Последний Хранитель Многомирья. Книга первая. Пока цветёт радостецвет

– Открывайся, сказал. Я в храм иду, а не с болтливой дверью трекотать.

Дверь обиженно поджала губы, скрипнула и, делая ударение на каждом слове, с холодной вежливостью повторила:

– Как бы тебя ни величали, о прихожанин, но ты должен сказа…

– Ага. Заветные слова, – нетерпеливо перебил ее Лифон.

Дверь с обидой в голосе от того, что ее осекли, продолжила:

– Сказать слова, заветные для каждого доброго муфля, который хочет войти в храм Радости.

– А если забыл? Забыл, и все.

Но, не желая и дальше стоять у закрытой двери – а двери из казьминного дерева, надо отметить, обладают привереднейшим характером, – муфель все же произнес заветные слова.

Дверь распахнулась. Необъятная по своим размерам зала, залитая волшебным светом, открылась перед Лифоном. Свет исходил от прозрачного витражного купола, что был разбит на диковинные узорчатые фрагменты. Опоры и перекрестья для них ковали, видно, самые умелые муфли. Не иначе, как из деревни Кузнецов. А уж кто мог создать такие тончайшие витражи, пожалуй, лишь Хранителю было ведомо и, верно, еще местной храмовнице – Фло Габинс.

Если бы Лифон присматривался, он бы увидел в этих витражах целые сцены, изогнутые растения и увлекательные сказы, но Лифона увлекло другое – блеск, исходящий от лучей, отбрасываемых куполом. Все переливалось драгоценно в их сиянии, все сверкало, и золотилось, и серебрилось, и было ярким, что самый нарядный кафтан из парчи.

Круглая витая лестница, ведущая куда-то вверх, белые стены, книжные полки до потолка и книги на них, блестящие поверхности подсвечников – повсюду играл цветной волшебный свет. Он проникал и высвечивал самые темные углы, но не в душе Лифона.

В отличие от площади, здесь, внутри, было полно муфлей. Все они на миг отвлеклись, глянули на того, кого впустила казьминная дверь, и вновь вернулись к своим занятиям. Трое муфлей, сидя на скамьях возле библиотечных полок, читали под витражными лучами желтого цвета, пятеро что-то царапали за большими столами на листах бумаги, периодически прикусывая чернильные перья, по ним скользили ярко-зеленые лучи.

Лифон побродил, обнаружил вокруг храмовницы тесную толпу, попытался протиснуться, но куда там! Поглядывая на печенье, что стояло возле мамуши Фло, окруженной муфлями, прошел несколько раз между полками, подпирающими высокие своды, для вида полистал одну из попавших под лапу книг, небрежно поставил ее обратно, развернулся и вышел.

Зевнув, Лифон почесал затылок. Через мгновение он спустился с храмовых ступеней и направился в каменную пристройку справа от главного входа – то была оранжерея Хомиша. Здесь уже дверь молчала и не пыталась заговаривать с каждым в нее входящим. Этим-то и отличаются обычные двери от храмовых.

– Как же это всегда меня умиляет, – недовольно пробурчал Лифон, споткнулся о корзину с торчащими из нее травами и, приругиваясь, вошел в оранжерею.

– И тебе сдобровать, Лифон, – бегло глянул и поприветствовал недовольного друга Хомиш, что рассматривал цветы в крошечных глиняных горшочках, и незамедлительно вернулся к своему занятию. – Что ж умиляет, Лифон?

– Ну, эти законы и словечки глупышные, – зло бросил Лифон, пробираясь между коробочками и корзинами. – «Хочешь унести отсюда счастье, принеси сначала сюда радость». И эта дверь из казьминного дерева. Такая настырная, как норны. Хоть в жилищах двери из молчаливых деревьев. Иначе жить было б невмоготу с этакими болтунами повсюду. Мало норн на наши уши. Еще и эти: «Как бы тебя не звали, о прихожанин…» Тьфу на них.

Хомиш отвлекся вконец от растений, расставленных рядком на широком деревянном столе перед ним, и пристально посмотрел на вальяжно рассевшегося в его рабочем кресле гостя.

– Лифон, – решил уточнить он у раздухарившегося ни с того ни с сего друга, – думается мне, ты на полях быть должен. Чего ж не на полях со всеми?

– Ну а ты же не на полях? – откинулся на спинку Лифон, но вслед заерзал, пытаясь усесться удобнее. – Есть что помягче? Жестко.

– Не в жилище явился, а в рабочую оранжерею. Здесь работают, зачем же помягче, – разъяснил Хомиш.

– Скукота, – зевнул Лифон и ругнулся: – Вот, все ж эта дверь! Все как она я раззевался.

– Что дверь? Не от двери зеваешь, – Хомиш понимающе улыбнулся. – От скуки явился?

– Чего от скуки? – наигранно возмутился Лифон и подался вперед. – А если наведался в храм, как все добрые муфли – к мамуше Фло? Или к тебе пришел с секретным разговором? Ага, не веришь?