Роза, цветок для чародея.

Мой внешний вид мигом вернулся в норму, и я сдержанно попятилась, слегка поклонившись и готовясь к бегству, дабы не смущать себя еще больше.

На нас, итак, не пялился только ленивый!

– Я не разрешал уходить, – слова, произнесенные мне в спину, были ровными и лаконичными, если бы в них не звучала сила и стать. Остановившись как вкопанная, я замерла и медленно развернулась.

– Мои обещания, все еще в силе, – отчеканила я, – куплю вам новый пиджак или постираю, если этот вам перестал нравиться или на нем остались разводы… от бранди.

Мартел Гризби повел бровью, слегка задрав подбородок.

Я почувствовала себя, до крайности неловко, хоть под землю проваливайся, прямо тут на месте.

– У вас кровь, – деланно спокойно, произнес он и подошел ко мне так быстро, что я даже не успела моргнуть. В нос ударил аромат терпких, мускусных благовоний, приправленных нотками цитруса и бергамота. Непроизвольно я втянула аромат.

Теплая ладонь шустро взяла мою, про которую я уже и думать забыла.

– Что вы делаете?

Ко мне молниеносно вернулось воинственное настроение. Я как бы, никому не позволяла себя трогать. Даже, навязчивому Леопольду!

Гризби улыбнулся, как кеди у миски с молоком.

– Решил, что не совсем практично истекать кровью. Она вам еще пригодиться.

Мы на секунду замерли, смотря друг другу в глаза. Он на меня как охотник на жертву, а я на него как каюн (баран), на ворота, которые срочно надо забодать.

– Благодарю, – произнесла тихо и мимолетно взглянула на порез. Его не было. Только кровяные разводы, от которых захотелось быстрее избавиться, сполоснув руку. – Еще раз, прошу прощение за неловкость.

Выдернув кисть, я бойко удалилась, словно за мной бежала стая летучих мушей, желающая полакомиться моей кровью.

Забежав в ванную комнату, я закрыла за собой дверь на щеколду.

Надо же было пролить напитки на самого Мартела Гризби!

Я, конечно, была ему благодарна, что из-за его манер, меня не вышибли пинком под зад, а то бы у Вильгельма, точно вечер задался!

Чародея в каком-то там поколении чародеев, я видела пару раз в новостных лентах и на экранах города.

Его лицо для меня было таким же посредственным, как и все, но сегодня, когда я встретилась с ним в живую, он показался мне другим.

И первое что мне приходило в голову, это слово «загадочный».

Приведя себя в порядок и аккуратно заколов волосы, я вышла в зал, бросив косой взгляд в сторону места в нише, где за длинным столом сидел Мартел Гризби, в окружении господ в пестрых пиджаках.

Он курил сигару и о чем-то разговаривал с одним из мужчин. Его физиономия была задумчивой. Вокруг него в воздух поднимался белесый дым.

Быстро отвернувшись, я поторопилась собрать грязную посуду, вытереть столы и поменять скатерти на чистые.

Все это делалось под пристальным взглядом Вильгельма, который сверлил мой затылок. Что-то мне подсказывало, что если бы управляющий имел хоть толику чародейского дара или умения, то он бы сделал все, чтобы прилюдно наказать меня или превратить во что-нибудь немое и четко выполняющее команды.

Уже почти под конец своей смены, мне довелось принести напитки к столику господина Гризби. Аккуратно все расставив, я забрала использованную посуду и быстро удалилась, бросив на правителя шустрой взгляд.

То, что он не обратил на меня никакого внимания, с какой-то стати, покоробило меня. Мартел был занят общением, сидя в кресле, закинув ногу на ногу.

В своем воспаленном уме, я обычно представляла правителей, сидящих в кабинетах, обложенных кипой бумаг, но этот выглядел совершенно другим.

Наконец, закончив смену, я отправилась в сторону дома.

Светало.

Закат забрезжил белесыми полосами, подернутыми синевой и малиновым оттенком.

Такие цвета давала тонкая сеть, которая всегда была спутником Гелы. Тонкая, розовая решетка, не только поддерживала этот мир, но также защищала, оберегала и получала некое питание с других миров.

Я не сильно вдавалась в подробности, но понимала, что последнее, явно что-то ненормальное и противоестественное.

Усевшись в первый, еще пока пустой омнибус, я с благодарностью нашла свободное место и облокотилась на пыльное стекло.

Машина проехала, тихо шурша вдоль улицы, собирая первых проснувшихся работяг и тех, кто также, как и я, закончил свои смены и через некоторое время взмыла на воздушные магистрали, увозя меня в места не столь отдаленные, но печальные.

Тихо зевнув, я вгляделась на нависший большой шар планеты Элы. Ее яркое голубое, зеленое, желтое свечение, было таким полным, таким живым.

Можно было разглядеть пустыни, моря, горы и леса.

Почему-то до боли захотелось ощутить эти ароматы, вдохнуть их в себя, пробежаться по полянам и пройтись по какому-нибудь саду.

После примирения короля, правившего Элой с правителем Мартелом и советом двенадцати, кое-что изменилось.

Тот, кто имел огромное желание и кошель с таллерами, мог провести день в Аквии, в одной из земель Элы, в виде познавательного тура, чтобы ощутить на себе все прелести того мира. Так сказать, одним глазком взглянуть и увидеть различия.

Элийцы, кстати, не особо стремились сюда на Гелу. По крайней мере, я никогда не видела их в Элевсине.

Добралась я до дома, когда Сувар осветил горизонт.

Сегодня я работала в вечернюю смену в закусочной, посему, могла поспать несколько часов.

Я уже мечтала упасть на жесткий матрас и прикоснуться к подушке, как была остановлена замершей в коридоре Констанцией. Ее нелепое платье в крупную бордовую вязку, ярко констатировало с бледным лицом. Тетка бодрилась, но лицо походило на мел.

Самым интересным было то, что у Люси, хоть она и была андроидом, мимика была точно такой же.

Две пары глаз уставились на меня, выдавая волнение.

– У Изабеллы гости, – манерно вымолвила Констанция, так тихо, что мне пришлось прочитать по губам. Фраза в обычной жизни ничего бы не значила, наоборот, нормальный бы человек понял, что в этом нет ничего ужасного, но не в моей семье.

Я тут же напряглась.

– В восемь утра? – мой левый глаз дернулся, так как уже понимала, к чему и куда выведет русло этого разговора.

– Гость задержался с вечера, – монотонно продолжила тетушка. – Я пыталась дать понять, что время встреч перевалило за неприличия, но ты сама понимаешь, как тяжело переубедить Беллу, когда она что-то задумала. Она ужасно упряма.