За свой счет

– Не готова. Они могут работать последовательно, а не параллельно.

– Но у меня в пригласительных две книги!

– Не получилось. Как только вы вернётесь, у вас будут обе корректуры.

– Не ждите моего возвращения, привезите и отдайте маме.

– А тем, кто может заказать массовый тираж, – может, вы дадите им эту корректуру? Её вполне можно читать.

– Её никому и показывать нельзя. Кто закажет тираж при такой полиграфии?

– Вы преувеличиваете. Поля в корректуре не видны, они будут обязательно. Ну, шрифт, расстояние между строчками…

Наверно, я закажу компьютерный набор и уже готовый отвезу в типографию.

– Толя, я обязательно должна видеть корректуры. Новый набор – это новые ошибки, поверьте моему опыту.

– Какой разговор! Какие могут быть проблемы! Конечно, у вас будут корректуры.

– Что поделаешь! Тридцатого меня ждет позор в ЦДЛ по полной программе.

– Зачем вы назначили вечер, не видя книг?

– Вы ведь обещали!

– В договоре первое марта, а не первое февраля.

– Вы же сами сказали, это пустая формальность, вам нужна хоть капля доверия! Вы получили полное доверие, все деньги, а теперь говорите про первое марта?

– Я старался. Не получилось.

– Уходите. Мне ещё ночь работать.

– А может, оставим всё, как есть?

Ошибок была тьма. Спать я легла около четырёх утра, в десять он приехал за корректурой.

– Толя, у вас есть образец. Мне нужен такой же формат, бумага, обложка. И ни в коем случае не отдавайте книги в производство без моей подписи.

– Главное, не переживайте – всё будет хорошо!

Наверно, я выполнила план по неприятностям. Книги действительно печатаются быстро – накануне вечера Витя привёз тираж тоненьких сборничков, из семи страничек мелкого шрифта. Они пахли типографской краской, как настоящие книги. И в них были мои стихи! Нет, всё не так безнадёжно.

Мы поехали на репетицию.

Да, я выполнила план по неприятностям – пришли все певцы, подошли фонограммы, новая песня получилась тонкой и «совпадала» по музыке со стихами, звукорежиссёр был интеллигентен и приветлив.

А главное, у меня в руках впервые за шесть лет были свои стихи, и я могла дарить их всем, всем, всем – будущим участникам вечера, звукорежиссёру, трём симпатичным ребятам, что пришли с молодой певицей.

И вдруг один из них подошёл и на полном серьёзе упал передо мной на колени.

– Что вы, ну что вы!

– Это я за стихи про солдат:

…Ни в чем не виноваты,
Подросшие едва,
Зеленые солдаты
И алая трава…

Где взять настоящие ваши книги, не этот рекламный листок?

– Пока нигде. Думаю, в конце февраля они выйдут всё-таки. У меня договор с издателем, я всё оплатила, обещал до последнего дня – иначе бы я не устраивала вечер. А вчера привёз корректуру только повести, и то – обложка одного формата, текст – другого. Всё ужасно. Печатает в Калуге почему-то.

– Там дешевле. Дайте мне его телефон, он вам и деньги отдаст, и книги выпустит. Нас здесь три полковника, не смотрите, что мы в штатском!

– Я ведь уезжаю на гастроли. Может, он к моему возвращению всё сделает, он обещал…

– И вы опять поверили? Вот, возьмите наши телефоны, если что – звоните в любое время!

Меня колотило с самого утра. Я звонила кому-то по инерции, в сотый раз начинала отбирать стихи для вечера и не могла сосредоточиться. И тут приехала моя самая близкая подруга – три часа электричкой, – чтобы попасть на мой вечер.

Я начала говорить, как только впустила её в дверь. Когда нервничаю, я говорю безостановочно.

– Люся, мне плохо. Я не сплю, голова раскалывается. Книг не будет – ни на вечере, ни на гастролях. Несчастный я человек!

– Ты несчастный человек? Да перед тобой за стихи люди становятся на колени. Перед кем ещё становятся? Тебе дали главный литературный зал страны. Тебе дали, правда? Ты едешь на гастроли послезавтра в Израиль – ещё недавно ты и мечтать об этом не могла!

Столько друзей, столько цветов, столько добрых пожеланий – только книг не было. Самый роскошный букет роз – от художника, он пришёл с братом.

Полковники – в парадной форме – вышли на сцену и сказали залу:

– Мы найдём подонков, которые не выпустили книг, и заставим держать слово!

Израиль… У меня было чувство, что мы с Витей сели в самолёт и оказались в другом измерении. Это было не в первый раз – Дальний Восток, Болгария, Туркмения…

В этом прекрасном измерении я была королевой. Потом било двенадцать, моё роскошное платье превращалось в лохмотья, карета – в тыкву…

Я открывала глаза на родном аэродроме или вокзале, возвращалась в свою жизнь и принимала её такой, какая она есть.

Поэт, который организовал мои встречи в Израиле и опекал меня там, никак не мог понять, почему я приехала без книг. Это странно, ведь он не так уж давно уехал из России. Так я и сказала ему когда мы стали друзьями.

– Я обязательно пришлю вам книжки, они скоро выйдут!

– Вы уверены? Дай-то Бог!

Конечно, у мамы не было никаких корректур. Я набрала знакомый номер, и Толя ответил, несмотря на поздний час: