Современные стратегии британской политической коммуникации

При этом рынок ежедневной прессы Британии остается, как пишет Дж. Танстолл, самым конкурентным в мире: ни в одной другой стране на ежедневной основе не конкурируют сразу десять ежедневных газет[256 - Tunstall J. Op. cit. Chapter 14.]с тиражами более миллиона. Один из старейших журналистов «Индепендент» Э. Грис отметил: конкурентное давление на журналистов никогда не было так велико, как в 1980-90-х годах.[257 - Barnett S., Gaber I. Op. cit. P. 93.] А наблюдатель «Ньюзвик» С. Магуайр заметил, что «рынок британской прессы, самый конкурентный в мире», отмечен «сенсационализмом, убийственными заголовками, рапирным письмом»[258 - McGuire S. Blair’s real Opposition – Blair vs. the Press //Newsweek (Atlantic Edition). 2001. 21 May. P. 18.]. По мнению политического редактора SkyNews Э. Бултона, «на высококонкурентном рынке… газеты движутся от первичных новостей ко вторичным, а вторичные новости – это комментарий, анализ и, что очень важно, спекуляции»[259 - Цит. no: Esser F. Op. cit. P. 14.].

В секторе британского телевидения в последние 30 лет главными особенностями развития стали его экспансия по всей территории Британии и общая диверсификация тематики и вещательных каналов в связи с дигитальной революцией[260 - Franklin В. Packaging Politics, р. 51.]; сегодня рядовому британцу доступно для просмотра более 500 телеканалов более чем на 15 языках. Из менее масштабных, но важных для исследуемой нами проблематики стали административные и законодательные изменения в британском вещании, повлекшие за собой структурные изменения в вещательной сетке и создание качественно новых новостных каналов. В начале 1990-х «смягчилась законодательная окружающая среда вокруг вещания»[261 - Barnett S., Gaber I. Op. cit. P. 81.]. Независимую Комиссию по Вещанию (IBA), которая безраздельно царила в британском вещательном законодательстве до 1992 года, в согласии с законом о вещании 1988 года («белая книга») и Актом о Вещании 1990 года[262 - По другим источникам – Биллем о Вещании (McNair В. News and Journalism in the UK, p. 96.).] сменила более «легкая в обращении» Независимая Телекоммиссия (ITC).[263 - Barnett S., Gaber I. Op. cit. P. 81.] Согласно этим документам и исходя из практики работы ITC можно сделать вывод о том, что эти изменения на рубеже 1980-90-х сместили упор с поддержания статуса Би-би-си как основы британского вещания на «создание конкурентного рынка в сфере коммерческого вещания»[264 - Ibid.]. (При этом некоторые аналитики говорят, что роль Би-би-си в Акте о Вещании недооценивается: «Акт практически не упоминает Би-би-си, утверждая только, что эта компания является краеугольным камнем британского вещания»[265 - Communication, Citizenship and Social Policy, p. 159.].) Это способствовало резкой диверсификации коммерческого вещания и его последующей тривиализации[266 - Ibid. P. 164.]: в 1990-е годы в Британии к уже существовавшим каналам добавились коммерческие разделы на ВВС2, Ченнел 3 и Ченнел 4 (вещание на которых ведет коммерческая сеть ITN, однако они считаются каналами смешанной частно-общественной собственности), а также пакеты спутниковых каналов, включая каналы спутниковой платформы BSkyB, на 50 % принадлежащей Мердоку. Это сопровождалось небольшим падением зрительской аудитории Би-би-си и относительным ростом аудитории быстро развивающейся Независимой Теле-Сети (ITN) (см. Приложение 1,32), что вынудило Би-би-си внедрять на своих каналах стандарты коммерческого вещания; сегодня каналы ITN (в основном Ченнел 3) и ВВС1 имеют равные доли на зрительском рынке (см. Приложение 1, 33). Ситуация в британском телевещании остается одной из самых здоровых в Западной Европе: «Британия меньше, чем ее соседи, затронута тенденциями коммерциализации и дерегулирования рынка телевещания, так как в Британии конкурентный рынок ТВ существует еще с 1954 года, когда была организована ITV[267 - Сеть коммерческого вещания, с 1954 года развивавшаяся на региональном уровне и только в 1981 году получившая доступ к общенациональным частотам.]. Европейская политика в области ТВ только подогрела инновационное производство программ – например, путем частичного финансирования программ Ченнел 4»[268 - Semetko Н. A., De Vreese С. Н., Peter J. Op. cit. Р. 126–127.]. Главным бастионом качественной журналистики остается Би-би-си, поскольку ее статус общественного ТВ и финансирование по системе license fee позволяет Корпорации оставаться почти независимой от рекламных доходов и конкурировать с коммерческими каналами. В 1970-е годы под руководством заместителя гендиректора Би-би-си Джона Бёрта прошла настоящая «бертианская революция»[269 - McNair В. News and Journalism in the UK, p. 104–109.] в новостном вещании Корпорации, последствия которой (уже под руководством Грега Дайка, Гендиректора Би-би-си в 1999–2003 годах) позволили ей стать в оппозицию правительству в 2003 году в «деле доктора Келли».

