Семь сказок

Молчит. Молчит? Странно. Почему молчит?

Ларс собрался с духом и взглянул на дочь.

Фрейя улыбалась.

Да, дочка, конечно, у него не красавица. Но, великие боги, какая светлая и лёгкая у неё улыбка! И почему она так редко улыбается?

Фрейя вдруг засмеялась, закружилась на месте, подскочила к мехам, несколько раз качнула рычаг, пламя в очаге взметнулось весело, брызнули яркие всполохи, заплясали в ее сияющих глазах.

– Папа!

Она бросилась отцу на шею, стиснула крепко, Ларс аж крякнул и осел на табурет. Однако силой-то его дочка и впрямь мужчине не уступит…

– Повтори! Повтори ещё раз, что ты сказал!

– Это…, – прохрипел Ларс из-под дочкиных объятий, – говорю же, вечером свататься придут, Торгинир с Синдром…

– Сверром, – перебила Фрейя, смеясь, – Сверром, папа, ты перепутал всё, как всегда, да?

– Да нет, с Синдром, – Ларс тоже захихикал, – я точно помню, о Синдре речь шла…

Объятья обмякли. Фрейя отступила на шаг. Глаза её потухли, а может быть, просто огонь в очаге перестал ярко гореть. Улыбка погасла вслед за глазами. Она открыла короб и убрала кувшин, потом горшок. Обмела тряпицей верстак.

Ларс сидел на табурете и глупо улыбался. Вон оно как хорошо всё складывается! А он-то боялся, старый дурень!

– Ты готовься к помолвке-то, – Ларс игриво пихнул дочку в бок, – подарок там ему, чего ещё… Успеешь до вечера?

Фрейя взвалила короб на спину, продела руки в ремни.

– Какая помолвка, папа, о чём ты, – спокойно проговорила она, – я замуж не собираюсь.

Ларс опешил. Вот те на. Только что прыгала и смеялась, а теперь не собирается?

– Фрейя…

– Тем более за Синдра! – перебила дочка. – Папа, может, ты запамятовал, но Синдр почти на двадцать лет меня моложе!

– Ну, это…, – Ларс судорожно соображал, чем бы оправдать свое согласие на помолвку, – так, это… Это ничего! Ты сама говорила, что законы переписать можно…

– Папа, – Фрейя опять уперла руки в боки, – я не пойду за Синдра! И законы тут ни при чем. Я не буду ни мамкой, ни нянькой какому-то сосунку, пусть даже очень богатенькому… Постой-ка.

Фрейя подозрительно прищурилась.

– Не иначе, папаша Ингольд тебе выгодную сделку предложил, а, папа? Меня за Синдра, кузню нашу под себя, халваровские чертежи бесплатно, по-родственному, в карман…

Эх, не зря Айнар говорит, что у меня на лице всегда все написано, с горечью подумал Ларс. Сначала Ингольд про ожерелье догадался, теперь вот Фрейя… Откуда только умище-то у простой гномихи, соображалкой любому светлому альву сто очков вперед даст…

– И долг, небось, нам списать обещал, да?!

– Дочка, все совсем не так…

– Обещал?!

Ларс обмяк на табурете, тяжело вздохнул. Кивнул обреченно.

– Я не хотел соглашаться, – проговорил он глухо в бороду. – Я думал…

– А если не хотел, зачем согласился?! – вдруг всхлипнула Фрейя. – В кузню, значит, меня нельзя, а за долги отдать можно? Да если б ты меня в кузню пустил, мы бы с тобой за месяц все долги отработали!

Снаружи опять заговорили молоты и молоточки. Время, отпущенное кузнецам на обед, вышло.

Фрейя шмыгнула носом, утерлась рукавом и повернулась к двери.

– Фрейя! – Ларс решил предпринять последнюю попытку. – Дочка, а ты дай им от ворот поворот, и все!

Фрейя обернулась и посмотрела на отца долгим тоскливым взглядом.

Да, дочка, конечно, у него не красавица. Но глаза у неё какие…

– Какой поворот, папа, – равнодушно ответила она. – Ты хочешь, чтобы люди надо мной еще больше смеялись? Мол, дочка почтенного Ларса всего-то пятнадцать лет в девках сидит, нашелся один женишок, да и того прогнала. Ладно, – перебила она сама себя, – на людей мне наплевать. Но ведь Ингольды нас с потрохами съедят, неужели не понимаешь?

