibid.]. Это не застраховывает парламентскую элиту от резких сломов и – иногда – неготовности к ответственной работе в правительстве[64 - Ingham В. Op. cit. P. 139–146.], но позволяет сектору высокопоставленных госслужащих в штате министерств успешно передавать навыки административной работы. За исключением министров, рекомендуемый Кодексом Государственной Службы стаж правительственного работника на одной должности не должен превышать трех лет.[65 - Ibid. P. 100–107.] Хотя это правило часто нарушается, в среднем правительственная и парламентская элиты обладают достаточной стабильностью и в то же время успешно сменяются.

Из сказанного можно сделать несколько кратких выводов. Британская политическая элита продолжает оставаться основным носителем демократических ценностей страны. Но она достаточно консервативна по составу и склонна скорее к постепенной эволюции, чем к резким сломам, обусловленным извне. Ее социальные характеристики в целом отражают представительство доминирующей прослойки (белые мужчины 40–60 лет, в равной степени представители интеллектуальной элиты и upper middle class), но в последние двадцать лет приближаются к репрезентации общества в целом.

Нельзя не остановиться на еще одной характеристике политической элиты Британии – ее тесной связи с экономической жизнью страны и с персоналиями в финансовой элите. Этому способствует сосредоточенность основных политических и финансовых институтов страны в рамках столицы (в Центральном округе Лондона и Лондонском Сити). При этом в последние годы сама финансово-экономическая элита Британии претерпела серьезную трансформацию в связи с изменением законодательства о джоббинге в 1970-е, либерализацией экономики в 1980-е, технологическим бумом в 1990-е и крахом «новой экономики» в 2000-е. Главными чертами финансовой элиты являются ее гомогенность (примерно одинаковый уровень образования и несколько почти фиксированных уровней дохода), стабильность и корпоративная закрытость в силу специфичности финансовой информации для остального населения. Можно сказать, что финансовая элита Британии столетиями функционировала и продолжает жить как субкультура, весьма влиятельная на мировом рынке и почти незаметная среднему британцу. Бизнес-элита, в отличие от финансовой, традиционно более рассредоточена по стране и претерпела за последние полвека большие изменения в структуре и мировоззрении. Эти изменения были связаны прежде всего с потерей Британией колоний в 1960-е годы, рождением концепции «общества благосостояния» («welfare state»), вступлением Британии в ЕС и ЕЭС и наступлением эпохи глобализма. Кумулятивный эффект от указанных факторов привел к тому, что в рамках английской бизнес-элиты в 2000-х годах ощущается заметное присутствие неанглийского капитала и неангличан, в особенности американского, индийского и арабского происхождения. Фрагментация бизнес-элиты и разрушение традиционных связей внутри бизнесов, а также глобализация экономического сотрудничества послужили основанием для новой структуры британской бизнес-элиты.[66 - Scott J. Transformations in the British Economic Elite // Comparative Sociology. 2003. Vol. 2, № 1. P. 156.]. Эта структура может быть названа «элитной сетью»[67 - Подробнее см.: Windolf P. Elite Networks in Germany and Britain // Sociology. 1998. Vol. 32, № 2. P. 321–351.] или же комплексом сетей элиты (elite networks). Автор концепции Пол Виндольф утверждает, что тип связи, который устанавливается между государственным бюрократическим контролем и владельцами корпораций в конфигурации самой сети управления, стабилен в рамках десятилетия и определяет лицо бизнес-элиты страны.[68 - Ibid. P. 328.] Концепция «сетей элиты» нашла широкое отражение в атлантической школе элитологии.[69 - Mccormack A., Useem M. Op. cit. P. 386. Под «компаниями некоммерческого сектора» имеются в виду НКО, выполняющие функции общественных организаций и использующие технологии лоббирования.] Так, А. Маккормак и М. Юсим отмечают, что «члены доминантного сегмента диспропорционально входят в правящие круги в силу их благоприятной (высокой) позиции как в формальных… так и в неформальных ассоциациях лидеров бизнеса… примером которых могут быть сети клубов ответственных работников (executive-club networks)… Этот сегмент позиционируется как промоутер классовых интересов всего сектора крупных компаний»[70 - Ibid. Р. 388.]и является главным инициатором лоббирования в Палате Общин.

Британия – одна из стран, попытавшихся как можно эффективнее легализовать и формализовать коммуникацию двух главнейших элит. В Британии при социально-экономических ведомствах работают так называемые спонсорные подразделения (sponsoring departments), в задачи которых входят регулярные связи с отраслевыми ассоциациями бизнеса и отдельными корпорациями, выработка совместных с ними рекомендаций для министерских и правительственных решений. В отличие от консультативных комитетов данные подразделения являются государственными и не включают в свой состав представителей групп давления (pressure groups).