2.1.2. Важнейшие тенденции в связке «журналистика – политика»

Рассмотрим более подробно некоторые важные тенденции в СМИ Британии, которые связаны с взаимодействием журналистики и механизмов политической коммуникации. Важны будут отношение к традиционной качественной журналистике, освещение политики, рост манипулятивности и т. п.

Пиаризания британской прессы в последней четверти XX века.

Британские исследователи указывают на основополагающую смену в структуре создания и передачи общественно значимой информации, а именно – на лавинообразный рост пиар-индустрии как фон и фактор развития коммуникативных ситуаций конца века. Пиар-индустрия в Британии в начале века дает годовой оборот в 1,2 млрд фунтов – больше, чем показатели в производстве железа, стали, каменного угля и рыбной ловли вместе взятые, и работу более чем 40000 человек, из них 25000 – сотрудники пиар-отделов частных компаний. Общее число журналистов в стране в то время составляло около 50000, то есть на одного «коммерческого» пиармена приходится два журналиста, а с учетом агентского, государственного и некоммерческого секторов PR это соотношение почти равно 1:1.[270 - McNair В. PR Must Die, р. 325.] Более дюжины университетов предлагают сейчас бакалаврские и магистерские курсы по PR, а Институт Общественных Связей (IPR) отметил в 1998 году свою пятидесятую годовщину.[271 - Richards Р. Op. cit. Р. И.] Однако ученые видят более глубокие, чем фоновые, связи между ростом пиар-сектора и изменениями в демократическом процессе Британии в последние двадцать лет. Сегодня взаимосвязь политического и информационного процессов теоретизируется в Британии на высоком уровне; сформированы базовые точки зрения науки на угрозы, которые может таить рост пиар-индустрии, ее сращение с демократическими институтами и электоральным процессом. Айрон Дэвис в книге «Демократия от пиар» приходит к выводу, что «либеральное описание СМИ как четвертой власти, основанное на образе автономных журналистов, ищущих новости, серьезно подорвано ростом пиар-сектора»[272 - Davis A. Public Relations Democracy, p. 173.]. Дэвид Мичи в книге «Invisible Persuaders» еще в 1998 году заметил, что воздействие пиар-технологий на политику глубоко антидемократично.[273 - Michie D. Op. cit. P. 17.] МакНейр отмечает, что большинство книг о пиар конца 1990-х отразили это негативное воздействие и падение репутации профессии, в том числе и в связи с серией скандалов эпохи слиза (см. Главу 2); окончательно это отношение оформилось с приходом нового лейборизма на Даунинг-стрит. Одно из проявлений пиаризации коммуникативного поля страны – пиаризация содержания СМИ, то есть растущая зависимость редакций от поступления пресс-релизов и попадание пресс-релизов в печать в практически неизменном виде. Кевин Молоуни называет этот процесс «пиар-колонизацией медиа»[274 - Moloney K. Op. cit. P. 122.]; по словам профессора PR в Университете Вестминстера (Лондон) Саймона Голдсуорси, сегодняшний объем пиар-информации, поступающий в редакции, превышает уровень 1970-х годов (см. Приложение 1,34) в три и более раз, а содержание любой лондонской газеты заполнено информацией, поступившей из пиар-источников, на 60–70 %. Пиаризация прессы идет и через отделы комментариев («comments», «soap boxes»), где высказываются мнения и находят прибежище слухи; рубрика уже стала традиционной в местной печати и влияет на формирование повестки дня и мнений в регионах.[275 - Richards P. Op. cit. P. 27.]

Рост объема новостей и скорости новостного потока. Rolling news как фактор «самопиаризации» СМИ.

