Храни меня на вираже

– Что это с ним? – переглянулись мужики. – Он что, обиделся?

Бородин всегда хотел достичь больших высот, чем-то выделиться, чтобы заметили, чтобы оценили. Вся любовь матери доставалась младшему брату, ему перепадали жалкие крохи. Отец бросил их. Мать вышла замуж во второй раз. С отчимом ему повезло: тот не делал различий между ним и родным сыном. Наоборот, младшему больше попадало от отца. А вот мать… Она не смогла простить предательство отца Стаса и, видя в сыне его отражение, относилась к нему сдержанно и сухо. Нет, конечно, она заботилась о нём, воспитывала, но теплоты и ласки не излучала.

Поначалу он проделками и озорством пытался выжать в свою сторону хоть чуточку материнских эмоций: пусть это будет крик или ругань. Потом понял, что бесполезно, и довольствовался скупой мужской лаской и похвалой отчима. От него-то он и «заболел» машинами. Младший брат совсем не интересовался техникой, его водили на музыку и рисование. Так что в гараже они с отчимом пропадали вдвоём. Это был их особый мужской мир.

Потом был картинг и юниорские, а потом уже и взрослые гонки. Сложность в общении со сверстниками и противоположным полом Стас испытывал всегда. Он завидовал лёгкости и уверенности, с какой некоторые пацаны становились душой компании. Он очень хотел быть лидером, но у него не получалось. Бородин не был талантлив, но деловая хватка и трудолюбие дали результаты: он начал выигрывать, хорошо зарабатывать и чуточку успокоился, поверив в себя.

И тут судьба ему подкинула испытание в лице Тараса Остапенко. На его фоне Бородин сразу поблёк, его результаты перешли в категорию средних. Тарас, так же как и Бородин, оказался упёртым и трудолюбивым. Но он обладал редким талантом гонщика, к тому же был умным, красивым, харизматичным парнем, умел легко общаться и собирать вокруг себя других. Настоящий лидер. А ещё у лидера было честолюбие!

Надо ли говорить, как страдал рядом Бородин, испытывая ревность и зависть. Когда Остапенко вылетел на год из-за травмы, Стас впервые почувствовал облегчение. Но его соперник поднялся и сделал такой рывок, что Бородин понял: догнать невозможно. Он, Стас, карабкался как мог, но талант победил.

Ещё одним поводом для ненависти стала Лика. Бородин сначала не поверил, что он может понравиться такой красавице. Потом был период эйфории, когда ему показалось, что они – пара. Но стоило на горизонте появиться Остапенко и поманить её, девушка, не задумываясь, ускользнула. Ревность сжигала его изнутри, и никто об этом не знал.

Тараса ждало участие в мировых гонках, ясное будущее, достаток, любовь и признание. Его, Стаса Бородина, ждало участие в гонках местного разлива, непонятное будущее с весьма умеренным достатком и вечный страх, что он не будет востребован как гонщик. В последнее время эти мысли часто преследовали его. Появилась бессонница и раздражение сначала на себя, а потом и на весь мир. Бородин чувствовал себя неудачником, пытался себе доказать, что это не так, и не мог. Вот и сегодня Остапенко выставил его дураком…

Лику не узнать было невозможно, её точёная фигурка в короткой серой шубке невольно притягивала взгляды. Девушка показалась из-за административного здания и направилась к Тарасу. У мужчин сразу появились срочные дела, и они разошлись, оставили их вдвоём.

– Привезла? Молодец! Давай папку! – сказал Остапенко и забрал у неё документы.

– И всё? А спасибо?!

– Спасибо! – улыбнулся он. – Всё, давай поезжай, а то я тебя и так от работы оторвал.

– А поцелуй?! – кокетничала Лика.

– Какой поцелуй?! На нас народ смотрит!

– Да никто на нас не смотрит, – оглядевшись доложила Ликанцева. – А поцелуй… Вот такой, к примеру, поцелуй!

С этими словами она притянула руками голову Тараса к себе, встала на цыпочки и нежно прильнула к его губам. Потом повернулась и пошла к своей машине, которую оставила на парковке у входа на базу.

