Храни меня на вираже

– Приветствую всех! Я пригласил вас обсудить наши дальнейшие планы. В связи с последними событиями команда Battle Skill осталась без гонщика накануне важного старта.

– Короче, парни, мы никуда не едем, – шёпотом объявил Косов.

– Почему не едем? – громко возразил босс, услышав реплику Андрея. – Едем, но обновлённым составом.

Мужчины в недоумении переглянулись.

– Вскоре после переезда в Крым мне позвонил Илья Дружинин с просьбой посмотреть местного самородка-гонщика из-под Севастополя. Родом он из крымских татар, зовут парня Тимур Кангиев. Не сомневаясь в компетенции Дружинина, я пригласил Тимура в гости. Сказать, что у парня талант гонщика, – ничего не сказать. Редкий дар от Бога! Такие рождаются один на миллион. Он принял моё предложение и всё это время тренировался на другой базе. Я планировал его дебют не раньше ноября, команду под него только начал подбирать. Но в силу сложившихся обстоятельств он сможет заменить Остапенко, если команда, конечно, не против.

Гул одобрения прокатился по офису: Забелин с его хваткой и прозорливостью поразил всех.

– Дмитрий Николаевич, а что с нашей командой? – обратился к Забелину Иван Крайнов, когда шум стих. – Бородина-то нет.

Наступила тягостная тишина: у всех из памяти не выходила история с наездом.

– Бородина освободили.

– Как?! – вытянулись лица у присутствующих.

– Вчера Остапенко пригласил в палату меня и следователя и написал бумаги, что претензии к Бородину не имеет, что он сам неудачно шагнул под машину, дескать, проверял документы для визы и не увидел, как Стас начал манёвр. Дело закрыли ввиду отсутствия состава преступления. Сейчас Бородин под наблюдением врачей-психиатров и психологов в клинике неврозов.

– Да как так-то?! – послышались недовольные реплики. – Тарасу спину сломал, и ему за это ничего не будет?!

– Если Остапенко его простил, значит, посчитал, что так будет правильно. Мы не вправе обсуждать его решение. А насчёт того, что Бородину ничего за это не будет, почему вы о совести-то забыли? Угрызения совести порой бывают пострашнее всяких мук. Скажу одно: когда Стас узнал, что Тарас взял вину на себя, он заплакал. Вы когда-нибудь видели плачущего Бородина? Я – нет!

Все молчали, переваривая услышанное.

– А нам как после этого к нему относиться? – задал вопрос Никита Авдеев.

– Рано ещё думать об этом. Если он вернётся в команду, тогда и будете головы ломать. А пока продолжайте тренироваться. Из вас троих Крайнов лучше всех машину чувствует – не хуже Бородина на трассе, сам видел, а где-то даже стабильнее. А на месте штурмана пусть Макс посидит.

– Я? – округлил глаза Богачёв.

– Ты, ты! А что, ты планировал всю жизнь только гайки крутить?!

– Дмитрий Николаевич, я так понял, нам сейчас нужно «субару» готовить? – задумчиво перебил Соболев.

Забелин покачал головой.

– Нет, Антон. «Субару» не успеешь приготовить, и все документы для гонок оформлены на машину Остапенко. Надо с ним поговорить. Что-то мне подсказывает, что он даст машину на гонку.

Так и получилось. Тарас сам заговорил о поездке.

– Получается, из-за нас с Бородиным вся команда без Чехии остаётся? – с грустью и досадой подытожил он.

– Пилота нашли, но я не успею «субару» подготовить, даже если буду ночами колупаться. Ты же сам знаешь, сколько времени на это уходит, – мрачно усмехнулся Антон.

– Зачем «субару»? – с ноткой обиды произнёс Тарас. – Мою берите! Зря, что ли, готовили? Она в лучшей форме, чем когда-либо!

– Твою? – повторил, не веря своему счастью Соболев.

– Ну да, пусть хоть моя крошка пороху понюхает, она не виновата, что хозяин опять отдыхает… – с иронией добавил Тарас.

Соболев протянул руку, и Тарас крепко её пожал.

* * *

Ликанцева каждый день ходила в больницу. Как на работу. Высиживала час и уходила. Рассказывала новости, развлекала как могла.

Один раз, когда она привычно щебетала о чём-то, Тарас, не особо слушая, смотрел на неё. Вдруг он поймал себя на мысли, что ждёт, чтобы она поскорее ушла. И тогда не нужно будет поддерживать пустые разговоры, он останется один, и ему станет спокойно и уютно на душе. Он не мог с ней рядом молчать, и оставаться самим собой тоже не мог.

С Серафимой было всё по-другому. Находясь рядом с ней, Тарас, не напрягаясь, легко занимался своими делами: её присутствие ничуть не мешало ему. Она могла подойти, молча обнять и посидеть рядом, и это доставляло обоим необъяснимое блаженство. С этой женщиной он обрёл душевный покой. Обрёл и потерял.

Корнеев, увидав как-то раз Лику, выходящую из палаты Тараса, бросил:

– Красивая девочка, эффектная.

И замолчал. Тарас понял, что Корнеев пожалел его, прозорливо усмотрев истинную суть девушки.

«А интересно, на сколько её хватит в этот раз?» – с сарказмом подумал он.

Приближалась дата отъезда команды. Соболев и Косов пришли в палату Остапенко вдвоём, нового пилота из деликатности знакомить с Тарасом не стали.

– О! А Царёв где?!

– Так он уже на границе должен быть, он же машину сопровождает.

– А, точно… – вспомнил Тарас. – А Антон, значит, бросил мою машинку, на самолёте летит.

Друзья переглянулись: Тарас на удивление держался молодцом, даже шутил.

– Я бы с удовольствием с Царёвым прокатился: пиво, девочки… – усмехнулся Соболев. – Только поручение у меня.

– Что, Забелин, небось, загрузил?

– Нет. Серафима…

– Серафима?! – шутливый тон Тараса сразу прекратился, он даже замер.

Антон почувствовал, что Тарас не решится спросить, но очень хочет знать о ней всё.

– Сима Волчка Меро отдаёт. Насовсем. Я отвожу с оказией.

– Зачем?! – вытянулось лицо у Остапенко.

– Тарас, спроси что полегче, – взмолился Антон. – Маша сказала, уезжает она из России навсегда. Не в Европу, а куда-то совсем далеко. Может, не климат там для собаки, может, ещё что… Короче, не знаю я. Жена тоже не знает.

– Слушайте, – вдруг вклинился в разговор Косов. – Я тут краем уха услышал, как Забелин все дела передаёт своему заместителю. Поговаривают, что он совсем нас бросает.