Рост объема журналистской продукции, наблюдающийся в Западной Европе, в Британии связывается не столько с ростом полосности и общей пролиферацией печатных СМИ, сколько с развитием rolling news – круглосуточного новостного вещания особого формата. С середины 1990-х по 2003 год каналы круглосуточных новостей стали глобальным феноменом: к концу 2002 года количество постоянных телезрителей таких каналов в эфире и в сети Интернет составляло более 600 млн человек по всему миру. Появление в 1985 году в британском коммерческом вещании канала CNN и его постепенное превращение в rolling news service и появление в 1989 году круглосуточного канала новостей на платформе BSkyB заставило Би-би-си обзавестись BBCNews24; сегодня большинство британских круглосуточных каналов ведет вещание одновременно из американских и английских студий, содействуя близости «двух берегов пруда». Если в конце 1990-х такие каналы в Британии были доступны только ограниченной аудитории кабельного и спутникового ТВ, а также клиентам гостиниц (на что и рассчитывал вначале Тед Тернер, совладелец CNN)[276 - McNair В. News and Journalism in the UK, p. 136.], то с выходом этих каналов на первые роли в эфирном вещании информационный поток стал, по определению МакНейра, скоростным. В силу этого политические и экономические лидеры потеряли возможность контролировать новостную повестку дня в той степени, в которой они ее контролировали тогда, когда безусловными лидерами мнений были газеты и, позже, аналитические программы на наиболее популярных каналах. В этих условиях резко возросла необходимость менеджмента новостной повестки дня и, ergo, стандартизации управления новостями, что означало резкую технологизацию контроля новостного потока со стороны заинтересованных лиц и организаций и лавинообразный рост технологий управления информацией, в том числе и технологий манипулятивных и этически неоднозначных. Постепенно, как утверждают МакНейр и другие специалисты, такие технологии вышли на первое место в управлении односторонним высокоскоростным новостным потоком, порождающим постоянную острую потребность журналистов в новостных поводах. Вторым значимым фактором является относительная гомогенность новостного поля: news judgment подсказывает редакторам различных каналов одну и ту же иерархию новостей дня, и задачей журналистов и редакторов становится разнообразить новостную картину любой ценой. В этих условиях редакции все больше доверяются непроверенной эксклюзивной информации и так «самопиаризуются». Третьим фактором снижения «антиманипулятивной планки» является адаптация СМИ под аудиторию новостей. Господствующая (американская) точка зрения такова: в условиях «быстрого» новостного потока телезрители не могут усвоить большинство сложных тем и поэтому нуждаются в сведении новости к привычной картине и нескольким тезисам. Американские исследователи отметили рождение в конце 1990-х феномена «мягких новостей» («soft news») на кабельных телеканалах, откуда этот тип новостного репортажа частично распространился на каналы rolling news по обе стороны Атлантики. «Мягкие новости» состоят из историй общего интереса, поданных в развлекательном ключе и с большой скоростью смены сюжетов, так что зритель получает калейдоскопическое представление о событиях и абстрагируется от негативных новостей, которые уже не вызывают негативных эмоций – страха, сочувствия, а главное, негодования и недоумения. Как один из основных элементов новостной культуры инфотейнмента «мягкие новости» создают базу для некритического восприятия новостной информации и замещения значимой политической, экономической, экологической новости новостями общего интереса. В случае «мягких» политических новостей репортаж превращается в так называемое «ковровое» освещение сексуальных, налоговых и коррупционных скандалов.[277 - Fritz В., Keefer В., Nyhan В. Op. cit. Р. 33.]

Разрушение традиционной редакции газеты и гибель Флит-стрит.

Многостороннее разрушение структуры редакции британских газет началось еще в середине 1980-х. «Электронная революция», по словам МакНейра[278 - McNair В. News and Journalism in the UK, p. 161.] и Питчера, привела к трансформации ролей отдела верстки и ответсекретаря; революционно резко выросла роль фотографии в газете – она стала играть едва ли не решающую роль не только на первых, но и на внутренних полосах центральных газет. Так, стандартный макет «Гардиан» (и тем более «Сан» и других таблоидов) предполагает, что не менее 45 % первой полосы занято фотоматериалом, доминировать в котором будет одна большая цветная фотография[279 - Внутренняя информация «Гардиан». Объединенная лекция дизайнеров и верстальщиков газеты для студентов Университета Вестминстера, состоявшаяся в редакции газеты в Лондоне в марте 2003 года.]. Но главным изменением в печатной журналистике стал процесс, связанный с именем Мердока и известный сегодня как «упадок Флит-стрит»[280 - Pitcher G. Op. cit. Р. 28–29.]: именно Мердок первым еще в 1985 году перевел редакции принадлежащих ему качественных и таблоидных изданий с этой знаменитой «улицы газет» в более экономичные и оборудованные современной техникой здания в других частях Лондона.[281 - McNair В. News and Journalism in the UK, p. 161–165.] Это явление получило название «революции Уоппинга» (Wapping revolution)[282 - Ibid. P. 153.] по названию района Лондона, куда переехали редакции. Вслед за Мердоком такие решения приняло большинство владельцев газет, и в итоге из центра Лондона исчез складывавшаяся столетиями уникальная корпорация с традиционной атмосферой и высоким уровнем личных связей внутри него.[283 - Griffiths D. Fleet Street: Five Hundred Years of the Press. London: The British Library, 2006. P. 475–503.] Новость, попадавшая на Флит-стрит, обсуждалась в неформальных журналистских кругах, и отношение к ней формировалось на основе многих мнений и мелких фактов, известных журналистам разных изданий; теперь в деле получения сведений журналисты могли надеяться только на своих информантов. Более того: журналисты перестали общаться даже внутри редакций, поскольку обработка поступающих к ним сведений занимала слишком много времени. Наблюдатели обвиняют Мердока также в том, что он способствовал пиаризации прессы[284 - См., напр.: Moloney K. Op. cit. P. 120.], поскольку журналисты, чьи редакции переместились за пределы второй зоны Лондонского метрополитена, утратили желание выезжать из редакций ради поиска информации, а стали надеяться на получение пресс-релизов, которые не подвергаются такой проверке, как раньше.

Трансформация социальной палитры британской журналистики.

