Марта

Девушка досадливо поморщилась.

? О, этот дерзкий взгляд, что манит и дразнит своей прохладой горделивой! Ланиты, что зари закатной краше! А этих уст изгиб упрямый, что в улыбке легкой выворачивает наизнанку грудь бывалого мужчины!

Я будто поражен ударом молнии внезапной, и, ослепленный, припадаю к твоим стопам, о, фея леса!

Елка уже в изумлении уставилась на дерзкого незнакомца, что грохнулся к ее ногам, не понимая до конца его бессвязной речи. Взглянула на отца, на друга. Те откровенно потешались над Сильваном, что, моментально забыв обо всем на свете, стоял коленопреклоненный, с мольбой в глазах сияющих.

? Дай, голубка, мне свою нежную ладонь, и разреши ее коснуться лишь слегка несмелыми губами. Повторяю, я ослеплен, и взор свой очарованный не в силах отвести. Как я хочу, но не посмею, к своей груди прижать прелестную головку, нескромными губами сорвать стыдливость сладких губ!

Подхватил ладонь девичью и жадно прижался к ней губами.

Тут уж Елка рассердилась не на шутку. Такая неслыханная дерзость моментально превратила кроткую голубку в дикую кошку.

? Лукавый змей с горящим взглядом, с ядом смертельным льстивых слов, – девушка вырвала ладонь из похотливых рук, – коварный лгун, меня не обморочишь!

? Клянусь, такого со мной еще не было, поверь! Как юнец неискушенный, бросаю сердце к твоим, о, гордая, ногам. Слышишь, как оно трепещет и молит о снисхождении, о любви ответной.

? Искусный ловец доверчивых простушек! Скольким заморочил голову своею лестью? Скольких обманул любовью лицемерной… я не из их числа.

? Не скрою, многим обещал в любви блаженство неземного рая, но такого со мной еще не было ни разу! Дай, неприступная, надежду, что любовь моя найдет ответ в твоем сердечке.

Прошу! Не думай долго, мне руку нежную доверь! Я поведу тебя дорогой наслаждений, и дам тебе все, что ты захочешь. Я не так прост, как кажется. Метель и морозы, дожди и туманы, грозы и ветер – все мне покорны. Я несметно богат, и казны не считаю. Вовек не оскудеет мое добро. И золотом, и бархатом полны мои палаты…

? Мы будто тоже в нищете не прозябаем, осмелюсь перебить хвалебные слова. Отец мой – царь лесной.

Надеешься, что сердце девичье, будто беспечный, глупый мотылек, полетит на твою лесть, чтобы потом сгореть в огне коварства.

Думаешь, доверюсь твоему бахвальству, поверю этим глазам, что в глубине холодного, глухого взгляда прячут презрение к миру, гордость ненасытную, лицемерие и вероломство.Не скрою, ты хитер, я тоже не глупа. Тебя, как коршуна, влечет к добыче робкой. И дрожишь ты не от избытка страсти пылкой. Это лихорадка азартного охотника, когда он видит жертву и боится упустить ее.

? Ты умна, как и прелестна. Легкий спор наш игрив и весел. Знай, сердцу твоему нынче тошно – завтра будет сладко. Ныне я у ног твоих – завтра ты в объятиях моих.

Прошу, обрати рассудком здравым лед души в пламя любви. Трепет гнева своего в страсти дрожь. Вижу, переменчива, как летний день, но это так меня заводит!

Стою перед тобою на коленях, молю о снисхождении. Пощади! Любовь нежданную мою не обижай словами колкими. Дай сердцу своему награду. Открой гордыню для любви. Ты слышишь, как мое бьется в упоении. Это так сладко!!!

? Зато мое спокойно. Не согреть его дыханием улыбки стылой, надменным взглядом любовь не раззадорить. Сердце девичье не доверяет ни словам коварным, ни обещаниям напрасным.

Не быть осине дубом, а на рябине шишкам сроду не расти. Я сердцем чую, для тебя любовь – всего лишь минутная, самодовольная забава.

Сильван недовольно поднялся, отряхнул колени от земли. Разгневанная Елка приблизилась к гостю, обдала жгучим, сердитым взглядом.

? Кто бы ни был ты, запомни раз и навсегда, между нами, неизменно неприступная межа и, захочешь, не перескочишь! Не поймаешь в сети своей коварной лести, не обманешь! Шутлив и весел ты, я тоже не проста.

– В глазах твоих искрится недоверие и в ярости взлетает бровь дугой. Кошкою хищной смотришь в глаза злорадно, стегаешь насмешливым взглядом!

