Храни меня на вираже

– Неожиданно, – удивлённо протянула Серафима. – Я тебя что позвала-то. Уезжаю я, Маша. И после отъезда мы вряд ли с тобой когда-нибудь ещё увидимся.

– Куда уезжаешь? – оторопела подруга.

– Далеко. И там нет ни цивилизации, ни интернета, ни сотовой связи.

– На острова, что ли?!

– Можно и так сказать, – улыбнулась Новицкая.

– И когда? – приуныла Мария.

– Когда Волчка смогу пристроить: туда не взять собаку. Забелин хотел в начале марта, но как получится.

Какое-то время девушки шли молча.

– Волчок со мной может остаться. Соболев, я думаю, меня поддержит, – предложила Маша.

– Спасибо, Машунь, – обняла подругу Сима. – Я подумаю. Хотя у тебя и так хлопот много: Мишка на руках, на работу вот вместо меня выходишь. Ещё и собака! Волчок – особый пёс, он много внимания требует.

– Ну, смотри. Если что, всегда подхвачу такую хорошую собаку!

Последние слова она произнесла, любовно поглаживая серую спину Волчка, который тревожно вглядывался в лицо любимой хозяйки.

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась Маша. – Мне тут звонили: платье твоё пришло, просили забрать. Симку-то старую ты уничтожила, а мой телефон у них сохранился.

– Хорошо, заберу, – ответила Серафима и внезапно погрустнела.

«Не отболело, – подумала Маша. – Да и не должно было отболеть, слишком мало времени прошло…»

Платье она попросила забрать Забелина.

– Распаковывать будешь? – поинтересовался он, вручая портплед. – А вдруг не то?! Примерь!

Серафима покачала головой и поскорее убрала свадебное платье в шкаф.

* * *

Ликанцева торжествовала: она захотела вернуть мужчину и вернула. Её не смутило, что она расстроила их с Серафимой свадьбу, которую назначили после чешского этапа гонок в марте.

«Значит, не особенно и любил», – заглушила она редкий и вкрадчивый голос совести. Главное, никто теперь не претендовал на Тараса Остапенко. Если так дело пойдёт, то свадьбу, может, и не придётся отменять… Ну а что?! Она, Лика, сногсшибательно будет смотреться в свадебном платье.

Единственное, что её удручало, так это то, что Тарас не относился к ней как прежде. Если раньше он обрывал её телефон, искал встреч, то теперь она напоминала ему о себе. Он словно был с ней и не с ней…

В его доме она больше не появилась ни разу – теперь он приезжал к ней в квартиру, когда он сам этого хотел и когда ему было удобно. Их отношения в основном сводились к одному: они спали друг с другом. Иногда «выходили в свет».

Ликанцеву это сначала задевало, потом она заметила, что и с другими людьми Остапенко вёл себя так же: закрылся, держал дистанцию, не особо стремясь сблизиться. Иногда у неё даже закрадывалось подозрение, что она у Тараса не одна, и ей срочно требовался разговор с подругой, которая приводила её в чувство. Она-то и принесла на хвосте новость, что её соперница утешилась в объятиях Забелина.

– Их видели вместе в городе. Он таскает её везде за собой и поселил в своём особняке.

Лика была взбешена до предела этой новостью: Забелин был рыбой куда крупнее, нежели Остапенко. И она не смогла поймать его в свои сети. А эта курица, эта тихоня – смогла!

– Что он в ней нашёл?! – с негодованием пнула она ножку стола. – Ненавижу!

Естественно, она пересказала эту новость Остапенко, когда тот появился у неё. И пожалела: Тарас молча выслушал Лику, никак не комментируя, после в задумчивости один выпил принесённое им вино и ушёл, сославшись на неожиданно возникшие дела. Вечер был безнадёжно испорчен.

Одно утешение за последнее время: в марте она едет в Европу с ним.

* * *

Серафима собирала чемодан. Волчок со вчерашнего вечера гостил в семье Соболевых. Она до сих пор не понимала, как Забелину удалось уговорить её на отдых. Начал он издалека, сказал, что во время Великого поста – а пост начинался в марте – осуществить задуманное будет чуть легче.

Потом он посетовал на то, что энергетический потенциал бывшего ангела весьма невелик, и что нужно ей хоть немного поднять боевой дух, и что лучше всего подпитывают путешествия.

– За время, проведённое на земле, я объездил все уголки мира. Ты вот где побывала?! – выговаривал Новицкой Дмитрий. – Нигде! Детский дом, общага, учёба, работа.

Закончил он разговор тем, что будет очень неплохо, если они на неделю слетают в Таиланд. Море, солнце, общение с местной фауной придадут Серафиме силы вернуться обратно. Забелин припёр её к стене весомыми аргументами, и Новицкой ничего не оставалось, как согласиться.

Весть о том, что Забелин перед важным европейским стартом отправился вдруг отдохнуть, быстро разлетелась среди двух команд.

– Это что-то новенькое, – удивлённо переговаривались мужики в курилке. – На босса не похоже.

– Не иначе, ради женщины старается, – предположил Макс Богачёв, механик Fervor.

Остапенко внезапно потушил сигарету и вышел.

– Блин, Макс! – укоризненно произнёс Крайнов. – Курил бы молча!

– А что я такого сказал?! – искренне удивился Богачёв.

– Потом как-нибудь объясню. Ладно, пошли работать, мужики! – призвал Косов, и все разошлись.

* * *

Отдых и смена обстановки и правда пошли на пользу: девушка загорела и посвежела. Тягостное впечатление она уже не производила, хотя глаза по-прежнему были грустными и внимательно-насторожёнными.

Вернувшись, Серафима сразу поехала к Маше забирать Волчка. Тот чуть не разнёс дверь, едва заслышал звук её шагов.

– Волчок!

Она обнимала и гладила его, встающего на задние лапы и бросающегося ей на грудь в неистовой собачьей радости.

– Хороший мой! Соскучился! – прижимала Серафима голову собаки к груди, уворачиваясь от мокрого языка.

Только потом, когда пёс немного успокоился, Новицкая рассмотрела его. Рассмотрела и ужаснулась: пёс сильно похудел, а шерсти явно поубавилось.

– Маша, он что, болел?! – задрожали губы Симы.

– Тосковал он без тебя. Отказывался от еды, только воду пил, – вздохнула Маша. – Уедешь – он умрёт без тебя, Сим… Я впервые видела, чтобы собака так тосковала! Лучше усыпи его, чтоб не мучился.