Бородин понял, зачем она приезжала. Она привезла паспорта для визы, ещё вчера предупреждали: кто едет в Чехию – принести и сдать документы менеджеру команды. Сейчас Тарас отнесёт паспорта, и им дадут визу. Они вдвоём поедут в Европу. Он будет участвовать в гонках, она – поддерживать его. Они будут наслаждаться красивой жизнью и наслаждаться друг другом, прямо как сейчас… А он, Стас Бородин, будет снова тренироваться на этой чёртовой базе, на этой чёртовой трассе неизвестно для чего. Никем не уважаемый и никому не нужный…

Ярость ослепила Бородина. Ненависть, дремавшая в недрах его души, и отчаяние требовали выхода. Не соображая, что делает, Бородин отъехал задним ходом метров десять и развернул машину в сторону Тараса.

Остапенко мельком взглянул на «субару» и занялся содержимым папки: все ли бумаги на месте. Когда взревел мотор и машина полетела ему навстречу, его реакции хватило лишь на то, чтобы попытаться отскочить. Но его всё равно зацепило капотом. Удар пришёлся в спину, он отлетел в сторону, потом упал и ещё перевернулся пару раз. Страшная боль пронзила Тараса – такая, что он не смог сдержать крик. Он лежал на снегу, не в силах пошевелиться, и видел, как выскакивают из боксов и бегут к нему люди.

Бородин заглушил машину да так и остался сидеть, в бессилии положив голову на руль… Гнев прошёл. Оцепенение и ужас сковали его. До него только сейчас стало доходить, что он натворил.

* * *

Белый как мел Царёв влетел в кабинет Забелина, оттолкнув секретаршу.

– Что?! – вскочил Забелин, считав панику на лице механика.

– Беда… – выдохнул Царёв, тяжело дыша после бега. – Бородин сбил Тараса.

– Живой?

– Вроде.

– Скорая?

– Уже едет. И полиция.

– А полиция-то зачем? – удивился Дмитрий.

– Стас его сбил возле бокса, не на трассе. Разогнался и ударил машиной.

– Он что, с катушек съехал? Ладно, разберёмся, – ответил Забелин, уже следуя за Царёвым и одеваясь на ходу.

Персонал обеих команд мрачно наблюдал, как Тараса на носилках грузят в машину скорой помощи. Рядом стоял полицейский уазик, Бородина не было видно – очевидно, он был уже внутри. Забелин подошёл к врачу скорой.

– Везите в первую областную, там все его карты, снимки и знакомые врачи.

– Обычно мы в городскую везём, – возразил врач.

– Я позвоню главврачу Симоненко. Везите в областную, он их пациент.

Врачи минуту совещались.

– Хорошо, везём в областную, но вы всё же звонок сделайте. Да, и скажите, пусть готовят МРТ и операционную. Похоже, у парня позвоночник сломан.

Корнеев сам лично спустился с санитарами забрать Остапенко.

– Тарас?! До последнего надеялся, что это ошибка. Как тебя угораздило?! А ещё говорят, что дважды снаряд в одну воронку не падает…

Остапенко через боль слабо улыбнулся:

– Я просто очень везучий, Игорь Борисович.

– Ладно, выкарабкался в прошлый раз – выкарабкаешься и сейчас. Тем более с такой помощницей, – и отвернулся, обращаясь к санитарам: – Везём к нам, в отделение травмы.

Он не видел, как сошла улыбка с лица и потух взгляд Тараса.

«Тем более с такой помощницей…»

– Что скажешь, Игорь Борисович? – спросил главврач. – Прямо дежавю какое-то!

– Операцию буду делать. Тот же самый позвонок пострадал. Правда, на этот раз парню чуть больше повезло: спинной мозг задет, но не сильно. Чувствительность осталась. Опять же, боль дикую испытывает.

– Понял тебя. Удачи тебе, Игорь! Дай-то бог, чтобы без осложнений. Надо парню помочь.

Тараса готовили к операции.

Корнеев зашёл и сел рядом:

– Ну что, готов?