Всё укроется снегом белым…

– Я дала ваши книги очень порядочным людям!

Он оказался в их числе.

Меня же предупреждали, сделай так, чтобы не попасть на последнее заседание! Попала, конечно, именно на последнее перед каникулами, кворума не было, мне не хватило одного голоса. В этом случае решение принимал секретариат.

И вот, перед самым его заседанием, в «Правде» появилась рецензия на отрывки из моей повести.

Меня приняли, избавили от повторного прохождения через эту мясорубку. Приняли как поэта и прозаика, хотя прозы было всего двадцать страничек!

Я пришла поблагодарить его. Он ушёл на пенсию буквально после моего визита, и мы с его семьёй стали добрыми друзьями на долгие годы.

А в Ростове, когда меня поздравляли с приёмом в Союз писателей и в самом Союзе, и в издательстве, и в журнале, звучал один-единственный вопрос:

– Светлана, дело прошлое, но как появилась рецензия в «Правде»? Ну, не хотите, не говорите.

Сейчас я привела к Юр. Бору, как его называли друзья, своего Витю и сказала, неожиданно для себя:

– Вот человек, за которого я собираюсь замуж. Отца у меня, к несчастью, нет. Посмотрите, если вы скажете, чтобы я не выходила за него, я не выйду.

Через много лет, когда Юр. Бор лежал после тяжелейшего инсульта, Витя ездил к нему через весь город, оставив меня в больнице, поднимал, водил по комнате и по ступенькам. Кроме Вити, его, большого и тяжёлого, поднимать было некому.

Но пока всё светло и празднично, и Юр. Бор, и его молодая жена, моя тёзка, принимают его, как родного! И мы ездим к ним часто, хотя их Тёплый стан ещё окраина, ни метро, ни троллейбусов, автобус приходится ждать по полчаса.

Был ещё один человек, которому следовало знать, что в моей жизни появился Витя. Мы познакомились в Переделкино. Я влюбилась, совершенно неожиданно для себя, как всегда, по самую макушку. Лучшие стихи о любви до Вити – ему.

В Переделкино всё было прекрасно, взаимно, один к одному. Но потом, в Москве… Я вдруг почувствовала, какое крошечное место он отводит мне в своей жизни. Для меня этого было достаточно, чтобы отрезветь от этого наваждения.

Но он не знает об этом, как не знает, что я уже успела вернуться с Дальнего Востока и даже выйти замуж! По телефону такие вещи не сообщают. Мы встретились на Главпочтамте.

– Наконец-то наездилась! Ну, как там наш Дальний Восток?

И я рассказываю ему, как меня переносили в авоське с корабля на ботик и обратно, как мы чуть не утонули в прилив…

– Паника была, машина застряла в мокрой ламинарии, вода плещется вокруг колёс… Я сказала, хватит таскать хворост, нужно бревно под ступицы!

– Хорошо, что они тебя послушались, Малышка. Поэты – дети, а в детях истина…

– Знаешь, я замуж вышла, мы учились в одном институте. Давай я вас познакомлю, он тебе понравится! Посидим в ЦДЛ…

– Я не хочу знакомиться с твоим новым мужчиной. И сидеть с ним за одним столом – тем более.

– Но тогда мы вообще не сможем видеться!

– Значит, не сможем.

А жизнь шла, вернее, летела на всех парусах!

– На Новый год, Светинька, мы пойдём в хороший ресторан. Это же раз в году!

– А ты не можешь взять пару дней за свой счёт или за отпуск? Мы могли бы на Новый год поехать в Переделкино.

– Да у меня отгулы есть!

Я почти никого не знала в этом зале, заполненном праздничной толпой. Но счастье светилось на моём лице, и все улыбались мне. Одна поэтесса говорила мне и тогда, и много лет спустя:

– Как он смотрел на тебя, он просто не сводил с тебя глаз. Ты – не так, а он!

И высокий снег с птичьими следами, и солнце на соснах, и снежинки падают неслышно. Мы с Витей уходим на лыжах в лес, одна я так далеко никогда не заходила.

Утром просыпаюсь, а Витя – рядом, и у него счастливое, счастливое, счастливое лицо…

Птичьи следы на высоком снегу,
Солнечный луч на сосне…
Если однажды я жить не смогу,
Пусть это вспомнится мне!

В дальнем окошке мерцанье огня,
Снега неслышный полёт…
Если однажды разлюбишь меня –
Вспомни! И это пройдёт.

Если с тобою расстанемся мы,
Что б ни служило виной –
Надолго хватит мне этой зимы,
Хватит на годы – одной.

После Нового года мы собрались в Ростов. У моей мамы шестого января был юбилей, предстоял ещё Старый новый год.

И надо было, наконец, поставить наших мам в известность, что мы вместе.

Пожалуй, в Ростове мне впервые показалось, что всё это непрочно, на живую нитку. Мы везли продукты – мороженое мясо, масло, колбасу, апельсины. В Ростове было голодно, столица выметала всё подчистую, а потом переполненные поезда тащили назад продукты в коробках, сумках, корзинах. Кто не мог привезти сам или передать с оказией, договаривался с проводниками, насос действовал исправно в обе стороны.

Но сейчас, кроме обычной подкормки, требовались продукты маме на юбилей, Витиной маме на Старый новый год, семье моего брата, его сестре.

Витя завёз меня к маме, выгрузил из такси часть вещей. Он ещё в Москве сложил свои вещи отдельно и сказал виновато, что остановится у своей мамы, а я у своей.

У меня заболела душа. И эта смущённая улыбка под маминым проницательным взглядом…

Первое, что я сказала маме:

– Я замуж выхожу.

– Большего подарка ты мне сделать не могла, – ответила она и не спрашивала больше ни о чём.

Мамин юбилей был назавтра, Витя обещал прийти пораньше, а пришёл только к двум часам. Мы с мамой крутились, чтобы не ударить в грязь лицом перед новой роднёй, лишние руки очень пригодились бы. И от его отсутствия, такого непривычного, у меня опять заболела душа.

Как Витина мама примет известие о его женитьбе? Он взрослый человек, но всё же…