1.1.5. Понятия «элита» и «истэблишмент». Определение истэблишмента

Определившись с составом и положением британской элиты, рассмотрим теперь, как ее существование соотносится с исконно британским понятием The Establishment. Как в атлантической теории элит, так и в повседневном узусе понятия «истэблишмент» и «элита» совпадают не полностью. Речевая калька понятия вошла и в российскую речевую практику (особенно в СМИ); так, в Казани выходит журнал «Истэблишмент».[71 - См. URL: http://establishment.tatincom.ru.] В целях научной верификации исследования следует уточнить смысл, традиционно вкладываемый британской и российской культурой в это социологическое понятие, и те изменения, которые наблюдались в истэблишменте в постмодерное время.[72 - Отметим, что в круг нашего рассмотрения не входит The Establishment в значении «государственная (англиканская) церковь». Однако нам хотелось бы подчеркнуть сам факт того, что этим словом называется, наряду с другим феноменом, также и нечто настолько авторитетное и незыблемое, как церковь.] Отметим семантическую неопределенность понятия (и даже спорность орфографии[73 - Мы пишем слово «истэблишмент» через «э» (а не «е») по принципиальному соображению. В русской лингвистической традиции существует два основных способа ассимиляции заимствованной лексики: транскрипция (написание, адекватное написанию в другом языке; напр., Hudson River – «река Гудзон») и транслитерация (написание, адекватное произношению; напр., «Mrs Hudson – миссис Хадсон»). В нашем случае написание «истэблишмент» ближе к оригиналу в рамках обеих традиций перевода, а также совпадает с частотным узусом, который в итоге и формирует нормативную лексическую единицу.]), которая в российской практике наблюдается повсеместно – от толковых словарей до Интернета; общество к 2010 году не пришло к какому-либо консенсусу относительно этого понятия.[74 - См., напр., публикации в «Независимой газете» за 2000 год (URL: www.ng.ru/ideas/2000-10-28/8_verbal_freedom.html) и в «Русской мысли» за 2005 год (URL: www.karelia.ru/psu/Structure/NewsPaper/2005/0325/4.htm).]«Большой толковый словарь русского языка» дает два варианта написания: «истэблишмент»/«истеблишмент» и определяет это понятие как «внешние (обычно правящие) круги общества; систему верховной власти государства»[75 - Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998. С. 403.]. Несмотря на авторитетность издания, такое толкование вызывает сразу несколько вопросов. Такое толкование противоречит британскому пониманию термина.

Более адекватно проследить динамику ассимиляции понятия можно по англо-русским словарям. Отметим, что калькирование термина началось задолго до перестройки: так, словарь 1973 года переводит establishment как «истаблишмент; консервативно-бюрократический аппарат сохранения власти капитала»[76 - Карманный англо-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1973. С. 272.]. Таким образом, в русский узус понятие «истэблишмент» пришло как идеологизированная калька. Здесь же отметим, что наиболее вероятными проводниками, принесшими термин в российскую практику еще в 1960-70-е годы, стали журналисты-международники, специализировавшиеся по странам атлантической цивилизации, и исследователи журналистики (В. Матвеев, С. Беглов, М. Стуруа, В. Осипов и др.), использовавшие этот термин в своих работах.[77 - См., напр.: Беглов С. И. Монополии слова. М.: Мысль, 1969; Матвеев В. А. Империя Флит-стрит. Современная печать Англии. М.: Наука, 1961; Осипов В. Д. Британия глазами русского. М.: АПН, 1977; Стуруа М. Г. Американский дневник. 1968–1978. М.: Советский писатель, 1981.]

Расширенное толкование понятия дает Англо-русский словарь В. К. Мюллера от 1981 года: «истэблишмент; совокупность основ и устоев государственного и социального строя; консервативно-бюрократический аппарат сохранения власти; правящая элита»[78 - Мюллер В. К. Англо-русский словарь / 17-е изд. М.: Русский язык, 1981. С. 259.]. Словарь несколько снимает идеологическую составляющую определения, и мы можем видеть, что при переводе подчеркивается как системная, структурная сторона истэблишмента, его укорененность в элитарных структурах и традициях, так и персональное наполнение, подразумеваемое словами «аппарат» и «элита». А Англо-русский военно-экономический словарь от 2002 года переводит Establishment уже просто как «истэблишмент»[79 - Англо-русский военно-экономический словарь. М.: Русский язык, 2002. С. 183.], подразумевая полную ассимиляцию термина.

