Храни меня на вираже

* * *

Это был самый худший Новый год в жизни Остапенко. Даже когда он был лежачим больным, с ним была она… Сейчас он слушал бой курантов один в пустой квартире. Радостные крики соседей, грохот и свист фейерверков на улице раздражали его.

Оказывается, Серафима занимала важное место в его жизни! То, насколько она ему необходима, он понял только сейчас. Ему то и дело мерещилось, что сейчас откроется дверь кухни и он увидит край её платья у плиты. Ложась спать, он долго ворочался в одинокой постели, а ночью она приходила к нему во сне, тёплая, сонная, уютная, и протягивала к нему руки… Предполагая, что телефон вместе с сумочкой уже у неё, он несколько раз звонил ей, но слышал лишь гудки и ненавистное: «Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позже…»

Вчера он не выдержал и сорвался в клинику. Новенькая девушка на ресепшене (старая его прекрасно знала) сказала, что Серафима Георгиевна находится в бессрочном отпуске по здоровью и если они с питомцем её постоянные клиенты, то пока ему стоит обратиться к другому врачу.

Поблагодарив, Тарас вышел из ветклиники и поехал в офис Забелина. Секретарша мило улыбнулась ему, поздравила с наступающим Новым годом и доложила, что Дмитрий Николаевич появится не раньше восьмого января и что он, Тарас, может в его отсутствие обратиться к его заместителю. Остапенко тут же соврал, что хотел бы лично поздравить шефа и вручить ему подарок. Секретарша развела руками: увы, домашний адрес Забелина знал только личный водитель, но он уволился.

Соболев приходил поддержать друга и пригласил его на их традиционную мужскую сходку в пабе. Впервые Остапенко отказался.

Звонила Лика:

– Ну, ты как?! Помирились? Нет?! Приезжай ко мне, встретим Новый год вместе!

Чтобы не наговорить гадостей, Тарас бросил телефон и вышел до ближайшего алкомаркета. Тоска сдавила его как тиски. Отчего-то вспомнился болезненный отъезд матери в раннем детстве и ещё большее горе – смерть бабушки и окончательное его одиночество.

Оказывается, два года он был совершенно счастлив с Серафимой, а он этого даже не замечал… Единственная и незаменимая, она вдруг исчезла из его жизни, оставив пустоту. Он не находил себе места, он не представлял себя без неё! Все мысли его теперь были о том, чтобы вернуть любимую женщину. Как?! Этого Тарас пока не знал.

* * *

Оказалось, Забелин жил очень просто: никаких «закидонов» и особых требований у него не было. Добротное питание из свежих продуктов на завтрак и ужин, обедал он вне дома, чистота и порядок в доме, свежие, выглаженные рубашки. Дорогие костюмы он сам отвозил в химчистку и сам их потом забирал.

Серафиме не составляло труда поддерживать нехитрый быт, много времени на это не требовалось. Она вполне могла снова выйти на работу в «Яранг», только вот эмоциональных сил на это не было. В свободное время она спала, читала или гуляла с Волчком в лесу, который начинался сразу за забором. Набродившись по сугробам и продрогнув, она разжигала камин, делала себе глинтвейн, устраивалась на маленьких подушечках перед камином и смотрела на огонь. Волчок ложился рядом с хозяйкой и умиротворённо дремал.

Один раз Забелин днём заехал за документами и застал их греющимися у огня после прогулки. Позавидовав, на следующий день он отменил все дела и вместо работы пошёл с ними в лес.

Массажистка приходила каждый день. Теперь она не просто неистово разминала мышцы, а доставала из коробки душистые бутылочки и втирала их содержимое в кожу Серафимы. Ранее болезненная для Серафимы процедура постепенно начинала приносить удовольствие.

Один раз она обнаружила в своей комнате эффектную коробку со сладостями: пирожными и конфетами. Они таяли во рту, оставляя чудесное послевкусие, и Серафима не смогла устоять. Теперь каждый день Дмитрий привозил для неё из города маленькие пирожные из элитной кондитерской.

