Марта

? Ты пойми. Я не могу так быстро забыть все, что было еще вчера. Дай мне немного времени опомнится.

Улыбнулся грустно и повернул назад. Следом последовала девушка, виноватая и удрученная.

Карета уже стояла на четырех. Рядом у дороги сидели Эльдар и Тимор. Кони паслись около. Можно было ехать, но не было Наины и Норы. Дружно позвали их вместе. В ответ только эхо дразнящее. Тимор решил пойти навстречу, а то еще заблудятся.

***

…Думы беспокойные его, будто птицы буйные, узду грызущие, взмывая крылья, рванулись ввысь, понеслись неутомимо, растревожив ворох воспоминаний.

Сколько всего пришлось пережить за последние дни. На душе и радостно, и горько. Сейчас у него две взрослые дочери. Правда, и Антон обрадуется, что у него теперь есть дочь. Даже жены было две. Сердце отказывалось винить Тулу. Оно будто раздвоилось. Одна половинка в прошлое с тоскою глядит, скучает по прежней жизни. Все-таки столько лет прожито вместе, столько соли съедено за одним столом.

Другая с робкой надеждой в будущее стремится, ждет с нетерпением встречи с княжеством, с Милой. Как она, что с ней за эти годы произошло? В деревне никому решили ни о чем не говорить, пусть остается все, как прежде. Просто собрались рано утром и уехали без лишних объяснений.

Неожиданно перед ним показалась река. Широкая, полноводная. По ней месяц серебром стелется. Лучи его скользят по ровной глади спокойных волн. Дорожка эта ловит звезд далеких лучистый свет, качает их зыбкое отражение.

Эх, вы, думы мои, думы! Думы окаянные! Завладели бедной головушкой, не заметил, как заблудился, как от полыхала заря вечерняя. Сонный туман над водой расползается. В трепетном сумраке остывающего вечера бродит месяца ясный луч, выхватывает одиноко сидящую женщину на берегу. Вот хорошо, сейчас и дорогу можно узнать. Заждались, небось, уже возле кареты.

Подойдя, тихо поздоровался. Усталой сетью мелких морщин избороздило чело, лицо, тронуты губы незнакомки. Она спокойно осмотрела гостя незваного.

?Заблудился, видно. Не подскажете, как на дорогу выйти.

? Доброму человеку не грех помочь.

Дрогнула отчего-то, тоскливо заныла встревоженная память при звуках голоса тихого.

? Звериная тропа в орешнике крутится затейливо, пересекает дорогу и дальше в лес прячется. Будете ее держаться, выйдете вскоре.

И отвернулась равнодушная. Уперлась взглядом в реку, застыла в молчании скорбном. Неуверенно прошел к кустам густым, внимательно осмотрелся. Почесал с досады затылок, потоптался на месте, вернулся, решительно подошел и только хотел повторить свою просьбу, как вдруг с губ сорвалось,

?Вам не тоскливо одной в этой глуши лесной? Гостей здесь сроду не дождешься, – добавил неожиданно для себя с ухмылкой. Что за дерзость с его стороны непонятная!

? Все мы в этой жизни только гости, судьбы всемогущей слепые рабы. Я же каждый день вижусь с друзьями верными. Зазываю их к себе словами особыми, – ответила тихо, только голос чуть дрогнул, едкостью ужаленный.

? Товарищи мои дорогие, гости званые, гости жданые, вы на меня не сердитесь, обитель затерянную, не обходите. Ко мне хоть на минуту, загляните. Я поднимусь с холодной постели, открою вам кованые двери. Застелю столы тесовые. Угощу калачами медовыми. Каждый день приходят ко мне двое гостей. Двое гостей, столько же радостей. А что первый гость – солнышко красное. Второй гость – месяц ясный.

?Чем же ты хвалишься, красное солнышко?

? Я как всхожу рано – поутру, радуется весь мир крещеный. Весь мир крещеный, и детки малые. Дедки кволенькие и бабки хиленькие.

? Чем же хвалишься ты, месяц ясный?

– Если я всхожу ночкой темною, ночкой темною непроглядною, радуется весь зверь в поле и в лесу. Радуется путник усталый в дороге дальней.

Подкосились ноги деревянные, присел, охнув, рядом, онемелый, услышав милого голоса звуки родимые.