Британская традиция трактует «истэблишмент» несколькими способами. Самое широкое толкование приведено в международном словаре Multitran: «Господствующая верхушка»[80 - URL: http://www.multitran.ru/c/m.exe?t=1697130_2_l&ifp=l.]. Словарь Мерриама-Уэбстера дает наиболее близкое к российскому толкование: «establishment (часто с большой буквы) – установленный общественный порядок как: а) группа общественных, экономических и политических лидеров, формирующих правящий класс (нации); б) контролирующая группа в какой-либо сфере деятельности (например, литературный истэблишмент)»[81 - URL: http://www.transinter.ru/tools/, ввести «establishment».]. Примечательное «общественное» толкование можно обнаружить также в «Википедии»: «The Establishment – это уничижительный слэнговый термин, которым описывается традиционная и обычно консервативная элита правящего класса и структуры в обществе, которые она контролирует… Термин также может быть использован для описания особо устойчивых структур в рамках общественных институтов. Например, кандидаты на политические посты… должны произвести впечатление на «партийный истэблишмент», чтобы заручиться поддержкой»[82 - URL: http://en.wikipedia.org/wiki/The_Establishment.].

Как видно из приведенных определений и из этимологии понятия, «истэблишмент» подразумевает и общественный строй, и группу людей – господствующую верхушку общества. Первая часть определения отграничивает это понятие от понятий «класс» и «элита», подразумевающих только совокупность людей. Также отметим, что понятие «класс» применимо к истэблишменту только в конкретный момент времени рассмотрения, когда данная совокупность людей может быть признана правящим классом; говорить о классовой природе истэблишмента на каком-либо протяженном отрезке времени (например, двадцать лет) в XX веке не представляется возможным. Истэблишмент может быть понят как правящий класс, который в данный момент времени имеет доступ к ключевым ресурсам управления.

Британский социолог Норберт Элиас в своих книгах указал на такую важнейшую черту истэблишмента, как наличие аутсайдеров в оппозиции к нему.[83 - См.: Elias N., Scotson J. L. The Established and the Outsiders. A Sociological Enquiry into Community Problems. London: Sage, 1994; Scientific Establishments and Hierarchies. Sociology of the Sciences Yearbook / Ed. by Elias N., Martins H., Whitley R. Dordrecht: Reidel, 1982.] Этим Элиас практически приравнял истэблишмент элитарному мэйнстриму, где истэблишмент и аутсайдеры могут порой меняться местами, а также принадлежать элите или выходить за ее пределы. То есть множества «элита» и «истэблишмент» совпадают лишь отчасти; часть истэблишмента может не принадлежать элите, и наоборот.

Еще одна черта истэблишмента такова: он, в отличие от элиты, не может конституировать сам себя, а определяется только извне – в общественном сознании и критических исследованиях. Это подтверждает, например, уже упомянутая статья в «Википедии»: «В 1960-70-е «истэблишмент» рассматривался как носитель ограничительных, авторитарных политик. Он ассоциировался со старшим возрастом и старомодным отношением к жизни; говорили, что в нем доминируют люди «военного поколения»… В 1980-е критики-консерваторы (особенно в Америке и Британии) начали утверждать, что либералы стали «новым истэблишментом»[84 - URL: http://en.wikipedia.org/wiki/The_Establishment. В данном случае мы считаем уместным использование Википедии – Свободной энциклопедии, так как информация, почерпнутая из нее, используется не в качестве источника научной информации, но исключительно в качестве иллюстрации к тезису.] (Курсив наш. – С. Б.). Основным конституирующим свойством истэблишмента, таким образом, является его закрепленность в публичном информационном поле – поле «общего знания», публичной сфере (по Ю. Хабермасу). Иными словами, не сам истэблишмент, а смотрящее на него общество решает, что есть истэблишмент сегодня. Поэтому для сохранения положения лидера истэблишменту требуется управлять общественным мнением о себе, а значит, управлять национальным информационным полем посредством контроля над СМИ, которые играют роль главных массовых коммуникативных каналов и лидеров мнений. То есть доступ к контролю над СМИ сегодня – один из критериев принадлежности к истэблишменту.

Имея в виду все вышесказанное, мы можем сформулировать определение истэблишмента: истэблишмент – это относительно гомогенный, но меняющийся с течением времени элитарный мэйнстрим, который персонифицирует установленный общественный строй в глазах остального общества, а также стремится сохранить свое господствующее положение как совокупный «лидер общественного сознания» и доступ к ключевым ресурсам, определяющим как общественное сознание, так и реальную жизнь остального общества. По нашему мнению, истэблишмент – это актуальная часть элитарной прослойки; в силу заинтересованности в собственном стабильном положении истэблишмент использует коммуникацию на основе проактивности. В рамках истэблишмента конкретные личности персонифицируют и репрезентируют общественные институты. В дискурсе петербургской школы пиар истэблишмент может быть определен как совокупность носителей актуального паблицитного капитала на уровне всего общества.

