Страницы минувшего будущего

Впрочем, договорить у Генки не получилось: молча Агату вперёд подтолкнув и попутно бросив скорый взгляд на листки, словно в чём-то удостоверяясь, Кравцов двинулся дальше, по-прежнему не желая сказать хоть что-то, что могло бы объяснить сию сцену. Первая дверь, вторая, третья… четвёртую он толкнул едва ли не с ноги, вволок Агату, которая совершенно упираться перестала, в кабинет и лишь после этого соизволил отпустить онемевшую руку.

Егор Викторович Гончаров молча оторвался от изучения документов и поднял голову.

– Кравцов, ты что, совсем края видеть перестал?

Совершенно спокойно, так, словно подобные сцены для заместителя генерального директора были в порядке вещей. А вот машинально потиравшая плечо Агата обомлела – она впервые находилась в этом кабинете, и попасть в него вот так…

Огромное светлое помещение резко дисгармонировало с большинством кабинетов телецентра. И отчего-то внушало страх необъяснимый, от которого хотелось защититься хотя бы сложенными на груди руками, раз уж выйти, испуганно пискнув какое-нибудь маловразумительное извинение, не предоставлялось возможным. И проникавшее своими лучами сквозь сверкавшее чистотой огромное окно октябрьское солнце никакого уюта, к сожалению, не добавляло. Наоборот, только слепило, набегая зайчиками на выкрашенные белой, с едва заметным кремовым отливом, краской стены.

Какой же уютной показалась сейчас родная тёмная каморка!..

Бумаги упали на стол, и Егор Викторович нехотя подтянул их к себе. Что-то показалось отвлёкшейся от созерцания убранства Агате странным на мгновения, но, стоя посреди кабинета и инстинктивно стараясь держаться от тяжело дышавшего Кравцова подальше, никак не могла она сообразить, что же именно.

– Вы совсем больные? Соображаете, что творите?

Вытаращив глаза и совсем забыв о собственном выражении лица в эти мгновения, Агата ошарашенно воззрилась на Дениса, который, казалось, из последних сил сдерживался от крика. Чтобы так разговаривать с начальством, нужно быть или дураком, или наоборот. Первое как-то само собой отпадало, и от того становилось ещё сложнее разобраться в происходившим.

Устало и словно даже отчего-то сочувственно Егор Викторович просмотрел бумаги и, отложив их, медленно снял очки.

– Ну и?

И тут Кравцов сорвался.

– Ну и?! Ты идиот, я не понимаю? Ты же сам, сам, мать твою, подписал это дерьмо, и теперь делаешь вид, что… что? Что ничего не случилось?

– Прекрати. Ты же лучше моего понимаешь…

– Нет, – Денис сжал зубы, и голос вдруг стал напоминать рык. – Не понимаю.

В тёмных глазах – слишком явственное, чтобы оставаться незамеченным, бешенство с примесью чего-то, что никак не желало до конца восприниматься. Чего-то слишком несвойственного, чего-то очень странного.

– Тогда идиот в этом кабинете явно не я, – Егор Викторович подался чуть вперёд. Такое ярко выраженное спокойствие во всём его виде внешнем могло бы поражать, но вместо того лишь ещё больше в непонимание вгоняло. То и дело перебрасывая взгляд с Гончарова на Дениса, Агата чувствовала неконтролируемый озноб, набегавший волнами на плечи, и попросту не знала, что с ним делать.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, от которого хотелось бежать куда-нибудь подальше. Она ведь просто клеила плёнки, что опять произошло, и как вообще всё это её-то касалось?

Кравцов закрыл глаза, медленно провёл ладонью по лицу и запрокинул голову. Затем вытянул руку и пальцем указал на Агату, даже не взглянув в её сторону. И та инстинктивно подобралась, словно под прицел попав.

– Вы что, действительно хотите отправить туда это?

Голос. Голос изменился за какую-то минуту. И именно он, преисполненный неописуемой усталостью, заставил потерять самоконтроль.

– Да что здесь происходит?!

И даже руками взмахнула странно, с явственным отчаянием выкрикнув мучивший вопрос столь громко, что его, должно быть, прекрасно слышно было даже в коридоре. Кравцов опустил руку, наконец взглянув на неё в секундном удивлении, а Егор Викторович вздохнул. И поздно Агата прикусила язык, поняв, насколько сильную вольность позволила себе при совершенно до того не доросшем носе.

И тут же стало страшно. Страшно от осознания того, что её в любой миг могли в лучшем случае просто выставить за дверь, а в худшем…

Да, Волкова, ты не меняешься.

Катастрофическая бестолочь.

Вновь взяв местами смятые бумаги, Егор Викторович подбородок почесал, а затем, глянув на Кравцова – тот стоял неподвижно, спрятав руки в задние карманы джинсов и голову опустив, – вздохнул.

– У меня в руках приказ на командировку. В Степанакерт. Ты знаешь, где это?

Агата не знала. Не знала и потому поспешила головой помотать, боясь теперь хоть звук какой издать, не то, что ответить нормально.

– Это Нагорный Карабах.[1 - Нагорный Карабах – регион в Закавказье, в восточной части Армянского нагорья. Большая его часть контролируется непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой. Карабахская война – активная фаза боевых действий между азербайджанскими и армянскими формированиями за контроль над Нагорным Карабахом и прилегающими территориями, длившаяся с 1992 по 1994 гг.]

Молча схватить ртом воздух, которого вмиг не стало словно, и почувствовать, как разом оборвалось всё. На большее не хватило сил.

Ну что, Волкова? Сбылась твоя мечта.

Что же, не рада ты?

Сквозь странную пелену она видела, как подвинул злосчастные бумаги к краю столешницы Егор Викторович и как молча кивнул в их сторону. И совершенно не осознала, насколько негнущимися стали ноги, когда пришлось сделать всего-то два шага.

Текст плыл перед глазами, но это не помешало разглядеть набранные на машинке слова. Набранные, как оказалось, пару часов назад.

ПРИКАЗ № 186 от 05.10.1992 г.

о направлении в командировку

Направить в командировку сроком на 6 дней следующих сотрудников:

1. Кравцов Д. В., корреспондент;

2. Волкова А. М., помощник корреспондента;

3. Ситников В. А., оператор.

Волкова. Волкова А. М.

Помощник корреспондента.

Медленно взгляд переместился ниже.

Место назначения: г. Степанакерт,

респ. Нагорный Карабах.

Очень захотелось вдруг проснуться. Так, как это происходило обычно после кошмара – резко подскочить на подушке и с замедлением осознать, что всё, что казалось реальностью, на деле всего лишь плод разбушевавшейся за день фантазии. Что на самом деле всё хорошо, что жизнь не перевернулась вмиг с ног на голову.

Три поля для подписей были пусты: даже Кравцов не подмахнул бумагу, очевидно, рассчитывая на какие-то изменения. Кравцов, этот фанатик, этот, по словам Володи, «гениальный военный корреспондент», не стал соглашаться на предложенные условия, потому что…

Потому что что?

Медленно сжались и разжались онемевшие пальцы. Всё внутри ходуном ходило, и тошнота в этот раз сидела под горлом особенно тугим комком. Кровь глухо била в голове, и всё это создавало удивительный по силе своей коктейль, от которого напрочь отключалась возможность мыслить трезво.