После Второй Мировой войны журналистика Британии постепенно превратилась из новостной сферы, где работали в основном люди со средним образованием, в высокополемичную среду, которую вполне рассматривали в качестве будущего места работы выпускники хороших вузов. Большое влияние на журналистов оказал и Уотергейт, который вызвал к жизни новый тип личности журналиста – «сердитого молодого человека» – и новый журнализм, «умный и направленный против предрассудков». Параллельно вырос тип «журналиста из общества кафе» (cafe society journalist) – журналиста, вращающегося в лучших кругах и натренированного в общественных спорах. Это породило «жажду мнений в прессе» и «журналистику мнений», а вслед «адвокатов мнений». Второе структурное изменение в британском журнализме касается роста числа внештатных корреспондентов (freelancers) в структуре редакции. Б. Франклин связывает с этим разрушение английской школы журналистики («Еще можно найти… выдающихся журналистов, но школа, которая их взрастила, уже практически мертва»[285 - Ibid. P. 122.]), так как передача традиции в британской журналистике до 1990-х годов строилась в основном путем обучения новичков в процессе работы в редакциях.[286 - Pitcher G. Op. cit. Р. 15–24.]

Падение качества политического репортажа. Феномен «самоосвещения».

Как мы уже сказали, в современной британской печатной и тележурналистике наблюдается падение интереса к парламентскому репортажу. Но это только одно из проявлений стагнации освещения политики в СМИ Британии. Заллер и МакНейр связывают падение количества и качества политического журнализма с ориентацией СМИ на нужды целевой аудитории. Опросы действительно отразили падение интереса британцев к программам о политике по мере роста консумеризма и индивидуализма в общественном сознании. Тревога ученых, однако, связана не с тем, что журналистика следует этой тенденции, а с тем, что она всячески способствует ей. ТВ возглавляет и направляет тривиализацию СМИ, а газеты, традиционно являющиеся «главным фактором, влияющим на восприятие политики в Британии»[287 - O’Hara К. Op. cit. P.217.], подстегивают «бум аполитичности». Другой причиной стала общеевропейская коммерциализация вещания. Исследования выявили зависимость падения политической журналистики от роста коммерческого финансирования: «Чем более коммерческой была форма финансирования в системе СМИ, тем меньше места в прайм-тайм доставалось политическим новостям и аналитике»[288 - Blunder J. G., Brynin M., Nossiter T. J. Broadcasting Finance and Programme Quality // European Journal of Communication. 1986. № 1. P. 371; также см.: Broadcasting Finance in Transition / Ed. by Blunder J. G., Nossiter T. J. Oxford: University Press, 1991.]. Этот вывод, сделанный профессорами Оксфорда в середине 1980-х, наглядно подтверждается в журналистской практике. Так, с 1986 по 1996 годы на фоне общего роста полосности ежедневных газет объем политических материалов в них почти не вырос (см. Приложение 1, 35[289 - Резкий рост этого показателя у The Financial Times свидетельствует о сращении политических и экономических тем.]), что «говорит скорее о стабильном состоянии или некотором падении, чем о хотя бы небольшом росте в освещении политики»[290 - McNair В. Journalism and Democracy, р. 31.]. Ярким примером отказа от серьезного политического репортинга стало решение ITV в марте 1999 года убрать с Ченнел 4 главную информационную программу канала «Новости в десять вечера» – аналог «Новостей в девять» на Би-би-си, и заменить ее коротким выпуском новостей в 18.30 и сводкой новостных заголовков в 23.00 на американский лад. Спад политического репортинга коснулся и Би-би-си: Political Quarterly отмечает «отход и Би-би-си, и коммерческого ТВ от производства того типа расследовательских документальных фильмов, которые создали британскому общественному вещанию доброе имя»[291 - Spin RIP? A Commentary // Political Quarterly. 2002. Vol. 73, № 4. P. 380.].

В конце 1990-х произошел и качественный упадок политической журналистики Британии. Информационный менеджмент лейбористов способствовал росту такого феномена, как самоосвещение (метакаверидж, metacoverage; термин Ф. Эссера). Эссер и Д’Анджело определяют метакаверидж «как а) поведенческие схемы и роли новостных СМИ как политических агентов, участвующих в политических событиях и определении их результатов и б) как присутствие и роль СМИ как коммуникаторов в усилиях кандидатов сформировать паблисити, включая их рекламные и пиар-стратегии, а также в работе их пресс-советников и консультантов по информации»[292 - См.: Esser F., D’Angelo P. Framing the Press and Publicity Process in German, British and U.S. general election campaigns: A comparative study of «Metacoverage» // Harvard International Journal of Press/Politics. 2006. Vol. 11, № 3. P. 44–66.].