1.2.Медийность как основная характеристика постиндустриального истэблишмента Британии

1.2.1. Медиатизация британского истэблишмента

Как отмечают подавляющее большинство британских исследователей, к концу века влияние массмедиа на саму структуру истэблишмента и на его взаимоотношения с остальным обществом стало ключевым.[85 - См., напр., исследование, посвященное роли СМИ в процессе принятия решений в британских элитах (в том числе политической) и приводящее к пересмотру критической теории элит: Davis A. Whither Mass Media and Power? Evidence for a Critical Elite Theory Alternative // Media, Culture & Society. 2003. Vol. 25, Issue 5. P. 669–690.] Выделим несколько сторон этого влияния:

– в истэблишмент вошла медиаэлита — прежде всего ведущие теленовостей, а также редакторы крупнейших национальных газет, входящих в профессиональное сообщество политических журналистов – Лобби, или Содружество журналистов Парламентского холла, первый в истории парламентско-правительственный пул. Он действует в британской журналистике с 1884 года, но впервые стал восприниматься как часть влиятельной прослойки.[86 - См.: TunstallJ. Newspaper Power. The New National Press in Britain. Oxford: University Press, 1996. Chapter 10.] К этой категории следует также отнести владельцев медиаконцернов, хотя их влияние на общественное сознание не является прямым, а опосредуется самими СМИ и политическими деятелями, с которыми медиамагнаты аффилируются в целях недопущения принятия антимонопольного законодательства в сфере СМИ. Об уровне влияния медиаперсон внутри истэблишмента красноречивее других говорит история ВАР – Британо-Американского Проекта, родившегося в недрах Белого дома в начале 1980-х[87 - Проект был направлен на «совместную с Британией работу по строительству инфраструктуры демократии в Европе и США и привлечению внимания молодежи… к вопросам обороны и национальной безопасности». Речь на самом деле шла о совместном проекте по разработке некоторых видов вооружений. Ввиду сильной лейбористской (в Британии) и либеральной (в США) оппозиции новым тратам на вооружения в условиях падения экономики Рейган впервые за историю Белого дома решил привлечь к работе сначала не министров, а лидеров мировой медиаиндустрии. На строго конфиденциальную встречу он пригласил Руперта Мердока, сэра Джеймса Голдсмита, председателя Европейской комиссии по общественной демократии Дэйли, Джорджа Гэллапа и Иоахима Мэтра, официального представителя издательского дома Акселя Шпрингера. Подробнее см. URL: www.bilderberg.org/bap.htm#Tom.];

– сформировался новый путь рекрутирования элиты, через медиа. Именно пресса и телевидение породили внутри истэблишмента новую группу – media celebrities, или celebs («знаменитости»). В истэблишмент вошли не только части политической и экономической элиты наряду с журналистами, но и звезды спорта, шоу-бизнеса, массовой культуры и «простые люди», превращающиеся в знаменитостей из-за экстраординарных (сенсационных) событий в их жизни. Примером такой «медиазнаменитости» может быть американка Бобби МакКафи, родившая семерых детей одновременно и теперь состоящая в нескольких престижных общественных ассоциациях, получившая в подарок от крупных корпораций дом, автомобиль и пенсию на десять лет вперед, тогда как родившая за месяц до нее шестерых детей жительница соседнего штата почти не получила медийного интереса и осталась на прежнем уровне авторитета и достатка.[88 - Solomon N. The Habits of Highly Deceptive Media. Monroe (ME): Common Courage Press, 1999. P. 42.] Эта история демонстрирует, что элитарный статус присваивается персоне именно в силу внимания со стороны СМИ;

– произошло перераспределение влияния внутри истэблишмента в зависимости от интереса медиа. Самым ярким примером здесь, конечно, является принцесса Диана, чье участие в событиях являлось более авторитетным и влиятельным и привлекало много больше внимания, чем участие ее мужа. То же можно сказать и о Палате Общин, где активные бэкбенчеры (парламентарии с задних скамеек, то есть не занимающие важных должностей) могут сегодня получать больше внимания и чаще цитироваться, чем даже Теневой Кабинет;

– из истэблишмента вышли некоторые элитарные группы: ученые, военные, судьи. Сегодня их влияние на общественное мнение можно назвать дважды опосредованным – через влияние на истэблишмент и последующее влияние истэблишмента на СМИ;

– произошло формирование и попадание в истэблишмент медиафигур (media persons with mediated personalities) – например, лидеров общественных организаций и профсоюзов, которые в сознании обывателя «отрываются» от своих организаций и начинают функционировать как самостоятельные информационные фигуры;