Как-то за ужином Забелин спросил, почему она перестала пользоваться косметикой.

– Ну… – замялась девушка.

– Твоё, конечно, дело. Но раньше ты, помнится, красилась.

– Моя косметичка осталась в ванной в квартире Тараса, – пожала плечами Новицкая.

– Почему ты молчала? – удивился Дмитрий.

– Сама я точно туда не пошла бы, а тебя второй раз просить постеснялась.

– Понятно.

В ближайший выходной Забелин посадил Серафиму в машину и привёз в магазин косметики.

– Это очень дорогой магазин! – замерла Новицкая у витрины. – Я обычно покупаю в другом.

– Он считается лучшим, – возразил Забелин, уверенно открывая дверь.

Серафиме ничего не оставалось, как войти.

– Я консультант-визажист, чем могу быть полезна? – любезно представилась подошедшая девушка.

– Мы забыли косметичку в отеле на отдыхе, – мастерски соврал Дмитрий. – Помогите нам восстановить утраченное богатство. Я вам оставляю эту красивую женщину. Заеду минут через сорок. Надеюсь, всё необходимое у вас есть и нам не нужно будет больше никуда заезжать. Да, крем и парфюм мы тоже забыли.

Через час он забрал притихшую Серафиму, которой сделали в подарок профессиональный макияж.

– Спасибо, но ты потратил на меня целое состояние! Мне неловко…

– Ангелы бесценны, – пошутил Забелин и подмигнул ей. – Если ты ещё не устала, давай пообедаем в ресторане, сделай мне приятное!

– Ладно, не пропадать же макияжу! Девчонки так старались! – усмехнулась она и села в машину.

* * *

Работа спасала. Заходя в бокс к своей машине, Тарас забывал обо всём. Сегодня они с Соболевым выжали из неё всё, прогнав по кольцевой три круга.

– Я же тебе говорил, что в скорости добавим, – ликовал Остапенко. – Я тебя специально с собой посадил, чтобы ты разницу почувствовал.

– Да, но устойчивость на поворотах стала хуже, – возразил Антон.

– Чёрт с ней, с устойчивостью, приноровлюсь, – не унимался Тарас. – Главное, как идёт!

– Я подумаю, что можно исправить, – пообещал Соболев. – По мне, так стабильность и безопасность важнее.

– Да… Не гонщик ты, Соболев! – поддел друга Тарас.

– Так я и не стремлюсь, – парировал тот. – Это ты у нас крут на виражах. Иногда заносит… С Симой-то не помирился?

Молчаливый Соболев старался не осуждать Остапенко и не мог: он видел последствия его безрассудства. Если б не Забелин, могла погибнуть Сима, а ещё он помнил, как билась и плакала Маша…

Остальные из их автогоночного братства тоже не поняли поступок Тараса. Одно дело, когда ты свободен, и другое, когда вы – пара и через три месяца свадьба. Когда узнали, в курилке никто не проронил ни слова, просто все молча переглянулись и выкурили на пару сигарет больше. Серафима была им глубоко симпатична, видно было, что они её жалели и переживали.

– Нет, – сразу помрачнел Остапенко. – Я вообще не знаю, где она. Трубку не берёт. Вам-то хоть она звонит?

– Редко. Маша с ней разговаривает. Про себя ни слова – всё про Мишку расспрашивает. Знаю, что болела сильно, сейчас вроде поправилась.

– Понятно, – вздохнул Тарас. – Про меня что-нибудь говорит?

– Нет. Маша бы со мной поделилась. Да и больно, наверное, ей.

Остапенко почувствовал в словах Антона скрытый упрёк.

– Сегодня мы раньше закончили. Слушай, давай заедем куда-нибудь, поедим! – сменил тему разговора Тарас. – Я зверски проголодался!

– Вообще-то жена не любит, если я ужинаю не дома.