Мы бы определили метакаверидж проще: по аналогии с метатекстом и метаязыком[293 - Определение метаязыка и метапрагматической реальности см. в основополагающей статье Джефа Фершурена: Фершурен Дж. Заметки о роли метапрагматической осведомленности в использовании языка / Пер. с фр. Глембоцкой Я. О. // Критика и семиотика. 2001. Вып. 3/4. С. 85–105. URF: http://www.nsu.ru/education/virtual/cs34versch.htm.], к метаосвещению относятся материалы и интенции СМИ, включающие СМИ в событие в качестве участника. По словам МакНейра, британская журналистика «вошла в метадискурсивную фазу», в которой новостные репортажи представляют собой размышления о природе политической коммуникации – политического пиар и политической журналистики. Контент-анализ у МакНейра показывает, что в таких метадискурсивных статьях журналисты обращаются к рассмотрению собственной политической роли и текущих тенденций в медиаполитическом взаимодействии, а также оценивают дизайн и формат политической рекламы и мнения, наложенные на искусственно созданные новостные поводы.[294 - См.: McNair В. Journalism and Democracy, р. 48–50.] Закономерным выводом специалистов стала тревога по поводу того, что сосредоточенность прессы и ТВ на метакаверидже понизила «критическую ватерлинию» СМИ. Другие специалисты видят причину роста метакавериджа также в амбициозности прессы, которая, по словам М. Коккерелла, обожает демонстрировать читателю свою роль деконструктора политического спина и тем повышать свое значение в глазах читателя. Журналисты, по словам Б. Пресса, «находятся в уникальной позиции аналитиков политического спина путем наложения собственного спина: спинеры спинят спин спинеров!»[295 - Press В. Op. cit. Р. 35.]. Ф. Эссер и его коллеги в результате исследования пришли к выводу, что метакаверидж является порождением медиаполитики. Ученые отмечают: британский метакаверидж повторяет путь США и других стран со схожими механизмами управления правительственной информацией, но в Британии журналисты не учитывают в общественной дискуссии собственных интересов газет и их владельцев, делая упор на социальную роль прессы. То, что пресса равно вовлечена в спин и анти-спин (см. Главу 3), привело к «любопытному повороту: дискуссии о «спине» все больше отрываются от реальных событий, так как реальные события перестают быть интересны прессе»[296 - Esser F. Op. cit. Р. 24.]. Ярчайшим примером метакавериджа стала, например, публикация на первой полосе «Таймз» портретов колумнистов и электоральных журналистов газеты вместо портретов лидеров партий перед началом предвыборной кампании 2001 года.[297 - Фоменко К. Журналисты готовятся к выборам // Русская служба Би-би-си. 2001. 9 мая. URL: http://news8.thdo.bbc.co.uk/hi/russian/press/ newsid_1320000/1320457.stm.]

Тривиализания содержания СМИ и «ньюсзак».

Некоторые ученые видят причину тривиализации политики в таблоидизации и тривиализации содержания ТВ и газет, равно характерной для широкополосных и таблоидных изданий: как пишет Р. Негрин, в печати наблюдается «растущий интерес к раскапыванию тайной информации о личных объектах»[298 - Negrine R. Parliament and the Media, p. 3.]. Факторы, формировавшие «СМИ повышенной манипулятивности» (Питчер), совпадали с оными в других странах Западной Европы. Так, борьба за читателя неизбежно привела к росту бытового содержания (lifestyle content) прессы и, как следствие, к росту новых тематических секций. Этому способствовал бум газетной рекламы, в которой владельцы газет видели основной источник дохода и увеличивали количество полос ради большего числа рекламных модулей, а журналисты, еще не совсем знакомые с новыми темами, не могли найти достаточно материала для заполнения новых страниц.[299 - Pitcher G. Op. cit. P. 15–47.] А победа медиамагнатов над медийными профсоюзами сняла с редакций один из уровней контроля качества продукции СМИ.

Симптомами тривиализации британского ТВ стали сокращение международного вещания[300 - Только в 1997–1998 году наблюдался некоторый подъем международной тематики в связи с предвыборной спекуляцией новых лейбористов на теме Евросоюза и введением евро.] и вещания по текущей политической ситуации (current affairs), уменьшение количества документальных фильмов и передач и резкое увеличение объема реалити-шоу, которое пришлось на самое начало XXI века, и растущая тенденция сохранения в тайне источника информации, чему способствовали решения нескольких судов по вопросам прессы в 1980-х годах. Те же тенденции проявились и в прессе. МакНейр подробно описывает, как в 1980-90-е в Британии шла общественная дискуссия по поводу «тривиализации, инфотейнмента и отупения» СМИ[301 - McNair В. News and Journalism in the UK, p. 46–52.]; Б. Франклин назвал новый тип медиапродукта, типичного для британских СМИ, «ньюсзаком»[302 - Подробнее см.: Franklin В. News and Newszak. London: Edward Arnold, 1998.] – в соответствии с подходом Лазарсфельда-Мертона к продукту СМИ как «социальному наркотику»[303 - См.: Lazarsfeld P. F., Merton R. K. Mass Communication, Popular Taste and Organized Social Action // Mass Communications. A Book of Readings / 2

ed. / Ed. by Schramm W. Urbana: University of Illinois Press, 1960.] и по аналогии с лекарством от депрессии Prozak, бесконтрольное употребление которого в привело к росту числа депрессивных состояний и массовым самоубийствам.

2.2. Аудитория британских медиа: социальная фрагментация и доверие СМИ

Нашей задачей не является дать полную характеристику трансформации аудитории британских СМИ; мы только кратко упомянем здесь характеристики, которые представляются нам важнейшими для понимания того, почему элитарная коммуникативная практика привела к результатам, описанным в Главах 2 и 3.