При сказке этой, что в сердце отозвалась тупой болью, медленно поднявшись в небо, камнем грохнула вниз жизнь далекая, радость давняя. Сквозь пелену прошедших лет четко увидел женский силуэт, склоненный над кроваткой детской. И голос ласковый незатейливую историю сказывает.

– Мила! Неужели это ты! Здесь!.. В этой глуши! Одна!

Оглянулась резко, глаза, потемневшие сузив,

– Добрый человек, Вам идти пора. Не смею больше задерживать.

– Не узнаешь меня. Тимор я, муж твой.

– Не гоже убеленному годами, над одиночеством чужим смеяться, – выдохнула горько.

Он упал на колени, схватил ее руки, уткнулся в них лицом, прильнул губами к родным ладоням.

–Глухой тоски не множь, путник случайный! Не вороши былые годы, не заводи напрасный разговор. Прошу, больную память не тревожь, скорбь тяжкую не тереби! Она невзгодой распоется снова, и не смогу забыть печали прошлых лет.

Тимор прижал к щекам прохладные ладони, не смея верить в эту встречу.

–Не искушай возвратом нежности слепой. Давно не верю ничьим словам. Не верю ни в участие, ни в дружбу верную…

Почему поцелуй, дарованный тобой, меня волнует? Среди обломков прошлых лет я голос этот слышу часто. И снишься ты мне и дочь, пропавшая с тобой! О, память горькая моя…

Мои года! В скрещении рассветов и закатов бегут они, молчание храня. Бегут мгновения немые за днями дни, за годом год.

Жизнь отцвела, но без меня. Подползла неслышно к порогу старость. Увядшая душой и телом, слышу упрямые ее шаги.

Сердцу не согретому пришлось угомониться. Как тяжело одной встречать рассвет! Лишь тишина поет мне песни заунывные.

Вот и сегодня завесы уснувшего заката растянул над входом обители пустой вечер сиротливый, не согретый ничьей заботой, ничьею лаской…

Не утаю, в твоих речах кроется цель моих заветных снов, где меня терзают стремительным вихрем немыслимых чудес безумные кошмары.

– Я знаю, поверить трудно, но это, правда, я!.. с той далекой, прежней жизни… я!..

Осторожно губами прикоснулась к седым волосам, вдохнула робко забытый запах, такой чужой и такой близкий…отшатнулась испуганно,

– Когда-то там, в другой жизни, я дошла до счастья, случайно прикоснулась к запретной сказке, но не получила, чего хотела, о чем мечтала, чего сердцу желалось. Счастье мелькнуло солнечным зайчиком неуловимым, поманило радостью и обмануло. Со мной остались лишь безысходность неуемная и черная, гнетущая тоска.

Как устала! Устала!.. Я так устала плакать о прошлой жизни, – ладонь освободила из цепких объятий, протянула к лесу, – чу! Слышишь, – прошептала, – шуршат угрюмые крылья одиночества усталого меж тонких веток. Это моя неласковая судьба спряталась и неусыпно стережет мою печаль.

Для меня уже давно все кончено! Смирилось тело, и душа успокоилась. Сердце сожжено, слезы высохли. Меня не трогает уже ничья нежность, ничья любовь.

– Посмотри внимательно в мои глаза. Прислушайся к сердцу своему, доверься его зову. Я муж твой, пропавший внезапно столько лет тому назад.

– Сердце испепелил огонь тоски невыносимой. Сжалься над бедным!

Не скрою, в печали безутешной поневоле надеюсь на радость тихую. Сердце хочет, оно, безумное, так просит чуда. Прошу! Пожалей, не обмани веру хрупкую. Посмотри, небо так злорадно низко и месяц звонкий так ехидно смеются над моею постыдною надеждой… – смотрит пристально в его глаза. -Отчего меня сомнения не тревожат… Душа моя твоей душе близка… Не спугну движением неосторожным видения туманный призрак.

Знаю, держит от всех судеб ключи Царь небесный. Может, открыли мне ларец чудесный. Может, впрямь, не лгут глаза, и сердце не напрасно тянется к тебе, о, запоздалый, странный путник. Что-то зябко стало, – поежилась растерянно.

– Наконец, поверила, – вздохнул с облегчением, – я случайно забрел сюда. Заблудился. Иди ко мне, согрею.

Обнял за плечи, в руки взял холодную ладонь, прижал ее к своей щеке горячей. Неловко уткнулась головой в крепкое плечо.