Где та, кроткая голубка, что встретил только что на берегу? Мой свет, мне нравится удар нежданных поражений. Я всегда получаю, что хочу. Клянусь! И это правда!

Девушка фыркнула презрительно, – надеюсь, не во всем. Ушла, даже не оглянувшись на отца и Мая.

Сильван беспомощно присел на дерево. Старик, все еще смеясь, по-доброму, от души, – что получил. Это тебе не девок городских с ума сводить, сердца им разбивать. Мы, хоть не учены, но сердцем чувствуем обман.

? Клянусь всем, что у меня есть, она меня полюбит вскоре!

? Не давай клятв напрасных, тем более что дочь моя помолвлена и вскоре выходит замуж. Вот и жених ее, – показывает взглядом на Мая.

Но Сильван, будто глухой. Только одно твердит. – Я добьюсь ее любви, чего бы мне это не стоило, вот увидите! Могу с любым поспорить.

IV

Возвращение в судьбу.

На небе зорька алая разгорается, и месяц бледным острым серпом нехотя прячется за верхушки деревьев. Звезды меркнут, тают в бездонной синеве. Облака белым стадом плывут. Бодрый, розовый, росистый, будто влажные губы девичьи после ночного свидания с милым дружком, просыпается день, разбуженный звонкими птичьими голосами. Вот и солнце огромным пламенным шаром медленно взбирается на небо. Веселое шумное утро, радуя буйством зелени, свежестью прохлады, растворяется в седых туманах, в травах душистых. Радугой многоцветной блестят на солнце между деревьями тонкие кружева паутины. Вдоль дороги два леса простилаются. Один сосновый. Другой березовый. Один светлее, другой темнее.

Слева, за деревьями, нива густая проглядывается, где уродилась этим летом рожь на славу. По зорькам колос золотой налит. Напоенная щедрым дождем, зацелованная солнцем ласковым, убралась она в синие васильки по золотому долу. Ветер теплыми руками перебирает колосья усатые. Время от времени проказник проносится широкой летящей волной от края до края поля.

У обочины лесной дороги тройка буйная стоит, нетерпеливо перебирая копытами. Ждут кого- то. Вот взвились и полетели! Вожжи ловко сжал в руках возница умелый. Волосы его по ветру разлетелись, щеки от быстрой езды разгорелись. Встречный ветер щекочет влажные глаза. Солнце брызжет в очи золотом лучей слепящих. Он живо погоняет закадычных то залихватским свистом, то ласковым словцом. В крепких руках длинный хлыст, что то и дело щелкает игриво. Под дугой колокольчик хохочет до слез, да пыль летит из-под копыт. В карете сидят женщины. Одна молодая, две постарше. Едут, задумавшись, каждая молчит о чем-то своем.

По дороге за ними, догоняя, несутся еще двое всадников, так быстро, что кажется, будто летят. Слышится размеренный топот о землю бьющих копыт. Уверенный, упругий скок лошадей, их равномерное хрипенье и трепет вытянутых шей едва слышны в свистящем встречном потоке воздуха. Распущенные гривы летят по ветру, ритмичный звон бубенцов, да столбом за ними все та же серая пыль.

Дана еще несколько дней назад была одинока и никому не нужная. Теперь у нее есть отец, который неловко прячет свой виноватый взгляд. Верный друг, скачущий вслед на лихом вороном. Тетя и мама Нора напротив. А едут они в город, где живет родная мать. Как ждет и боится предстоящей встречи! За это время столько всего с ними произошло, что поневоле в глубине души тлеет тревога, в замке тоже что-то могло случиться недоброе.

Время от времени взглядом ловила Клару. Ворона то летела рядом, то садилась сверху на карету, с довольным видом оглядывая проносящиеся мимо деревья. Иногда Кирей скользнет осторожным взором. Глазами встретятся случайно, зальется тогда краской смущения лицо девичье. Быстро отведет взгляд неловкий в сторону. По душам им так и не довелось поговорить. Столько событий произошло за последнее время и тревожных, и радостных, а, может, поневоле избегали встреч нечаянных. Дана не хотела признаться себе, что она и не стремилась к уединению. Что-то удерживало ее от свиданий укромных. Может, в душе еще остались осколки той, отвергнутой, первой любви. Хотя, расставаясь, Лука просил не держать на сердце зла. Сейчас вспоминала свою бывшую сердечную тоску с легкой грустью. Все быстро переболело, отошло. Осталась только горечь воспоминаний, да обида на себя, что не смогла остановиться вовремя, не сумела сердцу приказать, что не в ладу ретивое с разумом. И теперь, хоть и спокойно на душе, но где-то глубоко, на самом донышке, ноет капля чего-то необъяснимого. Кирей, конечно, и роднее, и ближе Луки. И красавец, вон какой, глаз не отвести. Но почему услужливая память подсовывает тот прежний сон, где она с молодцем незнакомым. Кто он! Может это и есть Кирей.