Ведущий франко-английский специалист по брендингу и СМК Жан-Ноэль Кэпферер[304 - См. URL: www.kapferer.com.] в книге «Переизобретение бренда» задает рамки рассмотрения социальных тенденций для коммуникативистики. Из описанных им четырех главных трендов 1970-90-х годов выделим два, которые формируют лицо растущей социальной фрагментации традиционного британского общества: это 1) рост индивидуализма как мышления и поведенческого паттерна на фоне прежде всего роста образованности (см. Приложение 1, 36), что привело к разрушению традиционного понятия семьи и места и роли семьи в жизни взрослого человека, и 2) рост консумеризма и «потребительского класса».[305 - Kaepferer J.-N. [reinventing the brand. London: Kogan Page, 2001. P. 2–14.] Авторитетные коммуникативисты Барнетт и Габер отмечают, что в 1990-е годы процессы социальной фрагментации по сравнению с 1980-ми резко ускорились[306 - Barnett S., Gaber I. Op. cit. P. 83.]. Но первыми ситуацию описали практики медиаиндустрии, так как им пришлось первыми считаться и бороться с ней путем определения новых целевых групп телепрограмм и специальных выпусков[307 - Negrine R. Politics and the Mass Media, p. 14.]; одним из последствий социальной фрагментации стала растущая фрагментация продукции медиасектора.[308 - Подробнее см. в книгах Бламлера, Каванаха, Кэпферера и мн. др.]

Таким образом, к середине 1990-х годов в Британии корродировала традиционная основа стратификации массовой аудитории: как мы уже отмечали, аудитория оказалась раздроблена на более мелкие страты, чем традиционные классы. Поиск нового основания для единения привел теоретиков к СМИ как к новому носителю социально значимой информации и общественных ценностей и (в итоге) к концепции media-driven society — «общества, ведомого СМИ», то есть развивающегося и формирующего приоритеты под влиянием массмедиа.[309 - Лекция Н. Джоунза, прочитанная в Университете Вестминстера (Лондон, Великобритания). Ноябрь 2002 года.]Это оказалось возможным в силу того, что сегодня в Британии весьма высок уровень доверия информации, почерпнутой из газет и телепрограмм (см. Приложение 1,37); он выше, чем в континентальной Европе (см. Приложение 1,38), и значительно выше, чем в России[310 - По данным опроса «Левада-Центра» от 2004 года, 18 % россиян нисколько не доверяют российской прессе, радио и ТВ; еще 45 % считают, что российские СМИ не вполне заслуживают доверия, и только 26 % россиян доверяют информации СМИ. Источник: Статистика // Индустрия рекламы. 2004. № 20(70). С. 8.]. Это подтверждается и количественно: «в начале нового тысячелетия Великобритания может гордиться тем, что здесь продается больше газет на душу населения, чем в любой другой стране мира. В результате проведенных исследований выяснилось, что около 60 % населения Великобритании читает минимум одну национальную ежедневную газету и около 70 % – одно национальное воскресное периодическое издание»[311 - Бодрунова С. С., Озерова Е. Г. Указ. соч.].

Уровни относительного доверия телевидению за последние 15 лет почти не изменились, тогда как центральная пресса несколько потеряла в глазах читателей, а лондонцы в начале XXI века продемонстрировали относительное недоверие и газетам, и ТВ (11 % против 5 % по всей стране)[312 - Baines Р., Worcester R. М. When the British «Tommy» went to war, public opinion followed // Journal of Public Affairs. 2005. № 5. P. 15.], но падение было относительно невелико по сравнению с другими странами ЕС и не изменились даже во время иракского кризиса, когда были раскрыты многие манипулятивные механизмы политического истэблишмента. Здесь же следует отметить, что в британских регионах очень высок уровень доверия местной прессе – возможно, в силу того, что в большинстве небольших городов в регионах существует только по одной газете; такие газеты должны придерживаться принципов объективности и близости к читателю, чтобы сохранить лояльность читателей ради тиражности и доходности. Отметим также, что уровень доверия прессе в Британии заметно выше, чем в США, где манипулятивные технологии развивались быстрее, что и привело к резкому падению уровня доверия американцев прежде всего к ведущим газетам[313 - Ibid. P. 34.]: с 1985 по 1999 год число опрошенных, согласных с тем, что СМИ подают новости точно, упало в США до 37 %, а число тех, кто считал политические новости пристрастными, выросло до 56 %.[314 - Ibid.] В итоге еще в конце 1980-х в Британии начало формироваться понимание того, что развитие постмодерной публичной сферы идет в направлении «общества псевдосообществ» «от органичного сообщества на базе межличностных отношений к внеличностной ассоциации, интегрированной посредством СМИ»[315 - Whillock R. K. Giant Sucking Sounds: Politics as Illusion // Soundbite Culture: The Death of Discourse in a Wired World / Ed. by Slayden D., Whillock R. K. London: Sage, 1999. P. 26.].