Ларс открыл было рот, но Фрейя повернулась и вышла из кузницы.

4.

Великие боги. Ох-хо. Ох-хо-хо. Как сложно со взрослыми детьми. Особенно со взрослыми дочерьми. Ведь я только вчера собирал для нее орехи, ранние, еще недоспелые, как она любит… Она подставляла ладошки, сложенные лодочкой, чмокала меня куда-то под бороду, куда доставала, и удирала в одно из своих девчачьих убежищ, полакомиться втихую от Халвара… Сколько лет прошло с этого «вчера»? Двадцать? Тридцать?

Хочет замуж – не хочет замуж… Спишут долг – потеряю кузню… Но, с другой стороны, оставить хозяйство все равно некому… Халвару не надо, а Фрейе нельзя… Нельзя… Не бывать бабе в кузне, это закон. Синдр хорошим хозяином будет, все-таки воспитание папаши Ингольда… А я, выходит, никудышный папаша. Сын чертежи чертит, дочь в девках сидит…

Чертежи.

Если сегодня или, крайний срок, завтра-послезавтра не внести изменения в чертежи, то опробовать новый хвост при молодых листочках точно не успею. Рассчитать угол поворота… Учесть боковой ветер. И отсутствие ветра… Ладно, ожерелье для Кэриты подождет. Боги-боги, теперь ведь нужно и второе ожерелье ковать – для дочери. А золото на исходе. И в заявку по золоту для рудокопов на этот месяц меня не включили, как непере… непре… Не-перс-пек-тив-ного. Ладно, можно у Айнара по дружбе попросить, отсыплет мелочёвки…

Хвост. Хвост должен быть горизонтальным. Старый дурень, как же я сразу не догадался про хвост, столько времени потерял…

Ларс отодвинул ногой потёртую циновку, на первый взгляд небрежно брошенную на пол в самом темном углу кузни. Крякнув, наклонился. Эх, старость не радость. Как на деревья-то духу хватает карабкаться… Взялся за металлическое кольцо, на первый взгляд непонятно зачем прикреплённое к полу, потянул. Бесшумно, без единого скрипа и шороха, поднялась крышка погреба. Старый кузнец постоял минутку, глядя в черноту под ногами.

Там – истинное гномское предназначение. Там – наслаждение одиночеством небес. Там – серебристо-серые с фиолетовой окантовкой ажурные…

Ларс вздохнул и полез вниз по невидимой в темной глубине лестнице. Ноги помнят каждую ступеньку до последней щербинки. Десять ступенек вниз. К небу. Великие боги, ваша мудрость, конечно, непререкаема. Но почему вы распорядились так, что старому гному приходится прятать мечты о небе в подвале?

При тусклом свете лучинок можно рассмотреть лишь небольшой фрагмент чертежа, впрочем, сейчас только он и нужен. Так… Крепление оставим без изменений. Слишком много сил и времени было потрачено на комбинацию из шарниров и пружин. Лучше уже не придумаешь. А вот каркас разворачиваем. И добавляем по две секции с каждого края. Площадь увеличится, и, соответственно, увеличится подъёмная сила…

Душно. Коптят лучины. Два-средним молотом постукивает в голове последняя капля вчерашнего хмеля. Вздрагивает рука, угольная линия делает зигзаг совсем не к месту. Еще и капля пота падает со лба прямо на схему. Пятно расплывается аккурат на месте крепления хвоста к спинному каркасу. Эх, нехорошо-то как. Ничего, я и так все помню. Каждую линию, каждый угол. Видно плохо. Неужели лучины уже догорают? Не иначе, в этом подвале время летит в два раза быстрее, чем наверху. Ничего. Основные изменения я внес, по мелочи доработаю завтра утром. Нужно будет прийти до первой трубы. Встану пораньше. Скажу, ожерелье для Фрейи сковать хочу.

После подвала глазам больно даже в полумраке кузни. Вторая ступенька предупреждающе скрипит и прогибается. Надо бы заменить. А то как-нибудь сломается, ухну туда и не выберусь. Тогда – все. Можно ставить крест на всех планах. Хорошо, если Айнар меня найдет, а ну как…

– Почтенный Ларс?