Вот как бывает…

– Сей момент, Сергей Афанасьевич!

Половой исчез на кухню.

– А вы гурман, Сергей Афанасьевич! – сказала Лиза, до сего момента не проронившая ни звука.

– Грешен, Елизавета Александровна, люблю вкусно поесть, – признался Дивов. – Но если вы прикажете мне перейти на хлеб с водой, подчинюсь с радостью!

– Так было бы здоровее, Сергей Афанасьевич…

– Лиза, у меня есть к вам одна просьба, – он остановился, ожидая, что она уточнит, какая именно, но девушка молчала. – Зовите меня Сергей… Сергей Афанасьевич как-то очень официально, а ведь мы с вами уже давно знакомы.

– Но…

– Мне будет очень приятно, поверьте!

Лиза чуть улыбнулась и опустила глаза.

Два подручных мальчика с подносами подбежали и ловко сервировали стол. Степан самолично поднёс в серебряном ведёрке со льдом бутылку шампанского и пожелал «приятного аппетиту-с».

Дивов хлопнул пробкой, и пенная струя пролилась в бокалы.

– Выпьемте, Лиза на брудершафт, – блестя глазами, предложил он.

– А это как? – взяла она бокал.

– Вам нужно обернуть свою руку вокруг моей руки… вот так… выпить до дна и… поцеловаться… после этого мы будем говорить друг другу «ты».

Лиза молчала.

– Я слишком многого хочу? – тихо спросил он. – Тогда давайте просто выпьем…

Дивов убрал руку.

– Подождите, Сергей Афанасьевич, – Лиза взглянула на него. – Я ведь не отказалась…

Они выпили золотистое искрящееся вино и поставили бокалы на стол.

– А теперь нам надо поцеловаться, – напомнил Дивов.

Лиза, глаза которой были опущены вниз, неловко подставила ему зарозовевшую щёку, но он покачал головой:

– Не так… Надо в губы…

И, так как Лиза оставалась неподвижной, он осторожно, двумя пальцами, развернул её за подбородок к себе лицом и, едва прикоснувшись, поцеловал в приоткрытые от волнения губы.

Одному Богу известно, как страстно он хотел впиться в этот сладостный невинный бутон и наслаждаться им, по меньшей мере, несколько минут, но… сдержался и позволил себе лишь осторожное касание. Ему показалось, что искра проскочила между ними. Лиза тоже вздрогнула и отстранилась, по-прежнему не поднимая глаз.

– А теперь, Лиза, скажи мне «ты, Сергей», – попросил Дивов.

– Ты, Сергей, – послушно повторила она.

– Посмотри на меня, пожалуйста, – в его голосе послышалась мольба, и, удивлённая, она подняла взгляд.

Дивов смотрел на неё так, как никогда не смотрел её отец, как никто никогда не смотрел на неё. Его глаза блестели, взгляд был робок и одновременно излучал столько силы, что ей стало страшно: чего он хочет от неё, этот незнакомый человек? Что она может дать ему взамен за его чувства?

Лиза давно поняла, что Дивов любит её, что все эти походы в театр, в рестораны, домашние обеды преследуют одну-единственную цель – завоевать её, добиться её расположения. Ей было лестно, что такой человек, как Сергей Афанасьевич, богатый, успешный (по словам её отца), умный, как она поняла сама, ищет её внимания. Ей нравились его ухаживания, предупредительность, но сегодня… что-то новое появилось в его взгляде, определения чему она не могла найти. И это обеспокоило девушку.

– Тебе неприятно? Что я всё это затеял?

– Вовсе нет, – собралась она с силами и даже улыбнулась. – Нет, Сергей Аф…

– Просто Сергей, – поднял он руки. – Мы теперь близкие друзья!

– Да, Сергей, – согласилась Лиза.

– Твои слова – райская музыка! – Дивов широко улыбнулся. – А теперь давай отведаем этих яств? Или мне попросить для себя хлеб и воду?

– Не надо! – засмеялась она. – Что станет говорить княгиня Марья Алексевна?

– Ты совершенно права!

После обеда они ещё немного покатались по Москве, а как стемнело, поехали домой.

Ночное небо покрылось звёздами, было прохладно, и Лиза, которая не догадалась взять с собой накидку, начала зябнуть. Дивов почувствовал это, снял пиджак и надел его на Лизины плечи, оставшись в одной сорочке. Ему не было холодно, напротив, он чувствовал возбуждение и жар. Набросив на неё пиджак, он не убрал руку, и ощущение хрупкого, узкого плеча в своей ладони ещё больше подогревало его страсть.

Он смотрел на её тонкий профиль, на безмятежно поднимавшуюся и опускавшуюся грудь и думал о том, как же сильно он хочет эту девочку; хочет до такой степени, что уже не в состоянии думать ни о чём другом. Всё валилось из рук, он часто задумывался над бумагами, забывал о завтраках и ужинах, и дело даже дошло до того, что камердинер Кузьма сегодня утром сказал ему: «Жениться вам надо, барин!»

Ещё он подумал, что, женившись, не будет выпускать Лизу из спальни до тех пор, пока… нет, он вообще не будет её оттуда выпускать! То, что Лиза ничего не знает о физической стороне любви, не знает даже того, о чём могла бы поведать ей мать, представлялось ему несомненным плюсом: он сам научит её всему, она будет выполнять все его желания, принимая их как должное. Не знающая и не ведающая, она станет ему идеальной женой, поскольку в плотских утехах Сергей Афанасьевич был тоже гурманом.

Эти мысли распалили его до такой степени, что Дивов потерял над собой контроль: он сильнее прижал к себе Лизу, второй рукой повернул её лицо и страстно поцеловал. Её губы, мягкие и упругие одновременно, напомнили ему клубнику, и он даже застонал от вожделения, засасывая в себя их невинный аромат. Его язык скользнул по её ровным прохладным зубам, дотронулся до испуганно отпрянувшего язычка, и тут Дивов пришёл в себя. Он отстранился от девушки, опустил голову и прикрыл ладонью глаза.

– Боже, Лиза, – сдавленно произнёс он. – Я совсем сошёл с ума… Я не хотел тебя напугать… Прости мне… прости мне мою несдержанность, прошу тебя! Я так сильно люблю тебя, что… ни о чём другом не могу думать!

Лиза сидела молча, не шевелясь. Он взял её ладонь и приник к ней в поцелуе, повторяя мольбу о прощении и уже не надеясь получить ответ. Наконец они подъехали к дому Лизы, и она выскользнула из кареты, не сказав ни слова и не взглянув на него.

Сергей Афанасьевич откинулся на подушки и глубоко вздохнул: ощущение, что он одним махом погубил всё, что мог, не оставляло его.

– Боже мой, какой же я глупец! – простонал он. – Какой безмозглый, абсолютный глупец!

Он потёр рукой пылающий лоб и закрыл глаза: надо постараться всё исправить, надо придумать, как можно повернуть ситуацию в свою пользу, как-то вывернуться из ловушки, в которую он сам себя поймал. Но непроходящее возбуждение мешало думать…

– Барин, – подал голос до того молчавший кучер. – Куды таперь? Или здеся выйдешь?

Дивов ещё раз вздохнул: что же делать?!

– Поехали на угол Певческого проулка и Сухого оврага. Знаешь, где это?

– Я, да не знаю! Шутить изволите, барин! – ванька щёлкнул кнутом.