Еще одной значимой особенностью британской аудитории в сравнении с другими европейскими может считаться высокая политизированность рядовых обывателей; так, партийная аффилированность среди мужчин старше сорока лет считается обычным делом, а явки избирателей на общих выборах традиционно выше 70 %.[316 - Political Communication: The New Imperatives / Ed. by Ferguson M. London: Sage, 1990. P. 16–58.] Также из всех западноевропейских стран уровень социального протеста в Британии самый высокий, что продемонстрировали, в частности, демонстрации против военной операции в Ираке в 2003 году.

* * *

В Главе 1 нами проанализирован контекст складывания и развития политической коммуникации британского постмодерна в рамках схемы «политический истэблишмент – СМИ общего интереса – аудитория СМИ электорального возраста». В результате нами сделаны следующие выводы:

1. Ключевым трендом развития британского истэблишмента в ситуации постмодерна стала его медиатизация. Коммуникативная деятельность истэблишмента теперь проактивна и строится на основе стратегического планирования. Коммуникативные технологии становятся критически важны для выживания истэблишмента и укреплении его мощи. Ведущей группой в британском истэблишменте остается политическая; к ней примыкают экономические; отдельную страту составляет медиаистэблишмент.

2. Описание развития коммуникативных стратегий в рамках указанной схемы требует описания тенденций в каждом из указанных элементов. Мы проследили главнейшие изменения в политической страте истэблишмента, газетной и телевизионной журналистике и аудитории национальных СМИ Британии. Мы увидели в политической культуре Британии тенденции, общие для атлантической цивилизации: в частности, сращение бизнеса и политики, рост нелегитимной коллегиальности в правительстве, скатывание партий к центризму, рождение политического маркетинга и медиаполитики, рост тривиализации политического процесса и снижение роли традиционных демократических институтов.

3. Тревожные тенденции наблюдались и в британской журналистике: информационная революция оказала деструктивное воздействие на традиционную британскую газету и не смогла остановить падение тиражей; перестала существовать «империя Флит-стрит». Рост скорости новостного потока усилил пиаризацию британской журналистики, а ориентация на аудиторию, коммерциализация вещания и «выхолащивание политики» дали толчок относительному упадку политической журналистики, и часть ее в итоге замкнулась в «самоосвещении». Эти тенденции развивались на фоне растущей фрагментации аудитории СМИ; «news and issues» стали новой формой объединения политизированного общества, и в конце XX века уровень медиатизации аудитории достиг появления media-driven society – «общества, ведомого СМИ».

Глава 2

Стратегическая коммуникация в британской политике раннего постмодерна. Правление М. Тэтчер и Дж. Мейджора

Период 1970–1990 годов можно условно обозначить как ранний постмодерн или период, переходный от модерна к постмодерну в коммуникативном отношении. Именно в период раннего постмодерна коммуникативная активность политического истэблишмента продемонстрировала резкий рост (от коммуникативной стагнации до «персональной коммуникативной ситуации» М. Тэтчер); возникли предпосылки для формирования устойчивых политико-коммуникативных ситуаций 1990-х и сложились некоторые элементы самих этих ситуаций. Мы проследим эти процессы в Главе 2. В силу этого параграфы 3 и 4 нашего исследования посвящены политической и коммуникативной ситуации в стране до прихода на арену большой политики команды «новых лейбористов» во главе с Тони Блэром.

На наш взгляд, информационная политика институтов власти в Британии в период правления двух консервативных правительств – Тэтчер и Мейджора – составляет разительный контраст, но также показывает, какие элементы комплексной политики в сфере коммуникации развивались раньше других и легли в основу будущей комплексной медиатизации политики.

§ 3. Политическая коммуникация в 1970–1990 годах

Как уже было отмечено, исследуемый нами период (1970–2006 годы) можно условно разделить на периоды «раннего» и «зрелого» постмодерна. Водораздел, проходящий по году отставки Тэтчер, отнюдь не случаен и более всего связан именно с коренной трансформацией политико-коммуникативной атмосферы страны. Интересующие нас явления в сфере политической коммуникации («стратегизация» партийной и правительственной коммуникации) имели принципиально разную природу и разный вес на разных этапах складывания постмодерного социума в Британии. Мы рассматриваем 1970-е и 1980-е годы как подготовительный этап к резкой медиатизации политических коммуникаций в период зрелого постмодерна. Сам этот этап также можно разбить на два периода, совпадающих с календарными десятилетиями, и если в 1970-е годы исследователи имеют дело со стагнацией политической коммуникации, то в 1980-х просматриваются не только предпосылки проникновения стратегического мышления в политические коммуникации, но и складывание элементов будущих рамочных политико-коммуникативных ситуаций 1990-х.

3.1.1970-е – эпоха экономического спада

и коммуникативной стагнации

Рассматривая два десятилетия, мы, несомненно, ущемляем во внимании первое из них; однако мы попытаемся доказать, что такой подход оправдан с точки зрения коммуникативистики, поскольку именно с приходом к власти Маргарет Тэтчер в Британии начинается новая коммуникативная эпоха.