Вчера за ужином мама Нора полушутя, полусерьезно предложила, по приезду в город обвенчать их. Все одобрительно зашумели. Что скрывать напрасно, каждый, глядя на молодых, невольно думал о том же. Предстоящая свадьба еще больше породнит такие близкие семьи.

Долго ли коротко ли продолжался их путь. Настырный солнца луч уже не обжигает землю, не слепит глаза. Светило неторопливо спускается за лес. Пахнущий хвоей смолистый воздух приятно ласкает горячие от быстрой езды лица. Небо четкое и высокое, упоительно-чистое. Дорога незаметно расширилась, стала укатанной. Путь их близится к концу. Скоро город покажется своими высокими резными башнями. Кони, чувствуя послабление, постепенно перешли на шаг.

Ветер озорной мало-помалу расходится, играючи. Подымает сосен пыльцу ядовито-желтую и вместе с пылью дорожной, серой клубами тащит в лес. Играет с девичьей косой.

Только что был белый день, и вот уже не видать ни зги. Откуда не возьмись, стремительно налетела буря злая и с размаху да со всей силой подняла вверх густую пыль, завила ее в бешеные круги. Заметался, застонал сердито ветер. Комья грязи сверху бьют, сплошной песок поднимается снизу. Сразу не стало воздуха. Нет неба! Нет земли! С небес упали облака, накрыв все вокруг плотною тьмою. Чутье заглохло и застыло. Где они? И что вокруг творится?

Тут выскочил проказник леший, невидимый в пыли. Ему раздолье в кутерьме. Он к лошадям усталым в ноги резво кувыркнулся – карета на бок вмиг перевернулась. А бесовская душа, ну, давай играть во тьме, и, ну, давай резвиться. То вдруг блеснет пугливо огонек, или дорогу кто-то торопливо перейдет. Там, впереди, неосторожный колокольчик брякнет, то кто-то за спиной испуганно аукнет.

Или собак далекий лай послышится, то вдруг воротами сердито стукнет кто. Столпились кони, растерянные люди рядом. Оглядываются беспомощно вокруг. Ни зги не видно всем, хоть плачь. Но вот, как и пришел, так и растаял мрак непонятный. Ветер угомонился. Напоследок еще раз взвился в небо буйной птицей, крылья могучие расправив, камнем бросился на дорогу, и, будто подрезанный, упал у корней могучих сосен. Усталый и обессиленный, долго приходил в себя, лишь только иногда пытаясь своими пыльными ладонями поднять листок ленивый, прошлогодний.

Грязь улеглась. Дорога стала чистой. Снова солнце глядит с улыбкой доброю сквозь стаи туч. У кареты спало колесо. Мужчины раздосадованы: придется время потерять, чтобы его на место поставить. Но делать нечего, засучив рукава, приступили к ремонту. Нора и Наина решили побродить по лесу, размять затекшие в дороге ноги. Многозначительно переглянувшись, поспешили оставить Кирея и Дану одних.

***

В густой прохладе заросшего леса дышалось легко до одури. По еле видимой тропинке брели двое, молчаливых, смущенных. Над головой зажглись первые робкие звезды. Клонясь, дрожит иван-да-марья. Поет заливисто веселый дрозд. Краснеет в густой зелени спелая земляника.

Кирей шел следом, срывая иногда листья с деревьев. Дана тоже притихла, не смея первой слово молвить. Гнетущее молчание явно затягивалось.

? Что же ты, грустноглазая девочка моя, прячешь от меня свой взгляд, – решился первым парень. Голос его осторожный, – будто боишься. Что тебе я сделал? Чем сердце насторожил?

? Жду, пока первым заговоришь, – густо покраснела. Остановилась возле березы. – Не положено девушке разговор начинать.

? По желанию родителей должны с тобою обвенчаться вскоре. Ты замуж за меня пойдешь? – подошел, снял паутинку легкую с волос. Дана, опустив глаза, стояла нерешительная и покорная. Бережно взял за плечи, к себе приблизил, заглянул в глаза и потянулся к губам желанным. Сердце девичье на миг тоскливо сжалось, и в памяти мелькнуло другое странное лицо. Всего лишь миг, но Кирей сердцем почувствовал заминку нежеланную. Отвернулся, огорченный. Дана виновато опустила голову. С мольбой застывшая улыбка.