3.1.1. Политическая стагнация и коммуникативные процессы в 1970-е

Рассматриваемый нами период начинается с «эпохи глубокого кризиса хозяйства и государственности, поразившего западный мир в первой половине 1970-х годов»[317 - Травин Д. Маргарет Тэтчер. Единственный мужчина // Дело. 2003. 22 сентября. URL: http://www.idelo.ru/295/28.htBTl.]. Как известно, в начале 1970-х за Британией закрепилось прозвище «больной человек Европы»: империя, распадающаяся согласно международному законодательству в сфере деколонизации, теряла как доминионы, так и место в тройке лидеров европейской экономики. Государственное регулирование рынка и производства привело к экономическом стагнации; во второй половине 1970-х от чрезмерного огосударствления хозяйства пришлось отказаться по обе стороны Атлантики: левые администрации США и Британии (демократическая и лейбористская) параллельно начали процессы разгосударствления экономики «сверху». Чуть позже в этом направлении двинулись власти Австралии, Новой Зеландии, Испании, Франции, Швеции, тоже по большей части левые[318 - Там же.]; начался процесс пересмотра европейского социализма, развивался неолиберализм. Но в Британии либерализация экономики натолкнулась на сопротивление организованной экономической силы – профсоюзов в лице Британского конгресса тред-юнионов, Национального союза угольщиков и отдельных профсоюзных организаций в ключевых отраслях: грузоперевозках, сталелитье, государственном секторе услуг, СМИ и др. Все премьер-министры 1970-х сталкивались с забастовками; Эдвард Хит и Джеймс Каллаган – со всеобщими забастовками сразу в нескольких отраслях (в 1974 и 1978–1979 годах, соответственно). Именно борьбам консервативных, и лейбористских правительств с набирающим силу профсоюзным движением (см. Приложение 1,39) определяла британскую повестку дня десяток лет до прихода во власть Тэтчер; экономический спад и бессилие правительства привели к ситуации, известной под названием «зимы недовольства» («Winter of Discontent»).

Мы считаем, что в 1970-х в британской политике еще не сложились механизмы стратегической коммуникации как элемента принятия политических решений – ни в электоральной практике, ни в парламентских обсуждениях, ни в программах правительства. Такая точка зрения подтверждается следующими факторами:

1. Административные работники аппарата правительства, связанные с обеспечением запросных групп (СМИ, групп давления, граждан на местах и т. п.) информацией о правительственных инициативах, не работали на основе проактивности и не имели решающего голоса в формировании отраслевых и более общих стратегий Даунинг-стрит. Их целью было своевременное распространение текущей информации, с чем успешно справлялась сперва COI, а затем GIS. Также не наблюдалось резкого количественного роста числа информационных служащих, и они рассматривали себя как служащих нации, а не Кабинету: так, известны случаи ухода пресс-секретарей в отставку из-за несогласия с позицией начальства.[319 - Самый известный случай – уход в отставку во время Суэцкого кризиса в середине 1950-х Дугласа Кларка, пресс-секретаря Энтони Идена, из-за несогласия с тем, «как обманывают нацию» (цит. по: Ingham В. The Wages of Spin, p. 98.).]

2. Анализ электоральных программ ведущих партий указывает на их коренные различия, в том числе в подходах к социальному обеспечению, государственному сектору экономики, финансовой инициативе граждан, вопросам собственности.

3. Наблюдалось сосуществование политики и прессы на условиях паритетности, взаимного уважения и взаимоконтроля в рамках концепции «прессы как четвертой власти»; особенно ярко это проявилось в работе с Лобби Д. Мэйтлэнда. Принципы офисной работы Хиса и Каллагана не предполагали опоры на поллинг и медиаосвещение при принятии решений; пресса виделась им как один из необходимых, но несущественных для стратегической политики демократических институтов: более того, именно их равнодушие к повестке дня в СМИ довело страну до кризиса «зимы недовольства». Большее внимание информационным вопросам уделял Гарольд Вильсон («он, как и Блэр, страдал манией контроля СМИ, окончившейся для него печально»[320 - Ingham В. The Wages of Spin, p. 87.]), но и он не ставил стратегическую политику правительства в зависимость от ее информационной оболочки.

4. Парламентские дебаты проходили в открытой обстановке (открытые галереи для туристов и прессы), но ни разу не транслировались по ТВ до 1975 года и не транслировались регулярно до 1989 года. Медиатизация Палаты Общин, как и роспуск Палаты Лордов, была еще впереди.

5. Кризисы правительства, связанные со скандальными разоблачениями, приводили к немедленной отставке министров и выходу членов парламента из Палаты Общин; но много чаще выход в отставку был связан с принципиальным несогласием с политикой правящей партии или позицией фракции.

6. Пропагандистские усилия правительства в ситуации наличия внешнего врага, потери большинства колоний и объединительных процессов в Европе были направлены вовне собственно Англии: на конфликты метрополии и местных властей в Родезии, Южной Африке и на Мальте, на ирано-иракский конфликт и «тресковую войну» с Исландией, на террор ИРА и сепаратизм в регионах, на вступление в ЕЭС, а также на работу советских дипломатов внутри и вне страны.[321 - Несмотря на политику разрядки, в 1970-80-е Британия и СССР пережили череду «шпионских» скандалов, сопровождающихся взаимной высылкой дипломатов и ростом напряженности в дипломатической сфере.]

3.1.2. Новая коммуникативная культура 1970-х